Анна Кубанцева - Алена Винокурова. История одного конкурса

Был выходной, Таня была дома. Открыв дверь, она удивленно замерла, узнав женщину, хоть они и не были знакомы лично.

– Вижу, узнала, войти-то можно? – высокомерно спросила Римма.

– Да- да, конечно, проходите, кофе? – засуетилась Таня.

Таня накрывала на стол, Римма разглядывала Таню. Девушка была одета в микроскопические шорты и тоненькую маечку на лямочках, под которой не было бюстгальтера.

Она поставила на стол кофе и собиралась сесть, когда будущая свекровь сурово заметила:

– Для начала пойди, оденься. У меня нет ни малейшего желания сидеть за столом с проституткой.

Черт его знает почему, но слово «проститутка», сказанное в ее адрес, действовало на Таню как красная тряпка на быка. Она приходила в ярость моментально и переставала себя контролировать. Вот и сейчас, Таня взяла обратно в руки чашку с только что сваренным кофе и швырнула ее в раковину.

– А ты и не будешь, – ответила она женщине, – пошла вон из моего дома!

Женщина онемела, поджала губы и встала.

– Сама проститутка! – рыкнула Таня и закрыла дверь перед носом у обалдевшей женщины.

Я выпучила глаза и посмотрела на подружку.

– То есть, ты выгнала мать Рамазана из дома?! Тань, ну ты даешь, – покачала я головой. Танька превзошла саму себя.

Мы замолчали. Добивать подругу осуждением я не хотела, девушка она была неглупая, хоть и взбалмошная, и что натворила, прекрасно понимала сама.

– С тех пор и не общались? – спросила я у нее.

Она кивнула.

– Я хотела позвонить, объяснить, но так и не собралась. Что тут объяснишь? Я бы не стала слушать.

Она вяло ковыряла пасту, я тоже решила заняться едой.

– А конкурс тебе зачем понадобился?

Таня пожала плечами и слабо улыбнулась.

– Так…Решила покуражиться напоследок.

– В смысле напоследок? Ты не помирать собралась, Джульетта?

– Нет, конечно, – она усмехнулась, – еще не родился тот…Хотя может как раз-таки и родится.

Я посмотрела на нее, глупо хлопая глазами.

– Тань, ты беременна?

Подруга безучастно кивнула.

– От Рамазана?

–Ну, а от кого еще? От Папы Римского?

– А он знает?

Она отрицательно покачала головой.

– И какой срок?

– 12 недель, – она полезла в сумку и достала снимок УЗИ, – представляешь, Ален? Это мой ребенок. Вот его ручки, вот его ножки. Или ее. Пока непонятно. Я буду мамой, представляешь? И все у нас будет хорошо с моим малышом. Мы будем самыми счастливыми, вот увидишь.

– Танюш, я очень, очень рада за тебя, – полезла я целоваться, а после спросила, – почему отцу не скажешь?

Она вопросительно подняла брови и ответила не сразу.

– Я Володю видела на днях, ну ты знаешь, дружбан его, – Танька выдохнула и рубанула, – Рамазан жениться через два месяца. Девочка какая-то молоденькая, националка, все в лучших традициях. Римма Амировна может быть довольна.

– Тань, ну ты уж прости меня, а, что ты сделала, чтобы она была довольна?

– А что я должна была сделать? Знаешь, я никогда не понимала попыток подражать недостижимому идеалу. Мы были вместе семь лет. Семь. Гребаных. Лет. Он видел, кто я и что я. Значит, такая была нужна. Я никогда не притворялась и не лгала. Значит, так нужна оказалась.

– Прости, что напоминаю, но ты его мать выставила за дверь и даже не извинилась, на минуточку.

Таня скривилась.

– Я же не специально.

– Ну, это, безусловно, меняет дело. Оправдана.

Танька громко вздохнула.

