Виктория Вита - Non-stop – Не останавливаться

– Вот как у тебя все так получается – разложить по полочкам, и сразу все, ну, почти все становится понятным? – хмельно и искренне удивилась Катя. – Все знаешь, и ничем тебя не удивить. А вот если бы ты минут на пять задержалась, я бы еще на работе успела кусок торта съесть.

– Обойдешься. Торт бы она съела! Так, еще глоточек – и как раз мясо будет готово, – Наталья волшебным пассом руки извлекла из электрогриля говяжий стейк. – Аллле-опп – и триста граммов животного белка средней степени прожарки готовы к употреблению.

– Ну вы красавы! Только-только полдень, а они уже тепленькие, – прозвучал откуда‑то сверху мужской голос. Катерина оторвалась от мяса и, подняв голову, попыталась сфокусировать взгляд. В дверном проеме, практически полностью его заполняя, стоял мужчина.

– Э-Э-Эдик? – с трудом выдавила из себя Катя, пытаясь одновременно удержать в пойманном фокусе лицо гостя и собрать расползающиеся во все стороны мысли.

– Я не Эдик, – внезапно обиделся вновь прибывший.

«Ой, неужели все‑таки действительно Гамадрил?» – мелькнула у нее дикая мысль, которую она не успела высказать вслух, услышав голос Натальи: «Иван, это Катя, подруга и крестная…»

– Наслышан, наслышан, – мужчина склонился над Катериной и, взяв ее руку в свою лапищу, осторожно пожал.

– Катюш, это Иван, друг Никиты, он недавно приехал из…

Откуда приехал Иван, Катя уже не слышала: подперев голову рукой, она провалилась в здоровый спокойный сон, сквозь который просочились отрывочные слова «не спала», «сутки», «куда нести тело». Ей очень хотелось спросить, о чьем теле идет речь, но решила отложить это на потом.

***

– Ну и здоровы вы спать! – пророкотал подозрительно радостный мужской голос. – Просыпайтесь, уже утро, и только, пожалуйста, не называйте меня Эдиком.

Катерина, у которой не только сон, но и легкую полудрему как рукой сняло, поняла, что ей совершенно не хочется открывать глаза. Воспоминания накатывали урывками: горячая картошка, которой она обожгла язык, и мясо, которое не успела съесть. «Кажется, я хочу есть, нет, ну, я определенно очень хочу есть».

– Катерина, вы очень выгодный гость, всего двадцать граммов… и какой эффект. Проспать без перерыва почти семнадцать часов – это сильно.

Глаза распахнулись сами собой. Напротив ее кровати в огромном кресле сидел здоровый детина.

– Только не волнуйтесь, переодевала вас Наталья. Она сейчас повезла наследников в детский сад. Никита на работе. Я в вынужденном отпуске – и оставлен в ваше полное распоряжение. Кофе и легкий перекус будут готовы через пять минут. Я жду вас внизу.

Несмотря на свои габариты, он легко поднялся из кресла и бесшумно вышел из комнаты.

– И что это было? – резко сев, спросила саму себя Катя. – Как же его зовут?

– На всякий случай, если вчера это прошло мимо вас, – раздался голос за дверью, – позволю себе напомнить: меня зовут Иван.

Катя рухнула обратно в кровать и от стыда закрылась с головой одеялом. «Надо спуститься вниз и испить чашу позора до дна. Лучше сразу умереть, чем жить в мучительном ожидании», – решила она и, спихнув с себя одеяло, резко встала. Надев старенькие джинсы и мужского кроя рубашку, аккуратно приготовленные для нее Натальей, она постаралась привести то безобразие на голове, что называется волосами, хотя бы в относительный порядок. После нескольких попыток к ней пришло осознание тщетности прикладываемых усилий. Успокоив себя тем, что до этого было немногим лучше, она сделала вид, что именно в таком анархистско-демократичном стиле все задумывалось, и вышла из своего убежища.

На кухне витали ароматы свежемолотого кофе и еще чего‑то очень вкусного. Иван колдовал у плиты, и из‑за его спины было не видно, на каком именно этапе находился творческий процесс. Воспользовавшись удобным моментом, а женское любопытство сродни кошачьему, она рассмотрела его внимательнее, даже с определенной долей бесцеремонности. Он не был таким высоким и огромным, как показался ранее, скорее широким, не толстым, а именно широким, громоздким, хотя, возможно, и это впечатление было обманчиво. Большой белый свитер крупной вязки не давал возможности составить окончательное мнение о его телосложении, но поднятые до локтя рукава демонстрировали сильные предплечья и широкие, совсем не аристократические запястья и кисти рук. Иван двигался легко, быстро, и движения его были четкими, уверенными, без лишней суетности. Он прекрасно знал, где что находится и как со всем этим обращаться. Между тем кушать хотелось немилосердно, и разливающиеся ароматы способствовали тому, что желудок почти готов был переварить сам себя. Катя, потеряв интерес к «шеф-повару» и не выдержав пытку голодом, цапнула из хлебницы хрустящую горбушку багета.

– Что я вчера натворила? – поинтересовалась она и, почти не жуя, проглотила хлеб, стараясь по мере сил отвлечься от происходящего у плиты. – Буйствовала?

– Так, сразу поставим все точки над i, – заговорил он, не поворачиваясь и не отвлекаясь от процесса готовки. – Вы не устраивали стриптиз и не танцевали на столе, не приставали ко мне с циничными предложениями, вы не храпели, ну, во всяком случае утром. Перестаньте, пожалуйста, наедаться хлебом. Во-первых, завтрак уже готов, а во‑вторых, так можно испортить желудок.

До этого момента полностью уверенная в своей безнаказанности, она успела, как ей казалось, незаметно стащить еще кусок багета. Вздрогнув от его слов, Катя тут же вернула хлеб на место и, сложив руки на коленях, уставилась в окно, таким образом показывая всю абсурдность его подозрений. Яичница с поджаренными ломтиками бекона, бережно выложенная на огромную тарелку из демидовского фарфора, не только прекрасно выглядела, но и была очень вкусной. Катерина внезапно вспомнила, что последний раз ей завтрак готовила мама, и это было очень-очень давно, кажется, в другой жизни. Кофе был крепким и тоже очень вкусным.

– Я о вас очень много знаю. Наталья с Никитой только о вас и говорят… – намазывая масло на хлеб, начал Иван.

– Не верьте, они лица заинтересованные и поэтому не всегда бывают объективными.

– Не будьте к ним так суровы. Я давно и очень хорошо их знаю, поэтому ценю их мнение. Плохой человек не станет практически членом их семьи.

– Вы таким образом и себе характеристику даете?

– В какой‑то степени да, – произнес Иван, наливая себе кофе. – Но это не реклама, а, если так можно выразиться, информация из первых уст. Мне сорок два, я две недели назад вернулся из Англии, где прожил несколько весьма интересных лет. Был небольшой бизнес, связанный с компьютерной техникой, но бывшая жена при разводе смогла отобрать практически все, поэтому жизнь начинаю с нуля и в принципе этим доволен. Вы еще что‑нибудь хотите?