Ольга Степнова - Своя Беда не тянет

— На, глотни, — протянула она агрегат.

— Ты что, сдурела?!

Она ртом запечатала горлышко и вдохнула дым. Пакет со звонким треском втянулся обратно в бутылку.

— Эй! — крикнул я. — И частенько ты этим занимаешься?!!

— Второй раз. Грех такую шикарную «ракету» не опробовать! — Беда снова сыпанула травы в наперсток и чиркнула зажигалкой. — Зажигалочку лучше использовать марки «Федор», видишь, эта дрянь «Крикет» плавится. И все другие плавятся. А «Федор» делают в Голландии, а там ганджубас любят, уважают и не преследуют.

— Это наркотик! — я треснул кулаком по столу. — Садить за это надо!

— Британские политики открыто признаются, что курят анашу, и не видят в этом ничего плохого. На, — она опять протянула мне бутылку, начиненную дымом.

— Я не британский политик, — буркнул я.

— Увы. Ты педагог. Значит, должен знать, с чем бороться. Держи!

— К черту!

— Я все-таки повешусь. Вокруг меня одни педагоги и девственницы. — Она поднесла бутылку ко рту.

Я отобрал у нее «ракету». Отобрал и высосал дым. Она умела брать на «слабо». Пусть подавится, пусть запишет на свой счет двести очков и опять перетянет весы на свою сторону. Зато я знаю все теперь про эту бутылку.

Я глотнул дым, но ничего не почувствовал. Курево как курево, только залпом и много. И кстати, экологически чисто — в комнате не остается ни дыма, ни запаха.

Беда снова зарядила боеголовку.

— Слушай, — сказал я, — а зачем эти навороты с бутылкой? Траву, по-моему, в косяки забивают и курят.

— Ха! Темнота. Трава денег стоит. Поэтому особо экономные люди придумали, как сделать так, чтобы ни капли драгоценного, веселящего дыма не уходило в атмосферу. Все внутрь, все в организм.

Свою порцию я заправил сам. Я, конечно, не британский политик, но и не ташкентская девственница. В конце концов, нужно знать, с чем бороться…

— Ну, как? — спросила она.

— Детская забава.

— Я и говорю, — она сыпанула в наперсток последнюю порцию травы.

— Дрянь трава, — Беда поморщилась, но выглядела она довольной, будто не брызгала слезами в окуляры десять минут назад. — Бурятская, наверное. Хуже только сибирская и алтайская.

— А лучше? — я решил пройти ликбез по полной программе.

— Казахстан, Киргизия. Если повезет, можно нарваться из Чуйской долины. Про Афган я вообще молчу.

— Я жил с наркоманкой.

— Ты жил с репортером криминального еженедельника «Криминальный Сибирск».

— Ну да, вторая древнейшая. А ты весь криминал пробуешь на собственной шкуре?

— Не весь.

Я кивнул. И громко заржал. Здорово она это сказала: «Не весь»! В отличие от нее я понимал чужой юмор.

Она посмотрела на меня внимательно, как кошка, которая впервые увидела рыбку в аквариуме. Мне стало смешно.

— Я не рыбка, — хихикнул я.

— Больно-то надо тебя ловить! — хохотнула Беда.

— Тогда я пошел, — я встал и перешагнул через пару баулов.

Она засмеялась.

— У тебя походон, как у аиста на болоте. Эй, Бизя, у тебя проблемы?

— Ты каркаешь про мои проблемы прежде, чем они успевают появиться. Кстати, это у тебя проблемы! На полке появились книги! Донцова, Акунин, Коран и «Партнерский секс». Нет, каков наборчик! — Я покатился со смеху и плюхнулся с размаху на какой-то тюк. Хорошо, он оказался мягким, словно был забит ватой. Мне вдруг расхотелось уходить. Здесь тепло, светло и очень весело. Донцова, Акунин, Коран, и «Партнерский секс»! Никогда не видел, чтобы Беда читала: Элка — не читатель, Элка — писатель. Я снова заржал.

