Виктория Вита - Non-stop – Не останавливаться

Ураганом сметя в дорожную сумку косметику, бытовую мелочовку, так необходимую в подобных поездках, она бросила сверху кое‑как сложенный спортивный костюм и уже на него с нежностью уложила бутылку итальянского (по утверждению продавца) сухого красного вина с серебристой этикеткой, на которой витиевато и совершенно нечитабельно было выведено название. Туда же последовали несколько вакуумных упаковок с московскими деликатесами (визуально ничем, кроме ценников, не отличающихся от таковых, продающихся в ее родном городе). Все было куплено накануне в небольшом магазинчике рядом с отелем. С удовольствием осмотрев «джентльменский» набор гостинцев и застегнув сумку, она, не сбавляя темпа, провожаемая удивленным взглядом коридорной, покинула «отель-ночлежку».

Она успела на вокзал, успела поменять билет, успела на нужный поезд и успела восстановить сбитое дыхание еще до того момента, как началось движение электропоезда. Все складывалось наилучшим образом, и через несколько часов – здравствуй, милый дом! Катя поудобнее устроилась в кресле, задумавшись, что столько везения – это не к добру. Но вроде поводов для глобальных неприятностей на горизонте не наблюдалось, и она, легко разогнав дурные мысли, задремала.

***

Он ехал в следующем от нее вагоне и, несмотря на удобства бизнес-класса, чувствовал себя некомфортно.

Он не любил поезда, но еще больше он не любил самолеты. Он их боялся. Однажды в одной из горячих точек, где пришлось проходить службу, подбили вертолет, в котором летела его группа. Они падали бесконечно долго, а потом был оглушительный взрыв. В том месиве из одиннадцати человек выжили трое… Прошло много лет, он давно ушел из армии, но почти каждую ночь ему снилась падающая с нарастающим свистом огромная машина… Никто из команды не кричал, они смотрели друг другу в лица, до последнего не веря, что это конец… И в этот момент он просыпался. Ничто не помогало забыть тот кошмар. Ни алкоголь, ни женщины, ни наркотики… и тогда он начал изматывать себя работой. Той работой, для которой, наверное, и был рожден, – он продолжил воевать, возглавив охрану человека, к которому испытывал двойственные чувства.

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, кто есть кто. Хозяин не просто занимал место в высшем эшелоне криминалитета – если он и не был самим Зевсом на криминальном Олимпе, то уж точно его правой рукой. Но он старался об этом не думать, считая, что по большому счету его это не касается и он не вправе судить о моральных качествах своего работодателя. У шефа был ум, отточенный до уровня лазерного скальпеля, железный характер, ни с чем не сравнимая выдержка и еще огромное везение. Все это стало основой его несметных богатств и почти неограниченной власти. При устройстве на службу собеседование с ним проводил САМ, и тогда он сразу расставил приоритеты. Никаких темных дел и заказных убийств, только охрана, но охрана на самом высоком уровне – серьезнее, чем у президента, потому что у того врагов меньше. САМ согласился – у него для грязных дел существовала другая команда – «тайная канцелярия». Возглавив службу охраны, он не стал делать вид, что ничего не знает о существовании «канцелярии», приняв ее наличие как факт и максимально от этого дистанцировавшись – хватало своих забот.

За окном стремительно летящего сквозь густую темень поезда иногда прорывались полоски света мелькавших фонарей. В пустом вагоне бизнес-класса, где он был единственным пассажиром, сгустился полумрак, кто‑то предупредительно выключил верхний свет, и из углов, подрагивая, потянулись темные тени. Он нажал на одну из кнопок, расположенных на ручке кресла, и оно мягко приняло почти горизонтальное положение.

Через несколько часов он будет в Питере, и ему должно хватить этих пяти дней, что так «милостиво» дал хозяин в счет мифического отпуска. Информация питерской группы не радовала. Два дня пропали впустую. Вот уж действительно: хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сам. Хотя кто мог подумать, что у этой девицы окажется столько прыти. Как ей удается так лихо скрываться от трех профессионалов? А в том, что эти мужики знают свое дело, у него не было никаких сомнений. Это он знал совершенно точно. Так что им мешало? И еще Матвей… К «тайной канцелярии» было не подступиться. Если кто‑нибудь попадал в их руки, то надежды увидеть или даже узнать, что стало с этим человеком, не было. Он сжал губы, на скулах невольно задвигались желваки, и в глазах заплясал ледяной огонь. Никто не знал, что они с Матвеем друзья… больше, чем друзья, больше чем братья… Матвей был вторым, кто выжил тогда… Он вздрогнул от удара памяти. Сейчас надо решить питерский вопрос, и если окажется, что кто‑то или даже все из этой «канцелярии» виновны в исчезновении Мотьки… они пожалеют, что родились на свет… даже если в этом замешан САМ… им ничего не поможет, их никто не спасет. А потом он возьмет под опеку сына Матвея, Матвея-младшего, и его мать. И невольно порадовался, что у него самого личная жизнь «почасовая». Блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, известные, с неприступным видом мелькающие почти на всех телеканалах, и не очень, стройные и пухленькие – всякие. И при этом ни забот, ни обязательств – только «цена вопроса». И это его устраивало. Прошлое возвращалось к нему только во сне, настоящее было выверено до минуты, а вот будущее – здесь возможны варианты. Вот это‑то ему и не нравилось. Когда «возможны варианты», то может произойти и такое, о чем меньше всего думаешь, а неожиданностей он не любил. В граде Петровом его ждали неотложные и весьма серьезные дела. Казалось, все проще простого. Адрес известен, фотографии во всех ракурсах, все данные вплоть до количества зубных пломб… и ничего. Ее нигде не могут найти. Может, у нее новый любовник и она сменила гнездо? Даже если она спряталась в аду, он знал, что все равно ее найдет, только на это понадобится больше времени. За окном замелькали знакомые пригороды. Поездка подходила к концу, и он с облегчением вздохнул.

***

Работа в родильном доме, состояние хронического экстрима быстро научили ее использовать для отдыха каждую свободную минуту. Закрыла глаза в Москве, открыла в Питере. Результат такого отдыха: затекла спина, шея, плечи и ноги. Казалось, что комфортно себя чувствуют только нос и уши. Ко всему, еще и настроение – в душе занозой засела появившаяся еще до сна какая‑то пакостная тревожинка.

«Все хорошо. Сегодня все идет просто замечательно, – произнесла про себя с максимально возможной уверенностью Катерина, одновременно потянувшись так, что от раздавшегося хруста в спине едва не заложило уши. – А до завтра еще дожить нужно, хотя завтра суббота, и, соответственно, тоже ничего плохого случиться не может, потому что выходной. К тому же у меня все просто замечательно: и дома, и на работе. Ну и что мне еще надо? – спросила она сама себя. – Конечно, еще много и много чего надо, но основная база все же есть, а остальное (надо обязательно верить в лучшее!) приложится». Вся эта мантра для поднятия духа звучала, несмотря на приложенные старания, как‑то неубедительно, то есть ва-аще неубедительно. «А еще такое активное общение с самой собой – это уже показание для встречи с психиатром», – промелькнула было шальная мысль, но вслух тем же полушепотом она самоуверенно произнесла: «Ну и пусть, а я все равно счастлива. Ну, почти счастлива». В конце концов впереди дом, итальянское вино и, возможно (а почему бы и нет?), немного романтики, благо впереди выходные, и можно будет поваляться в постели подольше. Эти мысли, если полностью и не прогнали тревогу, то все же сдвинули барометр настроения в сторону «ясно».