Виктория Вита - Non-stop – Не останавливаться

Она бросила перебирать ключи на кольце-браслете и начала усиленно тискать и мять несчастную лапку кролика, затем, наконец убрав с лица сальные волосы, преданно уставилась на Катерину огромными, в обрамлении нереально длинных ресниц, карими с поволокой глазами. Ее лицо, даже без косметики и опухшее от чрезмерного употребления спиртного, все равно было красивым.

– Ключей осталось девять, как жизней у кошки. Слушай, а давай все‑таки выпьем, я же вчера деньги получила. Папик стипендию прислал.

– Нет, спасибо, неделя была очень тяжелая… А насчет Жорика не беспокойся – у него любовь…

– Ага, «неделя была тяжелая», – не дослушав про романтическое увлечение соседа, передразнила ее Нона и с явным осуждением в голосе добавила: – Как и предыдущая, и до этого. У тебя скоро два горба вырастет, как у верблюда. Только у того на спине, а у тебя один будет сзади, а другой спереди – для равновесия, – тут же пояснила она, увидев, как у Катерины удивленно взметнулись брови. – Это я так, для смеха пошутила. Ну, я, наверное, пойду. А можно ключи еще у тебя побудут?

– Конечно, пусть остаются, – устало согласилась Катя. Запал агрессивности угас так же быстро, как и разгорелся, и хотелось только одного – чтобы этот визит уже закончился. – И бросала бы ты уже пить, а то скоро на нашего Жорика будешь похожа.

– Ой, да ладно! – махнула рукой Нона. – От марочного коньяка еще никто не спивался, – и вновь отпила прямо из бутылки, несмотря на то что перед ней продолжал стоять толстобокий бокал.

– Коньяк ты пьешь первые десять дней после получения денег, вторые десять идет дешёвая водка, а последнюю декаду месяца от тебя и вовсе пахнет какой‑то бормотенью.

– Ничего, ничего, скоро у меня будет столько денег, что можно будет принимать не только ванну, а целый бассейн из шампанского. Вот, Катя, ты когда‑нибудь купалась в шампанском? – и она, видимо, вспоминая минувшее, мечтательно закатив глаза, едва не упала со стула.

– Белая горячка началась? – с осторожной «нежностью» полюбопытствовала Катерина. – Зеленые чертики по стенам не прыгают?

– Насмехаешься, а я серьезно. Ну, пусть не бассейн, но ванную обещаю. И еще виллу в Италии… Вот всем нравится Испания, а мне – Италия… Поедем вместе?

Возвратившись было в настоящее и быстро минуя его, она вновь стремительно унеслась в будущее, при этом опять закатив глаза, но в этот раз на всякий случай держась за стол.

– Нет, не хочу ванны с шампанским, и виллы в Италии тоже не хочу, и хватит болтать глупости. – Катерина встала, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. Соседка, даже не стараясь скрыть своего глубокого разочарования, попробовала еще что‑то говорить про горы золота, россыпи бриллиантов, про «молочные реки и кисельные берега», и что совсем скоро весь мир будет у ее ног. Наконец приняв как неизбежное, что пора уходить, поднялась и, продолжая бурчать себе под нос что‑то о «неимоверных богатствах», вяло потащилась в сторону выхода, оставляя за собой вторую цепочку грязных следов. Распахнув входную дверь, Катерина едва не смела с порога траурного вида даму. Та в этот момент тянула к дверному звонку худую, скрюченную артритом руку, туго затянутую в черную кружевную перчатку, что делало ее похожей на когтистую лапку какой‑то птицы.

