Ольга Степнова - Уж замуж невтерпеж

Я опустила голову и поплелась в тренерскую. Она права, веду себя как... любовница Балашова.

Когда я вошла в зал, Зоя Артуровна уже стояла на весах и хмурилась.

– Представляете, Лорочка! Кажется, эти весы сломались. Я не могла за полдня прибавить полкило. Ведь не могла?!

– Не фиг делать, – сказала Аня с велотренажера. – Я один раз за полдня прибавила два кило. И ведь ничего не ела, только семечки щелкала.

– Ой, – всполошилась Зоя, – и я щелкала! Но ведь семечки – это не еда! Я ими голод заглушаю!

– Не еда, – согласилась Аня, – а в чистом виде подсолнечное масло.

– Мас-ло! – эхом ахнула Зоя и безумным взором уставилась на табло весов.

– Зоя Артуровна, сколько времени вы стоите на весах? – спросила я ее.

– Минуту, – прошептала Зоя.

– Пять, – поправила Аня.

– Если бы вы все это время не рассматривали стрелки, а посетили вон ту беговую дорожку, толку было бы больше.

– Мас-ло! – Зоя слезла с весов и посеменила к дорожке.

– И вообще! – гаркнула я, насколько могла гаркнуть своим колоротурным сопрано. – Девочки! С завтрашнего дня я распоряжусь, чтобы весы из зала убрали! Мне плевать на граммы, которые вы то теряете, то прибавляете. Тут не женская консультация, а вы не беременные. Здесь тренажерный зал и мы будем потеть до седьмого пота, а не прохлаждаться на весах! Начали!

Все уставились на меня так, будто я скинула с себя лягушачью шкуру и стала царевной. Только Зоя Артуровна, вперив бессмысленный взор в пространство, прошептала:

– Мас-ло!!!

После тренировки я отозвала Аню в сторонку:

– Зайдите ко мне, Аня. Меня гложет женское любопытство.

Было два обстоятельства, из-за которых я не удержалась заманить Аню в тренерскую: первое – Аня была большой сплетницей, а так как нигде не работала, то знание «где, кто, как, и с кем» сделала своей профессией; второе – она была женой владельца автобарахолки и имела доступ к кругам, которые, в которых...

– Аня, – набрав побольше воздуха в грудь, сказала я. – Аня, кто такой Балашов?

– Ой! – вскрикнула Аня. – Ярик, что ли?

– Ну, Ярик, – согласилась я, хотя понятия не имела, что такое Ярик – кличка, фирма, или код.

Задохнувшись от счастья, что можно посплетничать с новым человеком, она смогла выдать только телеграфный текст:

– Рестораны, компьютеры, мебель, бензин. Кирка, сучка, с Ворониным, с Камхой, с Петерсоном, и кажется с художником Кирьяновым, но не точно.

...Ночь, улица, фонарь, аптека. Из этих сведений картину можно составить, какую заблагорассудиться, но меня это не устраивало.

– Мне бы попонятней, – попросила я Аню. – Он что – гей? И с Ворониным, и с Камхой, и с Петерсоном, и даже, кажется с художником Касьяновым...

– Нет, он не гей, – захихикала Аня. – Это Кирка его гей.

– А Кирка это ...

– Ярика жена! – возмутилась Аня так, будто я забыла имя президента.

– А, ну да... А Балашов что?..

– Что Балашов? Работает, тусовки ненавидит, дочку обожает. А дочку Кирка нагуляла.

– Бедный Ярик! – вырвалось у меня.

– Он не бедный, – возразила буквальная Аня. – Он богатый. У него дом в поселке Солнечном, дом в Англии, квартиры в Москве, Париже, и такой счет в швейцарском банке, что он не бедный, Ярик!

– А любовница у него есть? – задала я самый животрепещущий вопрос.

– Если и есть, то об этом никому не известно, – на удивление лаконично ответила Аня.

– А лет ему сколько?

– Много, – вздохнула Аня.

Я кивнула. Похоже, это было все, что можно вытрясти из жены владельца автобарахолки.

По дороге домой я купила елку. В два раза дороже той, которую хотела купить и в два раза красивей. Испугавшись такого поступка, я решила не идти в магазин за продуктами, оправдывая себя тем, что с елкой в магазин не пустят. Будем есть, что есть.

Я еле впихнулась с пушистой елью в лифт, но туда втиснулась еще и соседка Людка. Она почему-то не нажала кнопку своего этажа, а поехала со мной на этаж выше, стойко переживая неудобства от впившихся ей в лицо зеленых иголок.

– Ты разбогатела? – спросила Людка, блестя темными глазами из-за веток.

– Почему? – удивилась я.

– Такие елки стоят всю мою зарплату!

– Это нам на работе выдают, – отовралась я, подавляя соблазн сообщить ей, что просто я теперь любовница Балашова.

– А где ты теперь работаешь? – не унималась Людка.

– Твой этаж ниже, – я вышла из лифта.

Дома царил разгром.

– Ма, – высунул Васька из-за двери шкодливую физиономию. – Я сейчас все объясню. Ура, елка! – заорал он, забыв обо всем.

Я огляделась. На полу, на стенах, на потолке, на столе и на диване лежали хлопья густой белой массы.

– Это что? – заорала я.

– Ма, я сейчас все объясню. Пришел Ванька...

Худшего начала объяснения быть не могло.

– И мы стали делать новогоднюю газету. Нам в школе поручили. И...

– И?

– Клея дома не оказалось. То есть вообще ничего клеящего. А нам картинки надо клеить. И тут Ванька придумал...

После словосочетания «пришел Ванька» самым страшным было «Ванька придумал».

– Ну?

Васька часто и испуганно заморгал. Когда я начинаю разговаривать предлогами и союзами, он меня жутко боится. Правда, у Васьки есть одна особенность: он никогда не врет. Ему в голову не приходит рассказать о ситуации так, чтобы выгородить себя.

– Ну?

– Ванька сказал, будто мама ему рассказывала, что раньше, когда в магазинах совсем ничего не было – даже клея, люди варили клейстер.

Я пальцем потрогала белые комки на подушке. Да, кажется, это крахмал.

– Ну, мы и сварили кастрюльку. Не рассчитали, он немножко убежал.

– На потолок и на диван?

– Нет, Ванька сказал, что раньше, когда в магазинах ничего не было, даже игрушек, дети кидались клейстером...

Я открыла шкаф, нашла там широкий ремень и побежала за Васькой.

– Ма, ты че, отдохнула? – закричал Васька, увертываясь от ремня. – Ма, если ты не будешь драться, я дальше расскажу, это еще не все.

Я отбросила ремень и уселась в кресло. Ваську все равно не догнать, пусть лучше расскажет.

– Клея было очень много, – затараторил Васька, соблюдая безопасную дистанцию. – Ванька сказал, что его нельзя в унитаз. Он сказал, что когда его мама была маленькая и в магазинах совсем ничего ...

– Заткнись! Продолжай.

– Клейстер выбрасывали в форточку.

Я подскочила с кресла.

– На кухне? – с надеждой спросила я.

Окно в кухне выходило на газон.

– Нет, в моей комнате, – потупился Васька.

– В кого ты попал?!

– В бабу Зину.

Худшей мишени представить было нельзя. Баба Зина умудрялась поскандалить, даже если я любезно придерживала подъездную дверь, чтобы пропустить ее вперед.

– Она что, увидела, откуда ей прилетело?

– Догадалась.

«Конечно, она догадалась, а ты не умеешь врать», – подумала я.