– Родится, все равно узнает. Я не буду ему мешать. Раз за семь лет он так и не созрел жениться на мне, а на этой девице за два с половиной месяца решился, что я сделаю? Ничего. Счастья молодым.

Я пожала плечами.

– Он имеет право знать.

– Захочет знать – узнает.

– Чего нос повесила, дорогая? – спросил меня вечером Вадик.

– А если бы я забеременела, а ты женился на другой, ты бы хотел знать?

– А почему я должен жениться на другой?

– Не суть, так хотел бы?

– Ален, я чего-то не знаю? – моментально стал серьезным мой молодой человек.

– В смысле?

– Я стану папой? – растерянно спросил меня бравый майор Самойлов.

– Что? А, нет. Я гипотетически.

Он чуть заметно выдохнул и почесал голову.

– Ну, хотел бы, конечно. Это ж мой ребенок, не соседский. Не соседский, Винокурова?

– Если будешь задавать глупые вопросы, я с тобой разговаривать не буду.

– Ой, а то ты больно умные задаешь. Так кто беременный, Аленка?

– А с чего ты взял, что кто-то беременный?

– Капитан Винокурова, два плюс два всегда равно четыре.

– Танька Карпова, – решила я выдать чужую тайну.

– О как? От этого своего алабая?

– Ну да.

– Так и когда ждать веселую кавказскую свадьбу?

– А не будет свадьбы, они расстались, он женится на другой, она не собирается ему говорить, что беременна.

– Санта- Барбара, – покачал головой Вадим, – ладно, а ты тут при чем?

– Не при чем, просто…Просто все глупо и не по-людски.

– Но ты же отдаешь себе отчет, что это все не твое дело?

Я расстроенно поджала губы и покивала.

– Слушай, Ален, я с тобой поговорить хотел.

– Ты понял, что ты гей?

– Кто тебе сказал, что юмор – это твое? – закатил глаза Вадик.

– Ладно, слушаю.

– Ален, может нам стоит жить вместе?

Я удивленно на него посмотрела.

– Зачем?

– А зачем люди живут вместе?

– У всех свои причины, – пожала я плечами.

– Короче, ты не хочешь? – начал раздражаться Самойлов.

– Вадик, я не то, чтобы не хочу, просто пока не представляю себе этого. Мы вместе всего несколько месяцев и меня все устраивает. Я не великая хозяйка, часто прихожу поздно, тебе ли не знать. У нас сейчас нет общих проблем и нет повода для ссор. Стоит ли спешить?

– Я думал об этом, – согласно кивнул мой мужчина, – но скажу тебе так: заботливая мамочка мне не нужна, моей мне вполне хватает, в еде я не прихотлив, стиральная машинка работает исправно, кидать в нее носки я умею. Все хорошо, это верно, но может я потому и хочу попробовать жить вместе, чтобы понять – нам так хорошо и просто потому, как ты сказала, нет общих проблем или потому, что мы подходим друг другу. Я, может, уже остепениться хочу, Винокурова.

– Вы все такие интересные, один внуков хочет, поэтому я должна оставить работу, другой остепениться хочет, поэтому я должна переехать, а как насчет того, чего хочу я?

– А чего хочешь ты, Ален? – спокойно спросил Вадик.

Я хотела что-нибудь эдакое сказать, но только пожала плечами и ответила:

– Я не знаю.

– Давай так, когда ты будешь знать, чего ты хочешь, ты сама вернешься к этому разговору. Уговаривать не буду. Не хочешь, значит, буду дальше вести жизнь полную греха и разврата.

– А ну-ка, покажи, – хмыкнула я.

Репетиции вызывали в моей душе смесь раздражения и приливов неуверенности в себе. Почему я, капитан полиции, должна слушать возгласы: «Алена, ну запомните уже, наконец, что с правой ноги!» и улыбаться счастливой улыбкой юродивой, когда остальные, по очереди, несут бред о себе. Как-то я попросила Самойлова послушать мою «визитку». Он ржал, как богатырский конь.