Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой

Фрол Петрович совершенно ничего не мог понять. Виданное ли дело, чтобы собственные ученики обвиняли напрямую своего учителя в преступлении, которого тот не совершал. «А может, это у них игра такая, вроде внеклассного задания. Например, научиться вести допрос», – неожиданно пришла ему в голову мысль. Садюкин часто слышал от других преподавателей, что подобные тренинги очень помогают курсантам в учебе.

Один раз даже самого Мочилова зачислили в маньяки, с чем тот немедленно согласился и даже решился давать против себя показания, в педагогических целях, разумеется.

«Мне, наверное, тоже так надо поступить», – подумал Фрол Петрович и вслух сказал:

– А, ну да, похитили и заперли.

– Зачем? – немедленно последовал вопрос.

– Просто так. Надоел он нам, – продолжал играть свою роль Садюкин.

– Тогда нам придется отвести вас к начальству, где вы во всем признаетесь и расскажете, где сейчас находится Глеб Ефимович.

– Хорошо, – покорно согласился Садюкин, – к начальству, значит, к начальству, – и под конвоем курсантов двинулся к школе милиции.

На ужин из группы капитана Мочилова не явился никто.

Причиной тому послужила вовсе не повальная эпидемия отсутствия аппетита и не нехватка времени на то, чтобы поесть, связанная с выполнением очередного задания. Курсанты не пришли в столовую по той простой причине, что несли наказание.

Курсанты были очень довольны тем, что наконец поймали настоящего похитителя Мочилова, когда вели Садюкина в кабинет Ворохватова. Вот только выходили они из этого кабинета с видом побитых собак, а не героев, пожинающих лавры собственной славы.

Сначала Фрол Петрович, считая все происходящее просто игрой, соглашался со всеми предъявляемыми ему обвинениями. Но когда Ворохватов надел на Садюкина наручники и посоветовал ему найти хорошего адвоката, а потом приказал курсантам запереть преступника в его комнате и тщательно охранять до приезда милиции… Вот тут Фрол Петрович понял, что все это не игра; а обвинения, брошенные в его адрес, вовсе не надуманные.

– Так, значит, Мочилова похитили? – изумленно прошептал он. – Кто?

– Вы, Фрол Петрович. И как вы только могли пойти на такое? Вы, уважаемый преподаватель, – заговорил Иван Арнольдович.

– Стоп, – остановил его Садюкин. – Я никого не похищал и вообще был уверен, что Мочилов болеет, вы же сами об этом всем сказали.

– Сказал, чтобы не беспокоить никого, – пояснил Ворохватов, сам начиная волноваться, потому что изумление и возмущение Фрола Петровича, по всей видимости, были совершенно искренними.

– Вот что я вам скажу, – едва сдерживая рвущуюся наружу ярость, заговорил Садюкин. – Ни я, ни Смурной Мочилова не похищали. Водку в учительской пили, это я готов признать, но чтобы похищать, а тем более бить палкой… Извините, на это мы не способны.

– Но как же объяснить ваше странное поведение? – теперь уже начал оправдываться Ворохватов. – Связь с этой женщиной…

– При чем тут женщина?! – голос Фрола Петровича сорвался на крик. – Я что, не могу встречаться с женщинами? Я, между прочим, свободный человек, а потому могу делать все, что захочу, и встречаться с тем, с кем захочу.

Ворохватов понял, что был не прав, и кинулся к Садюкину с извинениями. С огромным трудом ему удалось успокоить Фрола Петровича, но зато потом он от души сорвал свою злость на бедных курсантах. Досталось и близнецам Утконесовым, которые, вместо того чтобы сидеть в больнице возле пострадавшей бабушки, занимались слежкой за Садюкиным. Влетело и Пешкодралову за то, что устроил в столовой переполох, дабы сбежать с занятий. В общем, наказаны были все.

И вот теперь близнецы покорно мыли актовый зал, Веня драил школьный коридор, Федя с Лехой собирали мусор на территории школы и выносили его за ворота, в стоящие недалеко от школы мусорные баки, а Дирол с довольным видом подметал веником тропинку, ведущую к главному входу учебного корпуса. Хорошее настроение Дирола объяснялось тем, что ему в отличие от друзей все же удалось поужинать. Так как учебный корпус располагался рядом со столовой, то Саньке ничего не стоило, дождавшись удобного момента, сбегать к тете Клаве и выпросить у нее «чего-нибудь пожевать».

Дирол, напевая себе под нос, яростно махал веником, не замечая никого вокруг.

– Молодой человек, нельзя же так пылить, – неожиданно услышал он над собой возмущенный возглас.

– Как умею, так и пылю, – разгибая спину, огрызнулся курсант, но тут же замолчал, увидев перед собой молодую симпатичную женщину с огромными глазами и светлыми волнистыми волосами.

– Хам, – гордо задрав свой маленький подбородок, бросила дамочка.

– Простите, я не хотел, – еще больше смутился Санек.

– Прощу, если вы скажете мне, где у вас тут сидит начальство… Ну, или кто-нибудь из преподавателей, – подумав, добавила женщина.

– Это вам в учительскую надо, – на секунду задумавшись, посоветовал Дирол. – Вот это здание, – ткнул он пальцем себе за спину, – как подниметесь на второй этаж, поверните направо. Там увидите большую белую дверь.

– Спасибо, – с надменным видом поблагодарила женщина и направилась к учебному корпусу.

– Пожалуйста, – пожал плечами Санек, хотя его уже никто не услышал.

Через десять минут Санек домел тропинку, последний раз махнул веником, сметая принесенный ветерком листик и уже собирался с чистой совестью отдохнуть, как вдруг из школы вышел старший лейтенант Ворохватов и, жестом подозвав к себе курсанта, приказал:

– Зубоскалин, немедленно собери всю вашу группу, и чтобы через пять минут все были в учительской.

– Есть, товарищ старший лейтенант, – вытянулся в струнку Дирол и, не удержавшись, спросил: – А что еще случилось-то?

– Курсант Зубоскалин, потрудитесь выполнить приказание! – рявкнул Иван Арнольдович, явно отказываясь отвечать на вопрос Дирола.

Санек изобразил на лице испуганное выражение и мигом скрылся с глаз старшего лейтенанта.

Приказание Ворохватова Дирол выполнил просто блестяще, ибо уже не через пять, а через четыре с половиной минуты вся группа капитана Мочилова, вытянувшись по стойке «смирно», находилась в учительской и внимала словам Ворохватова. За одним из столов сидела та самая женщина, которая обругала Дирола перед входом в школу. Правда, узнали ее только двое из курсантов – Ганга и Пешкодралов, потому что это была не кто иная, как супруга капитана Мочилова с красивым именем Анжелика. Она с интересом разглядывала ребят, а те, в свою очередь, во все глаза таращились на жену своего капитана.

– Итак, хочу представить тому, кто не знает, жену Глеба Ефимовича Анжелику… Как вас по отчеству?

– Можно без отчества, я же не старуха, – хихикнула женщина, но Ворохватов бросил на нее такой строгий взгляд, что она немедленно поправилась: – Анжелика Альбертовна.