Екатерина Фролова - Антоновские яблоки

– И что дальше? – поторопила я Светку.

– Иду я, значит, к кассе, и тут на меня налетает какая-то девица.

– Девица?

– Ну да. Сбила меня с ног, корзинка упала, и бутылка разбилась. Я, разумеется, подняла крик и по всем правилам эту нерасторопную дуру обматюкала…

– Антонова! – не удержалась я. – Как тебе не стыдно! Ты же учительница.

– Да, – с гордостью подтвердила Антонова. – И хотя я преподаю не русский язык, но все тонкости нашего великого и могучего продемонстрировала в совершенстве.

– Ну, хорошо. А что девица?

– Рассыпалась в извинениях. Сказала, что оплатит всё, что я набрала, и всё то, что пострадало от её налёта.

– А ты, естественно, раскатала губы и решила поживиться за чужой счёт.

– Естественно, – не разочаровала меня подруга. – Потом я пришла домой, распечатала бутылку, налила в бокал, разбавила «Спрайтом» и… – Светка выдержала паузу. – Тут – звонок в дверь. Соседка.

– Какая соседка?

– Та, что надо мной, – отмахнулась Антонова. – Ненормальная блондинка с волосатой собакой под мышкой.

– Так у неё же была лысая собака, – задумчиво ответила я, порывшись в архивах собственной памяти в поисках какой-либо информации о соседях Антоновой.

– Была, но уже сдохла. Марина купила другую, обвязала её бантиками и притащила ко мне. Хотела похвастаться. Короче говоря, и эта собака тоже сдохла.

– Как это сдохла? – ужаснулась я.

– Нажралась мартини – и всё.

– Вы напоили несчастное животное?!

– Нет, конечно, – возмущенно ответила Светка. – Эта дура, я имею в виду соседку, не спросив у меня разрешения, усадила скотину прямо на стол. Мне, разумеется, это не понравилось, но я от комментариев решила воздержаться. В общем, я предложила соседке обмыть собаку, тем более что мартини был под рукой. Поднимаюсь я, значит, за бокалом, в этот момент соседка замечает на мне новые брюки от «Дольче и Гэ», кидается их разглядывать, я естественно верчусь и так, и эдак, чтобы ей было лучше разглядеть. Короче говоря, когда мы вернулись к столу, было уже поздно, – Антонова траурно вздохнула.

– Ты должна отдать мартини на экспертизу. Там наверняка остались отпечатки той женщины.

– Ха, – мрачно ответила Антонова. – На дворе не май месяц. Та женщина была в перчатках.

– В магазине?

– А что здесь такого? Изящные лайковые перчатки. Она даже расплачивалась, не снимая их.

– Светка, но это всё попахивает очень скверно. Это попахивает уголовным делом. Ты ведь вполне могла оказаться на месте этой собаки.

– Могла, но не оказалась. Труп собачки – это не мой труп, – Антонова криво усмехнулась. – А из-за собаки никто уголовного дела заводить не станет.

– Послушай, Антонова, тебя пытались убить. И вполне возможно попытаются снова.

– Вполне возможно, – подтвердила Антонова. – Ума не приложу, кому я могла так насолить.

– Ты хоть запомнила, как выглядела та женщина?

– Глупый вопрос, Козлова. Одна и та же женщина может выглядеть совершенно по-разному. Сегодня она блондинка, завтра – рыжая, а послезавтра вообще может сделать пластическую операцию. На этой даме был парик и чёрные очки. И вообще, выглядела она вызывающе шикарно, я бы даже сказала броско. Скорее всего, весь этот маскарад был устроен в мою честь. Думаю, без парика и очков я не узнаю её, даже если столкнусь нос к носу.

– Антонова, ты понимаешь, что ты в опасности? Когда эта твоя отравительница узнает, что ничего у неё не вышло, она может перейти к более радикальным мерам.

