Маргарита Южина - Богат и немного женат

– А она... она двоечницей в институте была! – сообразил Пашка. – Второгодницей! Ну чего прицепились? Говорю же, Валька сама писала!

– А чего она не пришла? Пришла бы, извинилась в устной форме... – снова влезла Раечка.

Пашка даже захлебнулся от такой крамольной мысли:

– Ты... ты вообще понимаешь, что говоришь? Когда ж ей ходить? Она ж работает, а потом... потом спит! И вообще! Ну вы... ну вы вообще – вам человек столько написал! Такие слова теплые! Ты, Дуся, читай дальше – вот: «...Дусенька! Свет моих очей! Я так давно мечтала о деньгах, и ты, как добрый волшебник, мне их...»

– Ох, блин! – обрадовался Дусенька. – Ну как приятно! «Свет моих очей»! Сейчас звякну Валентине, хочу от нее лично это услышать!

И он стал набирать номер домашнего телефона Пашки. Такого друг вытерпеть не мог. Он подскочил к Дусе, вырвал трубку из его рук и покаянно пролепетал:

– Ну... не надо звонить... Спит Валентина... А она знаешь какая спросонья злющая... опять тебя брюхатым тараканом назовет.

– Ах, так она меня еще и тараканом называла! – подскочил Евдоким. – Нет, Раечка! Ты посмотри! И этот гад еще просит у меня денег!.. Ты сначала свою красавицу писать научи!

– И говорить, – спокойно подсказала Раечка. – Между прочим, она на Дусю обзывается, а сама как кастрюля с мясом – торба! Жирная хрюшка, понятно?

– Да ты!.. – побелел Пашка. – Да я... ноги моей здесь больше не будет!

– Ступай, нам будет тебя не хватать... – проводила его Раечка.

– Вот ты скажи, Раиса... – задумчиво проговорил Дуся. – Ну с чего эта Валька так на меня взъелась, а? Ведь ладно бы я ей чего плохого сделал, а то ведь слова дурного не сказал! И ведь у меня же деньги просит на свое какое-то лечение, а вот нормально меня никак не воспринимает – орет на меня каждый раз, как жена! Может, я и в самом деле какой-нибудь... идиот?

– Да не расстраивайся ты, – отмахнулась Раечка. – Нормальный ты мужик. Я ведь тоже сначала думала: ну дебил какой-то, а потом присмотрелась – нормальный мужик, даже интересный. Нет, правда. И потом, эта Валька... видела я ее, правда, и девчонки наши видели несколько раз. Она ж не только тебя, она весь мир ниже себя ставит – уж такая королевна! А сама как будто только что из-под коровы! Торговка базарная, у нее это на лице написано!

– Ну не скажи! Некоторые торговки такие умненькие попадаются. Вот мы с тобой за обувью ходили, там как раз девочка-торговка такая славненькая, а ты! Даже не могла меня с ней познакомить, злыдня!

Раечка сразу стала строгой:

– Ну во-первых, та девушка была не торговка, а продавец, надо же различать. И вообще, торговка – это не профессия, это склад характера. А во-вторых, тебе придется привыкнуть к тому, что я ни с какими девушками тебя знакомить не стану! Я ж говорила – я всерьез собираюсь за тебя замуж!

– До сих пор? – удивился Дуся и в раздумье произнес: – Нет, Раечка, я на тебе никогда не женюсь. Зачем мне ненормальная жена? Меня полюбить сможет только ненормальная!

– А кто тебе сказал, что я тебя полюбила? – оттопырила губку Раечка. – Я полюбила твои деньги.

– Тогда тем более – фиг тебе! Я женюсь только по глубокой, горячей любви! И между прочим – ко мне, а не к моим миллионам! – высказался Дуся и обиженно удалился в комнату.

Раечка только пожала плечами и сообщила маленькой собачонке:

– Запомни, Дусенька, мужчины – это как женщины, только на четвертом месяце беременности: у них вечный токсикоз – хочу того, не знаю чего!

