Евгений Маляр - Дом на Екатерининской площади. Детективная повесть начала XX века

– Покажь!

Николай осторожно достал правой рукой бумажку с треугольной печатью, левую пока опускать не рискнул.

– Иди и стой вон там, третья дверь. Выйдет оттуда баба, тогда заходи! – распорядился часовой и снова встал у столика.

На двери апартаментов № 22 была кнопками прикреплена рукописная табличка «тов. Вихман», без указания должности.

«Хуже нет – ждать и догонять» – вспомнилась бабушкина поговорка минут через двадцать бездумного стояния. Однако все когда-нибудь кончается, дверь открылась, и знакомый женский голос произнес: «Ордынцев, зайдите!»

В кабинете было накурено, сквозь дым просматривалось богатое убранство: картины на стенах, бронзовые статуэтки на подставках, дорогой стол, мраморный камин и стеллажи с книгами.

В кожаном кресле сидел звероподобный чернявый мужчина, маленького роста, но очень уж какой-то широкий. Гимнастерка дорогого сукна без погон плотно обтягивала его рыхловатую фигуру. На груди – яркий эмалированным знак, изображающий красную пентаграмму на белом фоне. «Орден, наверное» – рассеянно подумал Николай.

Диковатость вида нового хозяина кабинета усугублялась всклокоченной прической и маленькими усиками, точащими щеточками в разные стороны. Немного левее стола, вполоборота к входу сидела Анастасия и курила папиросу, неизвестно какую по счету.

– Мы, Ордынцев, просим у Вас прощения за долгое ожидание, – с некоторой иронией произнесла женщина, – решали вот, что же с Вами делать…

Сидящий в кресле мужчина неспешно поднял глаза от каких-то бумаг, разложенных перед ним, посмотрел несколько секунд прямо в переносицу Николая, но так ничего и не сказал. Голова его вновь опустилась к столу, почти полностью скрывшему его массивную фигуру.

– Знакомьтесь, – это товарищ Вихман, – указала на мужчину Анастасия, – а меня Вы знаете.

Ордынцев кивнул. Он не знал, как здороваться с этим колобком. Впрочем, табличка «Осторожно, тиф! Рукопожатия отменяются!», стоящая на столе, подсказала ему, что больше делать ничего не нужно.

– Ну что, Михаил? Мы все решили? – обратилась Анастасия к Вихману. Тот в ответ вздохнул, нехотя оторвался от своих бумаг, опять посмотрел нехорошим взглядом на Николая, потянулся, зевнул, и выдавил из себя:

– Ще с тобой будешь делать? Давай, бери, только под твою ответственность! Я умываю руки.

– Так, Ордынцев, пошли отсюда, – как-то смешливо проговорила Анастасия, и, взяв Колю под локоть, вытолкала его из кабинета. На лестничной площадке часовой, увидев ее, вытянулся, как мог ровнее, хотя это у него получилось не очень хорошо. Спустились на второй этаж, зашли в кабинет № 18. Здесь табличка на двери гласила: «Нарыжная А.А., заместитель председателя ОдГубЧК». Обстановка примерно такая же, как у Вихмана, только комната поменьше.

– Садись, Коля! – пригласила Анастасия, указав на кожаное кресло.

– Что с моими друзьями, Настя? – эта мысль не давала покоя Николаю, и первым ничего другого он спросить не мог.

– Забудь о них! Ты теперь думай, как самому живым остаться! – холодно приказала ему хозяйка кабинета.

Ордынцев молча склонил голову.

– Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило… Да тебя расстреляли бы еще вчера! – Анастасия вновь достала папиросу.

– Значит так: с этого момента ты делаешь то, что я скажу. И не думай, что наше с тобой давнее знакомство имеет очень уж большое значение. Тут другое. В городе разгул бандитизма, а наша рабоче-крестьянская милиция, увы, представляет собой очень жалкое зрелище: много бывших уголовников, а чекисты, работавшие в подполье, часто обязаны бандитам. Те их укрывали, прятали на своих хазах и малинах, и теперь считают себя вправе рассчитывать на поблажки… По городу вечером ходить невозможно. А газеты почитай!

Николай взял со стола «Одесский вестник».

Первое объявление:

Т.Вора укравш. в очереди жилищн. ком. 12 мая удостов. воинск. нач., сахар. карточ., ломб.кв. и др. вернуть мне за вознагр. по адресу: Базарная, 16, кв. 8, сохраню тайну.

И следующее:

Утерян документ на имя Савелия Андреевича Федотова и 4050 р. денег. Деньги прошу остав. у себя, а документ прошу возврат. Сп-Роман, Золотарева ул, 36.

Прочел, развел руками:

– А что же тут можно сделать? Воруют-с!

– Не только, Коленька, воруют. Собственно, жизнью своей ты обязан смерти одного из наших товарищей. Убили чекиста, беззаветного товарища. Пережил австрийскую оккупацию, интервенцию, деникинщину, директорию, гайдамаков. И вот сейчас, когда в городе наша, советская власть, погиб от рук бандитов.

Искать убийц некому, я предложила привлечь к этому делу тебя. Тяжело мне было отстоять свое мнение. Вихман был против, только Калистрат Григорьевич, председатель ЧК, поддержал меня – погибший был его другом. Я не спрашиваю тебя, согласен ли ты работать. Бери сейчас же бумаги по этому делу, садись и думай. Комнату мы тебе выделим. Что надо – спрашивай. Всё.

Они вышли в коридор. Тут уже повесили доску объявлений. На ней был кнопками прикреплен листок с машинописным текстом:

Приказ № 2

§ 1 – Запрещаю всем сотрудникам являться на службу с раскрашенными лицами и подведёнными глазами.

§ 2 – Мною замечено, что сотрудники ОГЧК очень часто ходатайствуют за арестованных. Напоминаю, что такие явления недопустимы и сотрудники, ходатайствующие за каких-либо арестованных, будут мной привлекаться к ответственности.

§ 3 – Предупреждаю, что в случае появления сотрудников в нетрезвом виде, таковые будут осуждены без суда на два года принудительных работ.

§ 4 – Отмечено, что при замене караулов пропадают электрические лампочки. Предлагаю, начальникам караулов принимать и сдавать лампочки по счёту.

Председатель ОдГубЧК тов. Калениченко

Да-а-а… – только и подумал Ордынцев.

III

21 июня 1919 года. Новые знакомства

Папка была обычной, картонной, с замазанным чернилами двуглавым орлом и от руки, кривовато выведенной надписью сверху: «ОдГубЧК».

Первым был подшит листок с донесением:

«Предсидателю ЧК тов. Калениченке

Абнаружин мертвый труп тов. Нутелиса в падваротни дома 7 по Малой Арнаутской улици. Теплый ищо. Застреленный с нагана или ружжа нипонятно. Было десять вечира. Денёг револьверта мандату нету.

Уполномочиный Дробенко Остап.

18 июня 1919 г.»

Почерк недвусмысленно намекал на нечеловеческие усилия, с которыми писался этот документ. Прилагался также незатейливо составленный план подворотни, графически привязанный, впрочем, ко двору и улице, с нарисованным человечком с раскинутыми ручками и ножками, что говорило в пользу наличия некоторой природной смекалки у товарища Дробенко.

Из следующего документа становилось ясно, что председатель ОдГубЧК тов. Калениченко Калистрат Григорьевич постановил начать уголовное дело по факту насильственной смерти своего заместителя, Нутелиса Соломона Шмулевича.