– И что же ты предлагаешь мне сделать? – Антонова энергично захлопала своими невинными глазками.

– Иди в милицию, – последовал мой немедленный и, на мой взгляд, очевидный ответ.

– Я то, конечно, пойду. Но боюсь, они будут заниматься этим делом только после того, как появится тело. Моё, разумеется.

– Типун тебе на язык. Вместо того чтобы хоронить себя раньше времени, лучше бы подумала, кто может желать твоей смерти.

– Я вот и думаю, – простонала Светка, руками обхватив рыжую голову. – Я же святая, никому никогда зла не делала.

– Ага, – съязвила я. – Святая. А кто Игорю рога наставляет?

– Думаешь, это он меня хотел? – ужаснулась Светка.

– Может, он тебя и хотел, да вот только не убить, это точно.

– А что, Козлова, – оживилась Светка, бессовестно проигнорировав моё двусмысленное замечание. – Вдруг Игорёк пронюхал про Тимура и решил, что раз уж я ему больше не принадлежу, то и никому другому принадлежать не буду.

– Побойся бога, Игорь у тебя добрейшей души человек. Он скорее на себя руки наложит, нежели причинит зло тебе. К тому же тебя травила женщина. Лично я считаю, что это какая-нибудь подружка Тимура узнала, что у вас роман, и решила устранить соперницу.

– Нет, – решительно отвергла моё предположение Антонова. – У Тимура кроме меня никого нет.

– Тогда это может быть его бывшая жена.

– Он расстался с ней задолго до моего появления. Зачем ей меня травить?

– А может, она хотела его вернуть, лелеяла надежду, а тут ты…

– Нет, Козлова, слишком уж притянуто за уши.

– Но ведь кто-то же хочет тебя убить!

– Да! – взвизгнула Антонова. – Я уже заметила. И что дальше?

А дальше Антонова решила остаться ночевать у меня. Побоялась выходить на улицу, побоялась возвращаться домой. Разговор с мужем решила отложить на пару дней.

Признаться, это меня порадовало.

III

Следующим утром Антонова двинулась в милицию, прихватив с собой злополучную бутылку мартини и соседку в качестве свидетельницы. Я тем временем отправилась на работу. Покушения покушениями, а денежку зарабатывать надо. У меня, между прочим, сын и квартира, которую надо регулярно оплачивать. И, в отличие от Антоновой, у меня нет обеспеченного мужа и щедрого любовника, а потому приходится надеяться исключительно на себя.

Впрочем, когда я вернулась домой, меня ждал сюрприз. Антонова и мой сын лепили на кухне пельмени. С одной стороны, меня это обрадовало, с другой – насторожило. Похоже, Антонова опять задумала ночевать у меня.

– Да, мам, – поспешил обрадовать меня Глеб. – Света у нас чуть-чуть поживёт. Можешь радоваться: теперь хоть кто-то погреет твою постель.

Светка рассмеялась. Я опешила.

– Глеб, – строго сказала я. – Что ты такое говоришь?

– Повторяю твои слова. Ты недавно жаловалась бабушке…

– Ах, так! – возмутилась я. – Значит, ты подслушиваешь телефонные разговоры!

– Мам, – деловито ответил Глеб, – у нас однокомнатная квартира. И дом панельный. Я думаю, о твоей холодной постели узнали все соседи.

– А я думаю, они и без этого знают, как тоскливо и одиноко нашей Майке, – прыснула Антонова и тут же взяла себя в руки. – Молчу-молчу.

Я тяжело вздохнула. Весь ужас заключался в том, что оба они правы: и постель у меня хронически холодная, и жизнь тоскливая, и Антонова, независимо от моего желания и, я бы даже сказала вопреки ему, будет в очередной раз делить со мной моё же холостяцкое (если можно так выразиться) ложе, потому как класть её больше негде. Разве что на коврике возле входной двери. Или это будет совсем жестоко?