И все же они помирились. Раечка отлично умела мириться, она просто делала вид, что ни с кем и не ссорилась.

– Дуся, у меня идея, – заявила она рано утром.

– Могу себе представить... – фыркнул Дуся, завязывая бант на шерсти у своей тезки.

– Нет, я серьезно, – настаивала Раечка. – Вчера нам Пашка подсказал дельную мысль, а мы не прислушались...

– Это чтобы меня, как теленка, напоить?

– Это позже, а пока... нам надо купить бинокль и наблюдать за окнами этого Урванцева. Сдается мне, что все его песни... это только песни.

– Ну мы же решили, что это не он убил Иннокентия, – поморщился Дуся.

– Это не мы решили, а ты, – поправила его Раечка. – А у меня, допустим, на него совершенно другие взгляды. Мне кажется, что вот просто так прятать он бы его не стал – мелковато для такого серьезного мужика, а вот убить – запросто! Он же сам признался – слишком долго выстраивал свою лестницу к хорошей жизни. А этот Кеша ему все портил – и Варьку увел, и с матерью у него были проблемы, и потом, самое главное, отец Иннокентия – он уже старенький, все ведь говорят...

– Да я и сам видел – старенький, – согласился Дуся.

– Ну и вот, а это значит, он скоро скончается. А наследство? Кому оно перейдет?

– Ну ясно кому – сыну и жене, – догадался Дуся.

– Жене – это бы Урванцева устроило, а вот то, что сыну, это... Зачем ему делиться с сыном? И к тому же кто знает этого Викентия, может, он сейчас жену и любит, а в завещании ничего ей не отпишет – ведь все же знают, что Сэя ему изменяет, и почти открыто. Во всяком случае, как нас убеждал Урванцев, про любовника своей жены Викентий наслышан. Вот и возьмет и не упомянет ее в завещании, и что тогда – Сэя нищая, а Урванцев столько лет ее напрасно любил?

– Ну, милая моя, здесь и вовсе ерунда получается, – запротестовал Дуся. – Даже если не будет сына, Викентий запросто может переписать завещание на кого угодно. Вот захочет – напишет тебе, и никто ему слова не скажет.

– Это бы хорошо... – мечтательно вздохнула Раечка, закатила глазки, но тут же вернулась с небес на землю. – И все же представь: он сильно любит жену и сына, а тут сын – раз и умирает. Естественно, жена в глубоком горе! И как же Викентий обойдет завещанием горюющую жену? Тогда он точно все перепишет на Сэю, а потом... потом его Урванцев того... уберет.

– Ну ты чего-то вообще! – округлил глаза Дуся. – Такого напридумывала!

– И ничего я не придумала, а... а просто предугадываю события! – вздохнула Раечка. – Я б и вовсе заявилась к этому Викентию и посоветовала ему...

– Переписать все на тебя, да?

– Нет не да! А посоветовала бы ему быть осторожным! Нанять телохранителя!

– Так он тебя и послушался! И потом, у него что, думаешь, телохранителей нет? Ха!

– Хватит «хакать»! Поехали за биноклем! Чует мое сердце – нам надо всерьез заняться Урванцевым.

– А мое чует...

– А у тебя и вообще сердца нет, – прервала его Раечка и начала торопливо собираться.

Бинокль они купили и в тот же вечер уселись в засаде наблюдать за окнами Урванцева. И уселись именно так, как подсказал им добрый друг Пашка, – в подъезде напротив. Конечно, им мешали: два раза выбегала какая-то назойливая старушка и кричала на весь подъезд, что сдаст их в милицию, потому что они как есть наводчики! А у нее в доме хранится фамильное серебро – одна ложка! Хорошо, что Раечка выкрутилась – сказала, что они вовсе не наводчики, а операторы местного телевидения, снимают сюжет про жизнь бедных, недоразвитых людей. Бабуся не совсем поняла, что это такое, но отстала. Зато теперь до наблюдателей докопалась толстая тетка в засаленном халате, которая водила перед биноклем Дуси своих чумазых, кричащих детей и настоятельно требовала: