Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой

Дирол прошел в указанном направлении и через секунду оказался в темной комнатушке, заваленной коробками с макаронами, крупами, банками консервов.

– Что там? – спросил из кухни Антон Утконесов.

– Ничего, – откликнулся Санек. – То есть тут, конечно, много всего, но Мочилова не видно.

Дирол с минуту вглядывался в темноту, потом вздохнул и вернулся в кухню.

– Нет его нигде, – развел он руками.

– Жалко, – посочувствовала тетя Клава.

– Значит, будем искать в других местах, – не стал отчаиваться Андрей. – Ну, мы поели. Спасибо, тетя Клава. Теперь можно искать Мочилова втроем.

Покинув столовую, курсанты решили разделиться. Близнецам казалось, что Мочилов где-то в учебном корпусе, а вот Дирол намерен был обыскать территорию, окружающую здания. Через минуту Зубоскалин уже осматривал ближайшие кусты, старательно высматривая хоть что-то, напоминающее о том, что здесь, возможно, проходил капитан Мочилов. И тут он увидел летящего прямо на него Пешкодралова с вытаращенными глазами…

Леха бежал, продираясь через колючие ветки кустов. В голове билась только одна мысль: «Только убежать от этой сумасшедшей и ее кота». И ведь как же хорошо все шло. Пусть он и не нашел капитана Мочилова, пусть не принес торжественную речь Ворохватова, но зато он встретил такую женщину! И тут эта Домна Мартеновна со своим бешеным котом. Вот невезение.

Пешкодралов так расстроился, что даже во второй уже раз за сегодняшнее утро споткнулся и упал, растянувшись на траве. Трава оказалась мокрой и противной. Чертыхаясь и посылая проклятия в адрес Залипхиной и ее кота, Леха поднялся и принялся неистово отряхиваться. В этот момент взгляд его упал на странный предмет, лежащий возле ближайшего куста. Курсант наклонился, пригляделся, а потом взял вещицу. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что вещица эта не что иное, как милицейское удостоверение на имя Глеба Ефимовича Мочилова капитана милиции. Удостоверение тоже было мокрым, но не от утренней росы, а от крови. Лешка посмотрел на свои руки и брезгливо принялся вытирать их о листву. Так вот оно, оказывается, что! Мочилов был здесь и выронил свое удостоверение. Но почему оно в крови? Осененный страшной догадкой, Леха принялся внимательно осматриваться и нашел, наконец, то, что искал, – из-под куста торчала ободранная палка.

Пешкодралов вытащил ее и стал внимательно изучать. Так и есть, на одном конце палки виднелись темно-бурые пятна. Значит, с Мочиловым случилось какое-то несчастье. Может, его похитили, а может, даже убили…

Леха так испугался собственного открытия, что чуть не закричал, но вовремя сдержался. Вдруг преступник где-то поблизости, а он спугнет его своим криком.

– Так что же я стою, – пробормотал себе под нос курсант. – Надо же немедленно предпринимать какие-то меры, искать преступника. Хотя нет, лучше сначала рассказать об этом остальным. Быстрее к ребятам! – и Леха побежал.

Он бы несомненно сбил с ног появившегося на пути Зубоскалина, если бы тот вовремя не отпрыгнул в сторону.

– Леха, ты что, привидение увидел?! Ты же меня чуть не снес! – заорал на него разгневанный Дирол.

– Хуже, хуже привидения увидел, – вытаращив глаза, затараторил Пешкодралов. – Вот, посмотри, что я нашел, – он протянул другу удостоверение и окровавленную палку.

Зубоскалин взял удостоверение, открыл, прочитал и поднял испуганные глаза на Леху.

– Ты где это взял? – шепотом спросил он.

– В кустах у забора, – так же шепотом ответил Пешкодралов. – А еще там вот эта палка осталась, на которой следы крови… Возможно, даже крови Мочилова.

– Идиот! – неожиданно простонал Санек.

– Кто идиот? – не понял Леха.

– Ты идиот, – грубо отозвался Дирол. – Это же улики, понимаешь? А ты их с места сдвинул, руками трогал. Ты думаешь теперь тебя начальство по головке за это погладит?

– Точно, – опешил Пешкодралов. – А я и не подумал о том, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Просто я так испугался…

– Ладно, сделанного не вернешь, – махнул рукой Зубоскалин.

– Слушай, а давай мы все отнесем на место и положим, как было, – нашел выход из создавшейся ситуации Леха.

– А как же отпечатки пальцев? – подозрительно прищурился на него Санек.

– Мы их вытрем, – пожал плечами Пешкодралов.

– Ну, я же говорю, идиот, – хлопнул в ладоши Дирол. – Ты же вместе со своими и моими отпечатками еще и отпечатки преступника вытрешь!

– И правда, – искренне огорчился Леха. – А что же делать?

– Идти к Ворохватову и во всем виниться.

– Не пойду.

– Пойдешь.

– Не пойду, – и Леха начал медленно пятиться назад.

– А я говорю, пойдешь, – стал надвигаться на него Зубоскалин.

Возможно, эти препирательства и переросли бы в драку, если бы вовремя не появились близнецы Утконесовы.

– Ребята, что это у вас тут случилось? – спросил Андрей.

– Да вот, этот придурок дел натворил, а теперь отвечать отказывается, – огрызнулся Санек.

– Сам ты придурок, – обиженно бросил Леха. – Я же не со зла натворил, а от испуга.

– Ну-ка, рассказывайте, что произошло? – прервал спорщиков Андрей.

Пришлось Диролу с Пешкодраловым рассказать о страшных находках в кустах у забора.

– Да-а, – протянул после услышанного Андрей.

– Да-а, – эхом повторил Антон.

– На этом удостоверении теперь столько отпечатков, сколько на поручнях в автобусе. Дирол прав, лучше пойти к Ворохватову и все ему честно рассказать, – проговорил Андрей.

– Не пойду, – снова принялся за свое Пешкодралов.

– Тогда мы сами пойдем и все расскажем, – пригрозил Дирол.

Леха посмотрел затравленным взглядом на своих товарищей в надежде снискать сочувствия, но так и не обнаружив его, обреченно вздохнул:

– Ладно, пойдемте, – и волоча за собой окровавленную палку, поплелся к учебному корпусу.

Перед учебным корпусом вовсю шло торжественное построение.

Курсанты, одетые в парадную форму, маршировали, выполняли команды «смирно», «налево», «направо», «равняйсь», и делали еще много чего, дабы усладить зрение многочисленных гостей и высшего начальства. Когда же наконец курсанты выстроились в длинные шеренги и замерли, вытянувшись в струнку, наступила очередь преподавателей школы поздравлять своих учеников с началом нового учебного года и зачитывать торжественные речи по этому поводу.

Первым выступал Садюкин. Видимо, по той простой причине, что его уже написанная речь осталась у пропавшего Мочилова, Фрол Петрович была крайне немногословен. К тому же после вчерашнего застолья голова у него так болела, несмотря на выпитую утром бутылку пива, что говорить тем более не хотелось. Он вышел к микрофону, долго кряхтел, собираясь с мыслями, а потом выдал: