Маргарита Малинина - Смерть вне очереди

Ну вот, началось…

– Лучше бы закончилось, – вставила словцо Катя, продолжая вести меня за руку, как малое дите.

Мы достигли входа и зашли внутрь.

– А где наша группа? – озабоченно вопросил Павел, паникуя. – Люди, мы потерялись! Помогите! Маманя! Со-ос! – Ей-богу, если б в Пашиных руках наличествовали чьи-либо трусы, он стал бы ими размахивать.

– Да не потерялись мы, – успокоила друга Любимова. – Видишь странноватого металлиста с косичкой? Вот за него и держись. Это наша группа. Главное – это сразу запоминать кого-нибудь неординарного в своей группе и не спускать с него глаз, тогда на экскурсии потеряться станет невозможно.

Я воззрилась на подругу с глубоким уважением, а Самойлов уточнил:

– То есть как – за него держаться? За косу, что ли?

Думая, что лучше бы Катя произнесла «придерживайся его» вместо «за него держись», я глянула в ту сторону. Действительно, среди нашей группы особенно выделялась эта пара, я их тоже отметила еще в гостинице, но не догадалась использовать как ориентир. Мужчина и женщина лет тридцати с копейками. У нее на голове сущий панк, половина волос выкрашена в зеленый цвет, половина – в иссиня-черный. Губы намалеваны жуткой темной помадой. А он… это вообще шедевр. Весь котелок побрит, за исключением малой области на самой макушке. Оттуда-то и вела до самой талии тоненькая темно-розовая коса. Над ней татушка, черная надпись в два ряда, но буквы настолько мелкие, что я, увы, не сумела прочитать. На щеке тату иного вида – малинового цвета сердце (прекрасно гармонирующее с косой), проткнутое стрелой, горит на оранжевом пламени и испускает серый дым. Однако чересчур сентиментальное изображение для столь серьезного типа, у которого ко всему прочему глаза замазаны черной подводкой, а в носу огроменное кольцо, придающее ему сходство с быком. Одет тип, как и полагается, в кожаную куртку с цепями и всякими металлическими штучками, его дама придерживается того же стиля. Помимо всего прочего, парочка «пропирсинговала» себе практически все лицо и другие, подчас неожиданные, места.

– Да, Пахан, хватайся за шнурок от звонка и тяни что есть силы на себя! – посмеивался над другом Логинов, подходя к кассе – нужно было оплатить квитанцию на съемку. Вообще говоря, Женя частенько иронизирует над другом, однако их многолетнюю дружбу это ни разу не пошатнуло.

– Жень, он же поверит! Нельзя ему такое говорить, не предупредив о том, что собираешься поприкалываться, – попеняла ему Катька и стала вдруг судорожно оборачиваться. – А где Паша?

Правда, где же он? Желая найти ответ на сей вопрос, я также начала водить туда-сюда глазами.

А Паша тем временем уже внял совету. Подкрался сзади к металлисту и попытался схватить его за косичку, благо Катька подоспела и увела его в сторону.

– Да не собирался я его трогать! – возмутился Паша тем, что его считают совсем уж идиотом. – Просто рассмотреть хотел получше, чтобы запомнить!

Тот обернулся, услышав:

– В чем дело, уродец?! Жить надоело?!

Мужлан отчего-то рассвирепел (очевидно, устал от шуток относительно своей внешности) и, подходя к нашему другу, уже занес кулак, но тут подоспел Жека, размахивая бумажкой с разрешением на съемку, и ринулся в атаку – спасать друга. Раньше он усиленно занимался каратэ, теперь вроде бросил, но зато не вылезает из тренажерных залов. Так что хоть длиннокосый и был крупнее, но с Логиновым вряд ли мог тягаться на равных.

Завязалась потасовка, любительница панков закричала.

