Григорий Лерин - Детектив из Мойдодыра. Том 2

В сквере я наткнулся на еще одну, очень любопытную скульптурную группу. Три бетонные дамы в нижнем белье присели в откровенно развернутых позах, достойных более интимной экспозиции, чем центр города, и тянули друг к другу жадные руки.

Не удивительно, что Александра Петровна стыдливо забыла упомянуть об этом памятнике освобожденным жертвам победившего секс социализма. Наверное, еще каких-нибудь пять лет назад здесь стояла милая и скромная «Девушка с веслом», а скульптор сидел рядом на скамеечке, увлеченно листая журнал «Юный натуралист».

На облезлом, потрескавшемся фундаменте выделялась темным пятном табличка. Я подошел, наклонился и, стряхнув снег, прочел:

«Девушки, играющие в волейбол. 1965 ».

Я пожал плечами. Кажется, я предвзято отношусь к Краснореченску. Вполне возможно, что, когда здесь работали шахты и заводы, убирали улицы и не убивали оперативников, и каменные девушки, действительно, играли в волейбол, а не занимались черт знает чем, этот городок был вполне уютным местом проживания.

Колкий мартовский воздух с привкусом надвигающейся оттепели меня взбодрил, и в гостиничную дверь я вошел со свежей головой, горячим желудком и холодными руками. В результате непродолжительных переговоров с администратором я обменял привет от Александры Петровны на ключ от номера и поселился.

С душем нахлынул дополнительный прилив энергии, но идти на улицу Победы разбираться с бригадой ремонтников не позволяла недостаточная кондиция. В качестве альтернативы я решил поразмыслить.

Разговор с Александрой Петровной мне понравился. Сама Александра Петровна, надо признаться, тоже. Она отнеслась ко мне достаточно уважительно, а главное, при этом мы не переусердствовали в уважении и разошлись своими ногами. Все было в меру: и «Боржоми», и неосознанного кокетства в глазах, ресницах и улыбках. И, к сожалению, пельменей, которые мне понравились не меньше Александры Петровны. Надо надеяться, Бэллочка не добавляет в фарш пропавших без вести краснореченцев.

Но все же я чего-то не понял. Например, я не понял главного: зачем они меня сюда вызвали. И тут возможны варианты.

Первый, который, как мне показалось, усиленно демонстрировала начальник отдела Кравченко А.П. Она знает Алешку с детства, в нападение на улице не верит и хочет провести дополнительное расследование с санкции шефа. Потому она решила, что поговорить нам надо не в кабинете и не в ближайшем кафе, кишащем пока еще живыми оперативниками, и попыталась выяснить под «Боржоми», имелись ли у Алексея причины нападать на милицию.

Это мы выяснили – причины имелись. Ему понадобился автомат, чтобы спасти свою девушку, и ничего лучше, чем милиционер под капотом, он придумать просто не успел. И что дальше? Извини за беспокойство, и давай-ка, дружок, обратно в Питер, а то тут на тебя пельменей не напасешься…

Но Александра Петровна так не сказала. Значит, я нужен ей зачем-то еще.

Тогда первый вариант плавно переходит во второй. Они с шефом ведут какую-то свою игру, пытаются попартизанить в захваченном городе, воспользовавшись попутным «Тайфуном», и окунут меня в военные действия в незавидной роли что-то знающего свидетеля. Александра Петровна сама проговорилась, что вытягивала дополнительные сведения обо мне у майора Сарикяна.

Хм… Так, может, и майор в деле? Что, если он спросил меня об образовании с умыслом, чтобы прикинуть, насколько сложно будет спровадить меня в Краснореченск? Да нет, это уж слишком! Не надо обижать бедного простуженного человека незаслуженным интеллектом.

Ну, и третий вариант, который напрашивается ненавязчиво, мимоходом, но все-таки напрашивается. Алешка убежал из армии, чтобы украсть очередной контейнер плохо лежащего плутония, и из-за этого погиб. В эту идиотскую идею не вписывается ни одно из происшедших после побега событий, но Александра Петровна довольно прозрачно намекнула, что идея имеет место, тем более, на фоне всероссийской операции. И тогда свидетеля будут хватать, клеймить, запугивать и, чего доброго, обвинят в пособничестве, шпионаже, терроризме и антибелорусских настроениях…

Короче, надо отсюда бежать, как можно скорее!

Сделав такой неожиданный вывод, я спрыгнул с койки и побежал вниз.

Разговор заказывать мне не пришлось – автомат в вестибюле оказался междугородным. Я позвонил Наташке и подтвердил, что я без нее ужасно скучаю, и ужасно обрадовался, что она без меня – тоже. Повесив трубку, я подумал, что уже завтра мог бы быть в Питере, но потом сообразил, что с «дипломатом» Чарика меня в самолет не пустят, и уныло побрел наверх.

Перед сном я вспомнил о Новиковой Танечке.

Алешка мне сказал: «Ее надо спасти», чему я совсем не обрадовался. У меня – жена, «Мойдодыр», Ленка, и скоро будут дети. Я попытался перекинуть Танечку Александре Петровне, но она тоже не обрадовалась. Она не хочет войны, она – партизан-пацифист, как, наверное, и положено оперативно-милицейской женщине, и у нее тоже муж, дети и фотографии рядом с кабинетом. Ее оставшемуся за кадром шефу, вообще, Танечка – по барабану, ему надо успеть наловить как можно больше стратегических несунов, пока идет операция «Тайфун».

Но кто-то же, черт нас всех побери, должен ее спасать!

С утра я решил ее все-таки поискать. Александра Петровна не обозначила сроки моей явки с повинной, и, если я подойду к обеденному перерыву, ей ничего не останется, как в целях конспирации снова сводить меня к Бэллочке.

Я отправился в институт.

Краснореченск отгородился от высшего образования довольно протяженной и пустынной территорией, и я около сорока минут трясся в старом безропотном трамвае, позволяющем себе укоризненные вздохи только на остановках.

Я зашел в секретариат, еще находясь под впечатлением поездки, и, может быть, поэтому рассказал солидно-неприступного вида, коротко постриженной с проседью даме предельно грустную историю о двоюродной сестре, которую не видел лет десять, но видеть хотел, и, наконец, приехал повидаться по очень важному делу, но не могу найти.

– Помогите мне, пожалуйста, Галина Сергеевна, – со вздохом закончил я свою исповедь, бросив взгляд на табличку, выставленную на испепеляющем порядком столе.

Галина Сергеевна оказалась далека от романтики.

– Да ладно вам ныть, молодой человек! – заявила она, поморщившись. – Что это вы так надрываетесь? У меня тут все приходят только по важному делу. Если ваша девушка беременна, скажите сразу – они у меня в отдельной папочке лежат.

– Беременна, беременна, – радостно подтвердил я.

– Так все десять лет и беременна? – тонко усмехнулась Галина Сергеевна, но папочку достала.

В беременной папочке Танечки не было, но это означало лишь то, что она не писала заявление об академическом отпуске.