Михаил Серегин - Свои грабли бьют не больно

– Учтите! Они там какую-то яму копали.

– Мои засыплют! – отмахнулся он и потерял ко мне всякий интерес.

– Ну и черт с тобой! – прошептала я себе под нос и поспешила в дом.

«Сейчас самое главное – Хлыща и Типа отсюда спровадить, чтобы Жлоб с Фифой их не увидели и не узнали в них так называемых риэлторов, которые их путевкой наградили ни за что ни про что, – думала я. – А то вдруг Жлоб начнет им какие-нибудь претензии предъявлять? С него станется! У, Жлобище!»

– Как ты думаешь, долго еще будет продолжаться эта экспертиза? – спросил я у Маруси. – Уже неделя прошла, а от милиции и музеев ни слуху ни духу!

– А я откуда знаю? – нервно ответила она. – Может быть, они вообще решили нас кинуть!

– Но у тебя же расписка есть! – возмутился я.

– Да! По собственной глупости я сама предложила следователю написать расписку в том, что он забрал у меня красную сумку, и все! – злясь на саму себя, выпалила она. – Нет чтобы заставить его описать там каждую монетку! Доказывай теперь, что там в ней на самом деле было!

– Не расстраивайся, дорогая! – попытался я утешить ее. – Ты вспомни, в каком состоянии мы все были! Нас ведь действительно могли обвинить в том, что мы хотели скрыть клад, и если бы не твоя находчивость, то у нас могли бы быть очень серьезные неприятности. Чего же удивляться, что такая мысль не пришла тебе в голову! Но сделанного не воротишь, а кулаками, которыми машут после драки, обычно бьют себя по голове!

– Премного ты меня успокоил! – окрысилась жена.

Неизвестно, чем бы закончилась наша милая беседа, но тут зазвонил телефон. Вздрогнув от неожиданности, мы смотрели на него, как завороженные, но никто не решался взять его. Наконец я не выдержал.

– Алле? – сказал я, а Маруся тут же прилепилась к сотовому с другой стороны в надежде что-нибудь услышать.

– Александр? – спросил приятный мужской голос.

– Да, это я, – ответил с огромным чувством облегчения, решив, что это просто потенциальный клиент, которому нужно провести экспертизу.

– С вами говорят из Исторического музея в связи со сданной вами государству коллекцией античных монет. Моя фамилия Соколов.

– Да-да! Слушаю вас! – дрогнувшим голосом отозвался я.

– Не могли бы вы к нам приехать, и чем скорее, тем лучше? – спросил Соколов.

– Конечно! – чуть не заорал я. – Мы выезжаем немедленно и будем у вас, – тут я посмотрел на часы, – к двенадцати часам.

– Нас это устраивает. Значит, мы пригласим господ Бромбенблюхера и Смирнова на это же время. Вы скажите охране, что вы ко мне, и вас проведут. До встречи!

– Мы приглашены в Исторический музей! – торжественно сказал я жене, отключив телефон.

– Уже слышала! – растерянно сказала она. – Как ты думаешь, нам прямо сегодня деньги заплатят или нужно будет еще что-то оформлять?

– Представления не имею! – весело ответил я. – Главное, что эта нервотрепка из-за ожидания наконец-то закончилась. Мы должны там быть к двенадцати часам, так что убедительно прошу: не копайся, как всегда!

Собирались мы в авральном порядке, но, на удивление, ничего не забыли. Как я без аварии доехал до Москвы, до сих пор не знаю, потому что голова была занята всем, чем угодно, но только не соблюдением правил дорожного движения, а в душе пели ангелы. Подъехав к музею, я увидел, что машина Томаса уже припаркована на стоянке, и расстроился, поняв, что мы не первые, хотя, казалось бы, какая разница. Заметно нервничавшие Томас и Андреас, которые все это время прожили в «Космосе» и периодически с нами созванивались, хотя приехать и не решались из-за Жлоба, ждали нас возле стола охраны. На душе у меня сразу же потеплело – все-таки приличные они люди оказались! Уже вчетвером мы в сопровождении охранника прошли в служебное помещение, где нас отвели к Соколову. Он оказался высоким и довольно молодым человеком приятной наружности с такой спортивной фигурой, что она категорически не вязалась со сложившимся в моей голове образом музейного работника, эдакой серой, лысой и пахнущей пылью мышью в нарукавниках.