– Что здесь происходит?! – подбежала к нам на ее крик гид, высокая, сутулая, скорее всего, худая (так как носит она жутко бесформенные вещи абсолютно не своего размера, которые можно дважды, такое ощущение, обмотать вокруг ее тела) женщина со светлыми волосами и в очках, зовущаяся Галиной Тимофеевной. Рядом с ней семенила ее дочь Валерия – девушка лет семнадцати-восемнадцати с черными волосами, подстриженными каре, скорее всего, крашеными.

Мужчины разошлись в стороны, а Катька кинулась объясняться с сердитой женщиной, настаивая на том, что тип первый налетел на нашего друга. Тип отрицал.

– Мне все равно, кто первый начал, – наконец изрекла она тоном, не терпящим возражений. – Главное в экскурсиях – дисциплина! Не только в экскурсиях – во всем! Нужно уметь держать свои эмоции в узде! Немедленно просите друг у друга прощения.

Но никто этого делать не хотел. Наконец, когда нам дали одного из экскурсоводов Эрмитажа, которые не привыкли ждать, ибо спрос на них всегда превышает предложение, металлист, Женька и Павел прилюдно помирились, пожав друг дружке руки, иначе Галина Тимофеевна грозилась лишить всю группу экскурсии по музею.

Фотографироваться мы начали прямо на лестнице. Под высоченным потолком висят позолоченные люстры с тысячей похожих на свечки маленьких лампочек, на стенах лепнина – головы зверей и божеств, – украшенная позолоченными лепестками. С двух сторон от люстр – картины, написанные маслом прямо на потолке, и цветная мозаика. Впечатлений было море.

– Юль, а давай с тобой щелкнемся? – жалостливо заглядывая мне в глаза, попросил Павел.

– Некогда, – ответила за меня Любимова, – наша группа уходит. Видишь, темно-розовая косичка скрылась за поворотом!

– Кать, Жень, идите, мы вас догоним, – сказала я, посочувствовав Павлу. Могу я сделать доброе дело или нет? К тому же мне совсем не составит труда с ним сфотографироваться.

Те тут же вняли совету и скрылись за поворотом, а Павел, заявив:

– Ничего, они не успеют далеко уйти, – подлетел к первому попавшемуся человеку и всучил ему в руки цифровой фотоаппарат. – Снимите нас, пожалуйста, вместе!

– I don’t understand! – с испуганно выпученными глазами начал тот отнекиваться на ломаном английском.

– Че он говорит? – обернулся ко мне Паша.

– Он не понимает по-русски.

– Ща поймет! – Самойлов засучил рукава. Я стала молиться, воздев глаза к потолку: если Паша за что-то взялся… не ждите пощады! Господи, лучше бы я ему отказала в этом капризе, честное слово! – Вот фотоаппарат, видите? – медленно проговаривая слова, точно в беседе с дебилом, продолжил Павел приставать к бедняге иностранцу. Тот ответил что-то на своем языке и отрицательно покачал головой. – Андэстэнд? Нажимаете на кнопочку, вот здеся… О’кей? – Дядька снова завертел котелком, отчаянно ища возможность слинять от сумасшедшего русского и озираясь с этой целью по сторонам. – Юль, ну переведи ему! До чего ж они, американцы, тупые!

– Ты хочешь, чтобы я это перевела ему? – ехидно осведомилась я.

– Да нет, скажи, пусть щелкнет нас на фоне потолка!

– Как это – на фоне потолка? – не поняла я и подняла голову к люстре. – Снизу, что ли?

– Да. Скажи ему, пусть он ляжет! И из такого положения нажмет на кнопку! – Иностранец, решивший, что мы, занятые диалогом, о нем забыли, крадучись, сделал два шага к спасительному выходу, что был возле лестницы, но Самойлов тут же догнал его, схватил за плечо и крикнул ему в самое ухо: – Андэрстэнд, я спрашиваю, или нет?! Когда я спрашиваю, надо отвечать! Андэстенд?!