Александр Шушеньков - Дмитрий Баничев – суперагент

– О-о-о! – негр закатил глаза от восхищения, так что на черном фоне лица остались одни белки.

Умеют же удивляться, подумал Дмитрий и продолжил:

– В кино все показывать нельзя. Секретов у нас много. Например, Штирлиц убил Гитлера, а об этом никто не знает.

При этих словах пилот совсем зажмурился от восторга.

– Слушок пустили, что, дескать, отравился Гитлер. Ничего подобного. Штирлиц на него собаку натравил. Забрался ночью к нему в спальню, и втихаря обмазал с ног до головы овечьей требухой. А утром Адольф встал, как ни в чём не бывало, и, значит, овчарку зовёт погладить. Блонди, стало быть. Дурилка картонная…

– Вах, молодец! – зацокал зубами Алибабаевич.

– А – то! А овчарка – сам понимаешь – голодная. С продуктами-то уже напряженка была в бункере. Не будь дура, возьми, да и тяпни Гитлера за горло. Ухо отгрызла, и еще – по мелочам… Вот так, брат, и наступили семнадцать мгновений. Фашисты еще тянули кота за хвост, двойника всему миру и Еве Браун подсовывали… Мне сам дядя Егор – так мы Исаева на курсах звали – рассказывал. Его, кстати, на самом деле на свадьбу этот двойник в свидетели пригласил. А то, что другой свидетель был на свадьбе – так это, Алибабаевич – брехня чистейшая. Еву потом этот двойник так «жарил» – крики по всему Берлину неслись!

– Рюсськи – умний!

– В нашем деле без мозгов нельзя. Дурак – он атомный секрет не выведает. Ты вот, например, знаешь, в чем разница между дейтерием и тритием?

– Это что?

– Вот! А Штирлиц знал. Он и Вернера фон Брауна уже почти выкрал, да ему в Берне сыр подсунули швейцарский на обеде с Борманом, и пришлось есть. А у него на ихние сыры – всякие там «камамберы», да «рокфоры» с «пармезанами» – аллергия. Он сам говорил мне: «Дима, лучше нашей брынзы ничего на свете нет. Только у них там – в Швейцарии – про неё и слыхом не слыхали».

– И – что?

– Раздулся, из машины выйти не смог, когда за Брауном гнался. Так тот и ускользнул.

– Вах! Скоро подлетим…

– О кэй, Алибабаевич! – отозвался агент, и в этот момент в его наушнике – миниатюрном кружочке-серьге, прикрепленном к уху, раздался сигнал вызова. Этот наушник был последним достижением технической мысли лаборатории оснащения и вооружения «Команды 0», к которой принадлежал и Дмитрий. Маленький кружочек, благодаря специальному спутнику, позволял «Х» иметь постоянный контакт со своими агентами. Кружочек был для маскировки декорирован бриллиантами гусь-хрустальновского стеклозавода, а сами агенты при его ношении изображили из себя активных гомосексуалистов. Педерастические ухватки позволяли им усыплять бдительность врагов на морально разложившемся Западе, который кишел геями, как улей – пчёлами. Единственным недостатком системы было отсутствие возможности агентам отвечать Москве – этого техническая мысль лаборатории еще не сумела осуществить.

Дмитрий прислушался. Голос шефа был всегда настолько тих, что никто из окружающих не мог его услышать, и теперь, при шуме двигателей вертолета, это было трудно и самому Дмитрию. Он напряг всю силу воли и услышал:

– Говорит «Х», говорит «Х». «П», срочно возвращайтесь домой. Повторяю, немедленно прекратите банкет и возвращайтесь к жене. Конец связи!

Дмитрий несколько секунд просидел не шелохнувшись. Опять шеф забыл, что он «Б», а не «П»!

Поступившая команда была настолько необъяснима, что даже он – человек, который в силу характера своей профессии давно уже ничему не удивлялся, – даже он, и то был поражен. Что могло случиться там, в Москве, если с такой спешкой ему приказывали возвращаться? Сейчас – когда операция «Зуд мудрости» подходит к завершающему этапу, его требуют назад? Это невероятно! Но рассуждать было некогда – приказ есть приказ!

– Эй, Алибабаевич, мы летим назад! Все отменяется! – Дмитрий положил на плечо черного «Ленина» тяжелую ладонь. И, поймав его изумленный взгляд, повторил:

– Все отменяется, приятель!

Вертолет круто завалился набок и, едва не сбив связку бананов с низкорастущего дерева, повернул назад. Из его распахнувшейся дверцы вывалилась пустая бутылка «Агдама» и со свистом понеслась вниз, закончив траекторию встречей с затылком мирно спящей гориллы.

Ил-62 мягко коснулся колесами бетонной поверхности ВПП и стремительно побежал по ней, гася скорость. Дмитрий оторвался от «Таймс» и в первый раз за время полета глянул в иллюминатор. На толстом стекле кто-то выцарапал твердым предметом надпись «Слава Ленинскому Центральному Комитету!», а за ней уже быстро приближалось покрытое снегом здание аэровокзала, над которым огромными буквами было написано слово «Москва».

Дмитрий смахнул набежавшую ностальгическую слезу. Эх, споёт ли в далёком светлом будущем какой-нибудь акробат-эстрадник: Москва, звонят, понимаешь ли, колокола!?

Баничев, хоть и имел маскулинно-героическую внешность, внутри был крайне лиричен и сентиментален. В редкие минуты отдыха он любил за рюмкой чая почитать «Евгения Онегина» или послушать Чайковского. Да и сказку про Емелю со щукой-кудесницей обожал.

При затихающем визге двигателей самолет плавно вывернул на стоянку и спустя несколько минут замер рядом с неприметной серой «Волгой» без номера, из которой немедленно вышел одетый в такую же серую одежду человек плотного телосложения. На нем были также неприметные черные очки, а в руках он держал зонтик. Такие лечебные зонтики – с отравленными острыми шприцами на конце – имели при себе на всякий случай все коллеги Дмитрия. Мало ли что может в жизни случиться? Вдруг зуб у соседа в автобусе заболит? Или – геморрой обострится?!

Человек остановился у подножия подъехавшего трапа и поднял голову вверх в ожидании. Из открывшейся двери, содрогаясь от морозного ветра, стали спускаться пассажиры; когда в проеме двери показался Баничев, человек в сером приветственно помахал ему рукой…

За время поездки Дмитрий и его спутники не проронили ни слова. Через полчаса стремительной езды «Волга» въехала во двор скромного двухэтажного дома, огороженного высоким кирпичным забором. Здесь, в тихом уголке Подмосковья, разместилась штаб-квартира самого секретного ведомства Советского Союза – «Команды 0».

После окончания войны перед руководством Советского Союза встала задача создания новой специальной службы, которая могла бы выполнять специфические деликатные операции. Собственно говоря, «Смерш» вполне успешно справлялся со своими задачами – уничтожением вражеских агентов и собственных предателей на территории иностранных государств, и единственное, из-за чего пришлось принять решение о его расформировании – это то, что он стал слишком известен на Западе. Буржуазная печать использовала любое упоминание о «Смерше» для раздувания антисоветской истерии – кричала о пресловутой «угрозе с Востока» и «агрессивных устремлениях русских», хотя, казалось бы – об чём базар, граждане? Ну, подавились несколько сотен человек куриной косточкой или попили чайку с полонием – не кувалдой же череп мозжили?