Она подскочила и, перепрыгивая через сумки, подскакала ко мне.

— Это не мой наборчик! — Беда плюхнулась на соседний тюк. — В этом доме не осталось ничего моего! Здесь живут Надира и Салима. Значит, ты мне не поможешь…

— А с чего ты взяла, что у меня проблемы?..

— Ты так лихо оприходовал «ракету»! Где ты ее взял? Не сам же смастерил на коленке!

— Я?! — от возмущения я хотел вскочить, но не справился. Тюк был округлый, неудобный, верткий, он поехал под коленки и я кувыркнулся назад, головой в какую-то сумку, кажется, забитую кирпичами. Пока я барахтался и вставал, приводил в порядок слух и зрение, Беда куда-то исчезла. Вместо нее в комнате стояла баба — смуглая, черноволосая — и щербато улыбалась. Я потер глаза, но потом вспомнил про хлопковое масло и затянувшуюся невинность:

— Фатима?

— Салима, — поправила она.

Может, ей и сорок, может, она и девственница, но я бы сказал, что ей пятьдесят и у нее климакс.

Я спохватился, что должен ее попугать и спросил с угрозой:

— Лошадь страшная, ты откуда?

— Где лошадь? — удивилась она на хорошем русском.

Лучше бы она спросила, почему страшная, я бы знал, что ответить.

— Да это собака! — выкрутился я и потрепал за загривок подбежавшего Рона.

— А Надирка на рынке осталась! — радостно сообщила мне Салима, даже не думая меня пугаться. — Сейчас будем делать плов и самсу греть! Вы теперь с нами будете жить? Комната большая, располагайтесь!

— Да не, пошел я…

— Что вы! Плов! Самса! Элка совсем ничего не кушает. Только пьет кефир и курит! Так воняет, так воняет! А крупному мужчине надо много кушать!

Мне понравился ход ее мыслей. Я почувствовал, что слюноотделение опережает всякие другие мои рефлексы. Плов! Самса! Коран, Акунин и «Партнерский секс»! Да, и Донцова тоже. Блин, да ничего эта Салимка, и чего Беда волну гонит?!

Я как пес по команде «рядом», пошагал за Салимой на кухню. Салима на удивление ловко маневрировала среди завалов. Она вообще все делала ловко и быстро — «шуршала», как сказал бы мой дед-богатей Сазон. Не успел я глазом моргнуть, как на плите, в огромном казане уже жарились лук и мясо. Казан, наверное, она тоже привезла с собой. Я успел забыть о существовании Беды, когда она выскочила из ванной, с мобильником в руке, и заговорщицкими жестами вызвала меня в коридор.

Я нехотя покинул кухню.

— Мне звонил следователь Питров, — сообщила она.

— Кто?! — если честно, я не сразу вспомнил, кто это такой и хихикнул:

— А что у тебя с ним?

— У него со мной почти допрос. Он спросил, звонил ли мне днем на мобильный ученик школы номер двадцать Игорь Грибанов.

Я перестал хихикать и больно прикусил губу. Обрывки мыслей замельтешили в мозгу, одни из них были смешные, другие не очень, третьи и не мысли были даже — так, мыслишки. Например: когда она успела схлестнуться с Грибановым и зачем? Я жил с наркоманкой, а может — убийцей? Ей не фиг делать пальнуть в особь мужского пола, если эта особь не пляшет под ее дудку.

— Откуда ты знаешь Грибанова? — спросил я, принюхиваясь. Из кухни так пахло, что я бы сменил веру, чтобы так питаться, и… изучил «Партнерский секс».

— Из школы номер двадцать я знаю только тебя, — сказала Беда, буравя меня глазами через очки. — И днем, с номера, который назвал мне Питров, звонил мне ты. О чем я и доложила следователю Питрову.