Юрий Ситников - Похищение on-line

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил её Вадим.

– Я понимаю главное – валить нам надо отсюда.

– Куда?

– Куда угодно.

– Скажи, почему ты решила спрятаться под кроватью?

– Кашель на лестнице услышала. Сразу поняла, бугай поднимается. Я его ещё два дня назад увидела, когда от одноклассницы возвращалась. На этаже с ним столкнулась, он из квартиры выходил. Физиономия у него – жесть. На меня посмотрел, как на прокаженную, потом кашлять начать.

– А под кровать-то зачем?

– Что ты заладил, зачем да зачем. Сам же сказал, не помнишь, как сюда попал, в голове туман. Ежу понятно, привезли тебя в квартиру, и мужик, которого я встретила, замешан в этом. Он закашлял, я испугалась.

– Ты не похожа на пугливую девчонку.

– Ладно, вылезаем из-под кровати и моторим отсюда.

– Мне некуда идти.

– А где ты живешь?

Вадим сделал несколько вдохов, а Люська махнула рукой.

– Потом расскажешь, в спокойной обстановке. Сейчас к нам рванём.

– Это удобно?

– Разве у тебя есть выбор?

– Нет.

– Тогда не задавай лишних вопросов. Да не бойся, я живу в соседнем доме вместе с братом и бабушкой. Они не станут возражать против твоего присутствия.

На Вадиме были джинсы, рубашка с длинным рукавом и кроссовки (в них он и спал на кровати). Ни куртки, ни ветровки ребята не нашли.

– Ничего. На улице не так холодно, добежим за пять минут.

На лестничной площадке, прикрыв за собой дверь, Люська с Вадимом начали быстро спускаться по ступенькам. А уже на улице Вадим спросил:

– Брат у тебя старший?

– Старший.

– А бабушка строгая?

– Диана? Вот ещё. Она у нас актриса, дома практически не появляется: гастроли, съёмки, театр. В основном мы с Глебом вдвоём в квартире тусуемся.

– А родители у вас есть?

– В полном комплекте.

– Где они?

– Вадим, меня напрягают твои вопросы.

– Прости, я спросил без задней мысли.

– Прощаю. Родители у нас есть, но живут отдельно, в загородном доме. Мы почти пришли, нам в третий подъезд.

Пропустив Вадима в квартиру, Люська вспомнила про Димона.

– Он меня убьет. Вадим, ванная прямо по коридору, иди, мой руки, потом топай на кухню, а мне позвонить надо.

Димона она попросила срочно прийти домой, потом позвонила мне (мы с Алисой после уроков зарулили в парк), и прошла на кухню.

– Димка и Глеб с Алиской сейчас придут.

– Кто они?

– Глеб мой брат. Алиса его девушка.

– А Димка?

– Мой парень, – ответила Люська, и её щек коснулся румянец.

Вадим отвернулся к окну и с потерянным видом посмотрел вниз.

– Ты чего такой хмурый?

– Думаю.

– О чём?

– Обо всём сразу. И знаешь, ничего в голову не приходит. Не могу поверить, что со мной произошла такая нелепая история: странный тягучий сон, раскалывающаяся голова, чужая квартира… Люси, – спохватился Вадим. – Меня же, наверное, обыскались. Надо им сообщить, что я здесь.

– Кому сообщить?

– Мадам Бланшар.

– Что ещё за Бланшар?

– Мадам Катрин Бланшар, она наш воспитатель.

– Вадим, я тебя не понимаю. Ты сам кто такой, где живёшь, адрес свой ты помнишь?

– Конечно, помню. Я живу в Париже.

– Очень смешно.

– Я не шучу.

– Не верю я тебе. Тоже мне, парижанин нашёлся.

– Придётся поверить, – жёстко ответил Вадим. – Меня зовут Вадим Дюмериль.

– Повтори, что ты сказал? – Люська даже села на стул, чтобы не упасть.

– Вадим Дюмериль.

– И ты действительно живешь в Париже?

– Да.

– В том самом, который во Франции? – на всякий случай уточнила Люська.

– В том самом.

– Обалдеть! Настоящий француз на моей кухне.

В дверь позвонили. Вадим резко обернулся, Люська вздрогнула и быстро заморгала.

Глава вторая

Назад дороги нет

Мы гуляли по парку, а потом, не сговариваясь, сели на скамейку.

– Глеб, – виновато сказала Алиса, – меня пригласили на кастинг.

Я сразу напрягся.

– Что за кастинг?

– Для съёмок в рекламном ролике. Представляешь, если меня отберут, я снимусь в рекламе.

– Алис, мне это не нравится. И потом, слово ты выбрала неподходящее. Что значит, отберут, так говоришь, как будто помидоры на рынке покупаешь.

– Глеб, всех отбирают, – засмеялась Алиса. – Из песни слов не выкинешь.

– Когда кастинг?

– Точно нам не сказали, думаю, через пару дней.

Все эти кастинги, отборы и прочие мероприятия начались у Алиски с Нового года. Она ходит в школу актерского мастерства, мечтает стать актрисой, и как следствие – я называю это побочным действием – некоторых учащихся время от времени отбирают для всяких там реклам. Ну вот, теперь сам сказал «отбирают». Хотя чего я разволновался, на кастинге ведь наверняка будет тьма народа, не факт, что Алиска пройдёт отбор.

– Глеб, почему молчишь?

– Да так, размышляю, – уклончиво ответил я, отвернувшись. Стало немного стыдно за свой эгоизм, но поделать с собой ничего не могу: ревную Алиску жутко. А теперь, узнав о предстоящем кастинге, накручу себя до предела.

– Ты сегодня свободен, может, в кино сходим?

– Пошли. Подожди, сегодня среда? Алис, не получится в кино.

– Опять к Иннокентию идёшь?

Я посмотрел на часы и стал прикидывать.

– Он меня в библиотеку отправил, она работает до девяти. В принципе на шестичасовой сеанс мы успеем, а потом я в темпе…

– В темпе не годится, Глеб, ты ничего не успеешь сделать. Ладно, в кино в другой раз сходим.

И такая свистопляска у нас уже на протяжении трёх последних месяцев: то Алиска занята, то у меня вырваться не получается. Сам я сейчас работаю у одного старикана, помогаю ему в написании книги. Помогаю – громко сказано, так, служу мальчиком на побегушках. За всю свою жизнь Иннокентий Иванович написал три книги. Несмотря на то, что последняя вышла в свет в конце семидесятых годов прошлого века, старик причислял себя к маститым писателям. Был членом союза писателей, имел какие-то награды и ни разу не смог внятно ответить мне на вопрос: чем занимался на протяжении последних десятилетий, после выхода третьей книги. Работал, туманно отвечал Иннокентий Иванович, поправляя на толстом носу очки. К слову сказать, три его изданные книги, мне пришлось их прочитать по просьбе писателя, навевали такую скуку, что я отключался буквально через две страницы. Писал Иннокентий Иванович о партии, о коммунистической молодёжи, о том, как эта молодёжь под чутким руководством партии борется за досрочное выполнение сталинской послевоенной пятилетки; как готовятся к съездам; как гордятся новыми достижениями на культурной и хозяйственной ниве.

И вот теперь, не бравшись за перо почти сорок лет, Иннокентий Иванович решил написать историко-приключенческий роман, жанр – на стыке художественной и исторической литературы.

Пишет он уже почти год, пишет тяжело, натужно. Десять листов напишет, исправит, потом семь из них отправляет в корзину.