Нико Воронцов - Господин адвокат

– Ну, что молчим? – устало спросила судья. – Господин аблакат, так, по-моему, называет вас ваш клиент Крылатый, для начала сообщите суду вашу фамилию, имя, отчество.

– Николай Альбертович Вострецов, – безнадежно сказал я.

– Хорошо, очень хорошо, – сказала судья. – Как давно работаете адвокатом?

Я, как школьник на экзамене, выжидательно промолчал.

– Отлично! – сказала судья. – Начнем с самого начала. У вас диплом о высшем образовании имеется?

– Естественно, – с жаром и даже некоторой долей обиды в голосе ответил я.

Неужели она могла подумать, что у меня нет высшего образования!

– Продолжаем, – сказала судья. – Квалификационный экзамен давно сдали?

– Нет, – печально ответил я. – Я его еще не сдал, потому что совсем недавно стал стажером.

После моих слов судья долго ничего не спрашивала, а только с каким-то усталым удивлением смотрела на меня.

Такое ощущение, будто она никогда в жизни не видела настоящих стажеров адвоката.

– Значит, желаете осуществлять защиту подсудимого, – наконец сказала судья и тут же спросила: – Тогда скажите, вы когда-нибудь вообще Уголовно-процессуальный кодекс читали?

Ожидая явного подвоха, я снова ничего не ответил, хотя кодекс, естественно, неоднократно читал и самым внимательным образом изучал.

Не зная, как поступить в этой ситуации, я беспомощно оглянулся на Серафима Ивановича Крылатого.

Тот сидел на скамье возле окна, закинув ногу на ногу, опираясь при этом одной рукой на подоконник и прикрыв ладонью другой руки глаза и лоб. Он, казалось, совершенно не обращал никакого внимания на то, что происходит в данный момент в зале судебного заседания.

«Уснул он там, что ли? – зло подумал я. – Тоже мне, нашел время спать!»

В поисках поддержки и защиты я уставился на подсудимого.

Сын Серафима Ивановича, в отличие от своего отца, спать даже и не думал. Его утренняя сонливость и зевота бесследно исчезли, и теперь он, открыв рот, с большим интересом следил за развивающимися в зале событиями.

– Если бы вы читали Уголовно-процессуальный кодекс, то наверняка знали бы, что защиту по уголовному делу могут осуществлять только адвокаты, то есть лица, сдавшие квалификационный экзамен и состоящие в соответствующем реестре адвокатов, – продолжила измываться надо мной судья. – Вам что, закон не писан?

– Писан, – тихо ответил я.

– Если писан, тогда, может быть, он вами не читан? – с издевкой в голосе спросила судья.

– Читан, – тихо ответил я.

– А если читан, значит, не понят, – сказала она.

– Понят, – настырно сказал я.

– А если, как вы говорите, понят, то определенно не так, – припечатала она и даже ладонью хлопнула по столу.

Я огрызаться с судьей не стал и принялся думать только об одном – поскорее бы она уже закончила меня мучить и отпустила на все четыре стороны.

– Хорошо. Раз вы так этого желаете, я допущу вас к участию в деле в качестве защитника, – наконец-то сообщила она. – Объявляется перерыв на полчаса.

Судья, словно хищная птица, схватила со стола уголовное дело и, зашелестев мантией, тут же покинула зал судебного заседания.

Я остолбенел.

Что происходит?

Может быть, судья решила сделать из меня исключение из общего правила и нарушить таким образом закон?

Следом за судьей зал покинули секретарь судебного заседания и обвинитель, после чего один из конвоиров потребовал:

– Прошу освободить помещение.

Присутствующие в зале жители Лебеданска поднялись со своих мест и стали медленно просачиваться к выходу.

Один только адвокат как ни в чем не бывало остался сидеть на своем месте. Он просто сидел и хитренько так улыбался.

Вот бывает же так, что вроде бы человек ничего такого не делает, а вас это жутко раздражает.

Это был как раз тот самый вариант!

Серафим Иванович, видимо, наконец, очнулся от своей зимней спячки, встал со своего места и вместе со всеми пошел к выходу.

Проходя мимо клетки, в которой сидел его сын, он басовитым, как у священника, голосом сказал:

– Ничего, ничего, сынок. Все будет хорошо. Будет и на нашей улице праздник.

– С арестованным разговаривать не положено, – тут же сердито перебил его конвоир.

Дядька как-то отстраненно поспешно кивнул ему и, направляясь к двери, неожиданно для самого себя наткнулся на меня, тут же опешил и уже другим, безнадежно смиренным голосом произнес:

– Ничего, ничего. Будет и на нашей улице праздник.

После этого он, как только что отслуживший службу священник, смотря только себе под ноги, покинул помещение.

Я стоял посреди зала и не знал, что мне делать: уйти, как это сделали все, или по примеру адвоката остаться.

В этот момент в дверном проеме нарисовалась секретарша и, обратившись ко мне, визгливым голосом крикнула:

– Вострецов, вас для серьезного разговора вызывает судья.

Я вздрогнул.

Это ж какой надо иметь такой противный голос. С его помощью даже такая замечательная фамилия, как у меня, звучит как-то особенно неприятно.

– Почему вы не читаете закон? – привстав с места и для пущей убедительности снова хлопнув ладонью по столу, грозно спросила меня судья в своем кабинете.

Ну вот, начинается! Она что, пригласила меня только для того, чтобы выяснить этот вопрос? Ей что, не хватило счастья поиздеваться надо мной при людях?

– Если бы вы читали кодекс, то наверняка знали бы, что наряду с адвокатами в качестве защитника может быть допущено иное лицо, о котором ходатайствует обвиняемый. Вы этого не знали?

Она еще раз испепеляюще посмотрела на меня и почему-то обиженным голосом сказала:

– Идите и готовьте соответствующее ходатайство.

Решив, что разговор окончен, я направился к двери.

– И учтите, я больше не потерплю никаких фокусов, – вдогонку сообщила она. – В самое ближайшее время я намерена закончить это уголовное дело производством и вынести приговор. Всякие там ваши адвокатские уловки о переносе дела, как и ходатайства о назначении экспертиз будут мною сразу же отклонены. Вам это понятно?

– Понятно, – сказал я и вышел.

– Что она сказала? – с улыбочкой Иуды спросил меня адвокат Лисицын, когда я вернулся в зал.

– Сказала, что допускает меня в качестве защитника, – сообщил я.

Улыбка с его лица мигом сошла, и он стал убирать со стула, располагавшегося рядом с ним, свои вещи.

– Ладно, в тесноте, да не в обиде, – сказал Лисицын, и я тут же сел на освободившийся стул.

– Будем знакомы, меня зовут Иван Петрович, – сообщил адвокат и протянул руку для рукопожатия.

Я тоже представился.

– Дурак, – вдруг со злостью сказал Иван Петрович. – Ему вину надо признавать, а он в отказняк играет. Сказал бы – да, это я убил Мишину, чистосердечно раскаиваюсь. За такое признание срок меньше назначают. Признавай вину, – громко обратился он к сидящему в клетке Сергею Крылатому. – Тебе это при вынесении приговора непременно зачтется.