Боб Грей - Особые услуги мистера Балдмэна

– Вы шутите, – сказал Дженкинс. – Рядом с покойником. Как вам не стыдно!

– Больше не буду, – легко повинился я. Не объяснять же демократу-назначенцу, что на своем веку я перевидал столько мертвецов, что отношение у меня к ним несколько иное, чем у других граждан. Быть детективом и не стать циником очень трудно, почти невозможно.

– Вот вы сказали – злые… – продолжил полицейский.

– Это я о сучках, о кобельках.

– А я о детях! Нет, они не злые, но они ни в грош не ставят моральные принципы нашего поколения. Мы сами ходили в битниках, протестовали против войны в Корее, но сейчас творится просто бог знает что. Ладно, они живут отдельно, они насмешничают и слушают эту ужасную музыку. Но при этом исправно клянчат у нас деньги! И чем больше попрошайничают, тем сильнее их желание всегда и во всем действовать поперек и вопреки.

– Это смотря, что вы требуете взамен материальной помощи.

– Ничего особенного мы не требуем. Ни покорности, ни послушания. Мы хотим самой малости – оставаться семьей. Ведь мы, американцы, всегда гордились крепостью семейных уз. В этом сила нашей великой страны!

– Но иногда вы опускаетесь до шантажа, – отметил я. – Потому что только так вы смогли выманить детишек из студенческого кампуса и привезти сюда, на природу.

– Я бы не назвал это шантажом, хотя по сути вы правы. Но мы тоже кое в чем уступили, например, чтобы они пригласили с собой друзей. Этот мертвый юноша – один из них. Его зовут Курт Габер, он из Миннеаполиса. Он ехал в моей машине… – Полицейский поежился. – Мы остановились вон там, на взгорке, у домика лесничих. Затеяли барбекю. Молодежь побежала купаться. Потом мы увидели дым костра. Оказалось, дети решили и здесь быть наособицу. Утащили на берег часть провизии, включили музыку на полную громкость и затеяли свои кривляния, которые почему-то называются танцами. Мы не стали им препятствовать. Кому нужен скандал? Выяснение отношений? Взаимные оскорбления? Мы были довольны уже тем, что они все-таки поехали с нами. Потом мы услышали выстрелы. Я побежал сюда и… вот.

– Мне нужно поговорить с молодежью, – сказал я.

– Да, конечно, – Уилфред Дженкинс понурился и побрел к домику парковых смотрителей.

Первым из юной поросли, с кем я побеседовал, был Брет Смит, высокий блондин с прической «жуком». Не исключено, записи «Битлз» принадлежали именно ему.

– Я ничего не видел, – с места в карьер заявил он. – Мы были с ним у костра, жарили сосиски. Потом я ушел купаться, а Курт остался. Я только-только окунулся, как прозвучали выстрелы. Когда прибежал, все уже было кончено. Курт лежал у костра, из его головы текла кровь…

– У него были враги?

– Сколько угодно!

Мои брови вопрошающе поползли вверх. Учитывая обстоятельства, это было смелое заявление.

– О мертвых не принято говорить плохо, но это все равно станет вам известно – не от меня, так от других. Курт ни к чему не относился серьезно. В его иронии было много злости. Он развлекался, делая гадости. Мне кажется, только от этого он и получал удовольствие. Но ему все прощалось, потому что он был незаурядной личностью. И всегда искренне раскаивался.

– Что не мешало ему вновь пускаться во все тяжкие, – подхватил я. – Среди присутствующих есть пострадавшие от его шуток?

– Почти все. Я – не исключение.

– А если подробнее?

Блондин сжал губы.

– Расскажите, – посоветовал я. – Вы правильно сказали: мы все равно узнаем, так что уж лучше сами…

Смит коротко взглянул на меня и заговорил после паузы:

– Курт подговорил своего знакомого актера позвонить Ненси, моей девушке, представившись антрепренером бродвейского театра. Якобы он увидел ее в студенческом спектакле, совершенно очарован ее талантом и потому хочет предложить ей роль в комедии Шекспира «Двенадцатая ночь». Разумеется, Ненси обрадовалась, загорелась. А потом… Он опоил ее какой-то дрянью, чтобы сфотографировать в самом непотребном виде.

– Фотографии прислали вам.

– Да. Такой же конверт получила Ненси Дженкинс. Она была раздавлена и унижена. Я успокаивал ее, но трещина между нами становилась все шире. Потом она сказала, чтобы я ни на что не рассчитывал, что мы просто друзья – и таковыми останемся.

– Как вы догадались, что тут замешан Габер?

– Он сам признался.

– То есть?

– Курт напомнил наш разговор, в котором я посетовал, что не могу поручиться за крепость наших с Ненси отношений, что вот если бы существовал некий тест… В общем, он, якобы, хотел как лучше.

– Вы поверили?

– У меня не было доказательств его злого умысла.

– Но подозрения на сей счет были?

Смит отвел глаза и нехотя сказал:

– Были.

– А Ненси было известно, кто являлся организатором провокации?

– Я ей не говорил. Но, думаю, она каким-то образом все узнала.

Я достал сигару, повертел ее в пальцах и сунул обратно в карман.

– Значит, вы пошли купаться, а Габер остался у костра, так? Он не выказывал признаков беспокойства, нервозности?

– Нет. Мы говорили о побеге Стива МакДермота из тюрьмы Локвуда, потом я направился на лодочный причал, он вон там, за деревьями. Вы не знаете, этого маньяка МакДермота еще не поймали? Это верно, что он оставляет на месте преступления выложенные полукругом стреляные гильзы? Говорят, он прячется где-то в этих местах.

– Говорят… Но у костра гильз нет.

Брет Смит опустил глаза, словно увидел под ногами что-тобезумно интересное.

– Что ж, – сказал я. – Благодарю за помощь.

– Мне позвать Ненси?

– Нет, давайте покончим с сильным полом.

На слове «покончим» Брет Смит вздрогнул, но ничего не сказал. Понял, должно быть, что это я без задней мысли, обмолвился просто. Вырвалось.

Место высокого блондина занял субтильного вида недоросток в очках, назвавшийся Джимом Деррелом; его родители тоже жили на Тисовой аллее.

С Деррелом я повел себя иначе, сразу спросив, не является ли он, часом, еще одной жертвой злой фантазии Курта Габера. Выяснилось, что не более как месяц назад Джим познакомился с очаровательной девушкой, влюбился без памяти, а она на поверку оказалась проституткой, выполнявшей необычный, но денежный заказ: ей было предложено соблазнить паренька, уложить в постель, а потом выдать правду о себе. Как позже объяснил Габер, он хотел развеять розовые грезы приятеля, наглядно продемонстрировать, что от женщин можно ожидать любого предательства, что по натуре все они гулящие девки, а разница между ними лишь в цене, которую они требуют за свое расположение. Одни продаются за двадцать долларов, а другим подавай тысячи, да еще обертку в придачу – стильную одежду, машину, бунгало на островах и брачный договор о совместном владении имуществом, чтобы при разводе обобрать до нитки.