– Я так и знала, – произнесла ледяным тоном дама, поднимая вуалетку и крепя ее на кокетливо сдвинутой набок и вперед маленькой черной шляпке, чудом державшейся на пышно взбитых локонах. Перед глазами «восхищенного» зрителя предстали: ярко нарумяненные щеки, вишневого цвета губы (непомерно увеличенные ботоксом), растянутые пластическими операциями и теперь имеющие японский разрез глаза, которым черная подводка и полуопущенные веки придавали выражение томности, причем не только самому взгляду, но и всему лицу. Густой слой тонального крема скрывал мелкие морщины, превращая ее физиономию в застывшую маску. Наращенные опахала ресниц, чья тяжесть не давала глазам раскрыться в полной мере, довершали образ Мальвины на пенсии.

– Я так и знала, – повторила маска. – Ты выгнала Венечку, чтобы устроить здесь вертеп…

– Сама ты вертеп, мумия сушеная, – оттеснив Катерину, вышла на авансцену Нона. – Я к Кате зашла ключ от квартиры взять, а ты, старая карга, небось притащилась, чтобы своего недоделанного пасынка обратно сбагрить.

Произнеся гневную тираду, соседка встала в боевую позицию, подперев бока кулаками.

– Брэк, – быстро произнесла Катерина, увидев, как чуть приоткрытые глаза свекрови стали угрожающе наливаться кровью, а выщипанные в ниточку брови, где татуаж был сделан в виде прямого угла, что видимо по замыслу автора, должно было добавить ее томному взгляду выражение «легкого удивления», взлетели к корням волос, собрав кожу лба в жуткую гармошку. – Высокие стороны обменялись мнениями и одновременно покидают великосветский раут…

– Чего? Чего? – удивилась Нона, едва не выронив бутылку с остатками «живительной жидкости».

– Ты идешь к себе домой, а Сильфида Авраамовна заходит ко мне. Все, пока, до следующего ключа.

Катя, изобразив на лице радушную улыбку, похожую на оскал Дракулы, страдающего от зубной боли, настойчиво подтолкнула ее к выходу.

– Кать, если будут сложности, зови, я эту жертву пластики за свой счет в Египет отправлю, там Рамзесу невесту ищут…

Оставив последнюю реплику Ноны без комментариев, Катерина быстро закрыла за ней дверь. Сильфида Авраамовна не была родной матерью Вениамина. Свекор, несколько лет назад помпезно отметив свое восьмидесятипятилетие, хотя и был глубоким пенсионером, но оставался академиком, которого помнили и чтили. Заслуженный член Российской академии наук, лауреат множества премий, пожалуй, кроме Нобелевской, обладатель кучи как отечественных, так и зарубежных наград, вернувшись домой после банкета, прилег отдохнуть и больше не встал, во сне тихо и мирно отойдя в лучший из миров. Сильфида была его второй женой, старше пасынка чуть больше чем на десять лет и на тридцать лет моложе своего покойного мужа, Валентина Арнольдовича. Первая жена академика, мать Вениамина, умерла, когда сын приближался к своему сорокалетию. Возраст, внешность, полученное образование и воспитание – все предполагало, что он давно должен был перейти из образа «мальчика» в статус «мужа» и стать зрелой, сформировавшейся личностью. В принципе все так и выглядело, но только выглядело, и не более того.

– Смотрю, у тебя вечер визитов, – произнесла свекровь и, сбросив со своих хрупких плеч пальто из шерсти альпака, всем своим видом демонстрируя, что его дальнейшая судьба ей совершенно безразлична, знакомой дорогой прошествовала на кухню. Катя рефлекторно подхватила дорогую вещь, не дав ей упасть на грязный пол, и, не рискнув повесить его за воротник (петелька вешалки отсутствовала, а может, в этой модели и не была предусмотрена), замерла в нерешительности, не зная, куда пристроить это шелковистое чудо, да так и проследовала за свекровью, продолжая держать пальто в своих руках. Свекровь была невысокого росточка, очень миниатюрна и грациозна, в прошлом балерина, танцевала в Большом и Мариинке, правда, выше кордебалета как‑то не пошло, но стать осталась, и, если бы не многочисленные пластические операции, почти полностью обездвижившие ее лицо, она бы выглядела значительно моложе своего биологического возраста.