– Приветствую вас! – сказал он. – Присаживайтесь!

Мы дружно расселись и воззрились на него как на бога. Ну, пусть не как на бога, а как на его первого заместителя по музейному делу – сути дела это не меняло!

– Поздравляю вас! – улыбнулся он. – Вы нашли очень интересные вещи! Для меня было истинным наслаждением заниматься с ними!

– Не томите нас, господин Соколов! – попросил Хлыщ. – Нумизматов среди нас нет, и мы все равно не сможем в должной мере разделить вашу радость – мы в монетах не разбираемся.

– Я это сразу понял, как только увидел то, что вы нашли, – покивал он.

– Что-то не так? – сразу же севшим голосом прохрипел Томас.

– Все не так, уважаемый! Это подделки! – уверенно ответил Соколов.

– Как – подделки? – чуть не заорал я. – Эта коллекция подвергалась оценке специалистов, когда Яхонт-Изумрудов, получивший ее от графа Кастельяно, вернулся из Италии в Россию! И ее подлинность ни у кого не вызвала сомнения!

– Совершенно естественно, что известная во всем мире коллекция графа Кастельяно ни у кого не вызвала сомнений в ее подлинности! – подтвердил Соколов. – Только это не она!

– Не верю! – категорично заявил Томас. – В доставшихся мне по наследству документах указана стоимость сейфа и проведенных работ. Это очень, – выделил он, – солидная сумма по тем временам, и Яхонт-Изумрудову не было смысла выбрасывать такие деньги, чтобы хранить подделки.

– Когда был установлен сейф? – спросил Соколов.

– В 1898 году, – не задумываясь, ответил тот.

– Вот именно! – выразительно сказал Соколов. – Значит, тогда коллекция еще была подлинной! Но до 1918 года, когда дом Яхонт-Изумрудова был сожжен, прошло двадцать лет!

– Вы хотите сказать, что он ее продал? – воскликнула Маруся.

– Да! Причем сбывал, видимо, по одной-две штуки, потому что всплыви где-нибудь эта очень хорошо известная в нумизматическом мире коллекция целиком, это сразу же стало бы всем известно. А он поступил мудро! Как я выяснил, он занимался алхимическими опытами, а значит, и тигель, и прочее оборудование у него было. Он делал дубликат монеты из серебра, которое тогда использовалось для изготовления столовой посуды...

– Например, из вилки! – горько усмехнулась Маруся и подарила мне такой взгляд, что я поежился.

– Из вилки, из ложки... Какая разница? – отмахнулся Соколов и продолжил: – И заменял этим дубликатом настоящую монету. Мы провели анализ всех предоставленных вами монет, и должен вам сказать, что изготовлялись они на протяжении нескольких лет, то есть он спускал свою коллекцию постепенно, пока оригиналы не кончились.

– В свое время он потратил все свое немалое наследство на алхимические опыты, – пояснил я Томасу и Андреасу, потому что Маруся об этом уже знала. – Чего он хотел добиться, неизвестно! Может быть, пытался превратить обычный металл в золото? Воду – в вино? Искал эликсир вечной жизни? Этого мы теперь уже никогда не узнаем. Главное то, что в конце концов у него не осталось ничего, кроме этой коллекции, когда он получил в наследство усадьбу рядом с Салтыковкой. Переехав туда, он и заказал этот сейф – видимо, надеялся, что сможет получить золото из какой-нибудь меди и этим поправить свои дела.