Наталья Александрова - Алиби для бультерьера

Прошло несколько минут.

На лестничной площадке послышались осторожные шаги, дверь приоткрылась.

— Ни хрена себе! — проговорил, заглядывая в коридор, невысокий подвижный блондин с красными кроличьими глазами и серебряной серьгой в левом ухе. — Кажись, мы немного опоздали к чаю.

Он проскользнул в прихожую, настороженно поглядывая по сторонам, поводя острым носом, будто принюхиваясь, отчего еще увеличивалось его сходство с кроликом. Перед собой он держал черный пистолет «глок» на боевом взводе. Следом за ним вошли еще двое: мрачный тип с небольшой козлиной бородкой и крепыш с невыразительным узкоглазым восточным лицом — прибыло обещанное Иваном подкрепление.

Увидев Чифа, все еще судорожно подергивающего ногой, блондин задумчиво почесал в затылке, склонился над ним и проговорил:

— Прости, братан…

Мутные от боли глаза Чифа округлились, он попытался что-то сказать, но издал только мучительный хриплый стон.

Блондин с серьгой нажал на спусковой крючок «глока». Посредине лба Чифа появилась аккуратная черная дырка, и он наконец затих.

— Когда-нибудь и мне кто-то окажет такую услугу, — проговорил блондин, полуобернувшись к своим спутникам, и достал из кармана сотовый телефон. — Шеф, — доложил он, услышав голос Ивана Терентьевича, — мы поспели к самому разбору. Полная квартира жмуриков. Наши все отбегали — и Санек, и Чиф… да, и Фикса. Из чужих знаю только Сарыча… мертвый, точно!

— А что Окунь? — раздраженно осведомился Дребноход.

— Окуня пока не видать…

— Переройте всю квартиру! Этот мозгляк наверняка где-то прячется! Все проверьте — от бачка унитаза до морозилки! Без него можете не возвращаться!

— Понял, шеф! — отозвался блондин и снова повернулся к своим спутникам, собираясь передать им приказ.

Однако сделать этого он не успел.

Из груды мертвых тел, валявшихся перед дверью ванной, трижды глухо грохнуло.

Блондин с серьгой удивленно повернулся на выстрелы. Он хотел что-то сказать, но говорить было нечем: пуля вдребезги разнесла ему нижнюю челюсть. Глаза его округлились от боли и обиды, он глухо охнул, сделал неуверенный шаг и мертвым рухнул на кафельный пол. Двое его спутников последовали за ним — один с пулей в виске, другой с дымящейся раной в левой стороне груди.

В следующую секунду Сарыч сбросил с себя труп Серого, с трудом поднялся на ноги и через голову стащил окровавленный бронежилет.

Остановившись над мертвым блондином, он нравоучительным тоном проговорил:

— Следующий раз не верь своим глазам, салага! Контрольный выстрел никогда не помешает! Впрочем, у тебя никакого следующего раза уже не будет!

Он презрительно сощурил совиные глаза, на всякий случай еще раз выстрелил в голову блондина и, сильно хромая, двинулся в глубину квартиры.

Заглянув в дверь кухни, Сарыч плотоядно ухмыльнулся и призывно проговорил:

— Ну где же ты прячешься? Выходи к папочке, я тебе больно не сделаю! Ну что же ты не идешь? Хочешь поиграть с папочкой в прятки? Ну как знаешь!

Он обвел кухню пристальным взглядом немигающих круглых глаз, принюхался и шагнул прочь — он верил своей интуиции, здесь Василия явно не было.

Точно так же он проверил одну за другой все остальные комнаты и наконец заглянул в спальню.

Остановившись на пороге, он застыл, внимательно прислушиваясь, и вдруг широко улыбнулся:

— Вот ты где, голуба! Кто не спрятался — я не виноват!

Из платяного шкафа доносился негромкий, но отчетливый дробный звук.

Сарыч подскочил к шкафу и дернул на себя зеркальную дверцу.

В шкафу за ровно развешанными костюмами и пиджаками прятался бледный и трясущийся Василий Окунь. Его зубы выбивали крупную дробь, как кастаньеты у танцора фламенко. Именно этот звук расслышал Сарыч, войдя в спальню.

— Ну куда же ты спрятался, голуба? — проговорил беловолосый человек, выдергивая Окуня из шкафа, как морковку из грядки. — Что ты, как малое дите? Правда, что ли, думал, что я тебя не найду? Да я бы тебя на том свете и то нашел!

Василий ничего подобного не думал. Он вообще не мог думать — он весь превратился в страх.

Под действием этого страха он как бы перенесся в свое далекое детство, когда маленький Вася сталкивался со своими первыми, глубокими, первобытными страхами. Он боялся темноты, ему казалось, что в этой темноте скрывается что-то невыразимо ужасное — какое-то чудовище, которое только и мечтает о том, чтобы сожрать маленького мальчика. Но тогда, чтобы преодолеть этот липкий, пронизывающий страх, достаточно было с головой накрыться одеялом или спрятаться в платяной шкаф, за мамины платья… Эти платья своим теплым, домашним запахом помогали ему преодолеть страх.

Но сейчас он столкнулся совсем с другим страхом, совсем другой опасностью — взрослой, реальной, смертельной.

И с этой опасностью бесполезно было играть в прятки. Она, эта опасность, играла совсем в другие игры. И играла она в них гораздо лучше Василия.

— Пойдем, что ли! — Сарыч железным кулаком легонько ткнул Окуня в спину. Тот покачнулся и послушно, как тряпичная кукла, двинулся в прихожую.

Сарыч шагнул следом за ним.

Вдруг комната перед его глазами резко качнулась, как корабельная палуба в шторм. Сарыч схватился за стену, с трудом удержался на ногах, сквозь зубы грязно выругался и опустил глаза.

На ковре у него под ногами темнели свежие пятна крови. Цепочкой таких же пятен был отмечен весь его путь от самой прихожей.

Сарыч потрогал свою ногу выше колена. Джинсы были мокрыми от крови.

— Зацепило, зараза! — прошипел он. — А я сгоряча и не заметил. Ну ничего, кость не задета, как-нибудь доберусь до своих, а там меня подштопают.

Он старался не думать о том, что потерял много крови и с каждой минутой все больше слабеет.

Василий уже дошел до дверей квартиры. Воровато оглянувшись на беловолосого убийцу, он хотел уже выскочить на лестничную площадку и захлопнуть за собой дверь. Если бы это ему удалось, у него появился бы реальный шанс спастись.

— Куда?! — рявкнул Сарыч и, преодолевая проснувшуюся боль в простреленной ноге, в один прыжок нагнал Окуня. Василий испуганно забормотал что-то невразумительное и послушно побрел рядом с беловолосым.

Они вышли на лестницу, захлопнули за собой дверь квартиры.

Сарыч вызвал лифт, втолкнул Василия в изрешеченную пулями кабину и нажал кнопку первого этажа.

Кабина остановилась.

Выбираясь из нее, Сарыч снова почувствовал, что земля круто уходит у него из-под ног. Он схватился за плечо Василия и крепко сжал его железными пальцами — чтобы тот не принял его жест за проявление слабости.

Василий вздрогнул от этого железного пожатия и на мгновение приостановился.

— Двигай! — прошипел Сарыч в его понуро ссутулившуюся спину. — Не останавливайся!