Галина Полынская - Не рисуй меня, художник!

– Так быстро все произошло… сколько нас не было? Минут пятнадцать-двадцать?

– Да ладно! – фыркнула подруга. – Минут десять мы только до магазина ехали, потом искали алкогольный отдел, потом ждали, пока нам достанут коньяк из витрины, потом очередь в кассу, затем дорога обратно – минут сорок, не меньше.

– Хм-м-м, мне казалось, мы управились гораздо быстрее. Интересно, почему его убили таким странным кинжалом? Спахивает на ритуальное убийство.

– Может, и ритуальное, кто знает, может, он в какой-нибудь секте сатанистов состоял с такой-то внешностью.

– При чем тут внешность?

– При всём! И не спорь со мной, я лучше знаю!

Я не нашла, что ответить на такую наглость, поэтому просто свистнула Лаврентию и мы пошли домой.

Разложив диван, устроилась, как обычно с краю. Таюха закуталась в одеяло, пробормотала «спокойной ночи, фанат живописючий!» и чрез минуту уже засопела. А вот мне никак не спалось, ни одним глазом не дремалось. Я смотрела в невидимый в темноте потолок, снова и снова вспоминала случившееся, прокручивала, как кинопленку раз за разом, мучаясь вопросами: зачем, почему его убили? Да еще так явно, даже не попытавшись выдать убийство за несчастный случай или естественную смерть. Были ли убийца где-то в доме одновременно с нами? Оставался ли он все еще там после нашего ухода? Многое мне казалось странным и в самом доме и в его покойном ныне хозяине, но я пока что не могла понять, что конкретно… крутилась в голове полнейшая мешанина и отчего-то очень хотелось повнимательнее рассмотреть фотографии. Мне казалось, если я рассмотрю всё спокойно деталях без перепуганного Тайкиного ныть над ухом, то смогу поймать, уловить нечто важное и понять, что же там такого странного?

Так до утра и промучилась, бледное лицо Марка Лессера с потусторонним взглядом, пятно крови на зеленой шелковой ткани халата и торчащая из груди причудливая серебряная ручка, напрочь лишили меня сна. В шесть утра поняла, что пытаться уснуть больше не имеет смысла, тихонько сползла с дивана, чтобы не разбудить бессовестно храпящую Тайку, максимально бесшумно приняла водные процедуры и повела опешившего от такого раннего счастья Лаврентия на прогулку. Тихое осеннее утро встретило нас густым туманом, пустыми улицами и дворами. Прогуляться решили в школу, в этот час там гарантированно никого не было, пупсик мог порезвиться в свое удовольствие, а я проветрить голову. Отпустив Лавра, я неторопливо пошла по дорожке, помахивая поводком. Чтобы хоть немного отвлечься от произошедшего, стала вспоминать все, что я слышала или читала о Марке Лессере. О его личной жизни не было известно ровным счетом ничего, однажды на назойливые вопросы журналиста, встретил ли он свою вторую половину, Марк довольно резко ответил, что сам по себе является достаточно цельным организмом и ему нет нужды прикреплять к себе что либо еще. Так же я ничего не смогла вспомнить определенного о том, какое учебное заведение он заканчивал, как правило, говорилось, что у его дара мистическое происхождение, мол, он просто взял и начал внезапно рисовать и ему не понадобилось учиться, он сразу смог создавать шедевры. Он дескать видел сразу контуры будущих картин, он обводил эти контуры, затем они наполнялись цветом. О его месте жительства я узнала от него самого, больше никакой информации в прессе не мелькало. Единственное, о чем говорилось везде и всегда – Марку двадцать восемь лет, он гений, буквально из руки в руки получающий информацию от высших сил, он способен перемещаться в иные измерения, а после зарисовывать увиденное на холсте. Ну и много еще всякого примерно в таком же ключе, в духе нашего «Непознанного мира». Еще, вроде бы, у Марка был то ли директор, то ли менеджер какой-то, в общем, его представитель. Раз сам маэстро вел весьма замкнутый образ жизни, должен же был кто-то заниматься всеми его делами. Я помнила, что такой человек вроде бы существует, но совершенно не помнила, кто он такой, хотя по телевизору вроде мелькал неоднократно.

Зевая и засыпая на ходу, я плелась вслед за Лаврентием и пыталась наметить план действия. То, что я, во что бы то ни стало, возьмусь раскапывать это странное убийство, я ни минуты не сомневалась. А то, что это за безобразие такое, не успеешь хоть кого-нибудь записать в свои кумиры, столько всего распланируешь, буквально платье себе уже для презентации присмотришь, как на тебе – берут и втыкают в кумира ножики, даже интервью взять не успеваешь. Куда ж такое годится.

По школьному двору слонялись часа два – не меньше, до тех пор, пока я как следует не проветрилась и не перехотела спать. Счастливый Лаврентий нагулялся досыта и сам повернул к выходу со школьного двора, пора и завтракать, пора и честь знать.

Таюха всё еще храпела, как ни в чем не бывало, вот ведь человек какой, чуть что сразу в невроз впадает, а как только голову до подушки доносит, моментально засыпает и дрыхнет всю ночь, как бронтозавр. И кошмары ее никогда не мучают. Прямо позавидовать можно. Бесчувственное толстокожее существо…

Накормив Лаврика, тщательно вытерла мордаху специальным полотенчиком и взялась готовить завтрак себе и бронтозавру, время от времени посматривая на часы – будить Влада совсем уж ни свет, ни заря в законный выходной не хотелось. Мне надо было позвонить и сообщить, что скоро я приеду глядеть фотографии на его компьютере, чтобы сидел дома, никуда не уходил и ждал меня с трепетом и нетерпением.

На запах яичницы с колбасой, луком и помидорами приплелась безостановочно зевающая Тайка и любезно поинтересовалась, какого лешего мне не спится в такую рань в субботний день?

– Да мне вообще всю ночь не спалось, все про вчерашний вечер думала, размышляла. Тебе кофе или чай?

– Ко-о-о-офэ! – она зевнула с угрожающим подвыванием, и поплелась умываться.

За завтраком я продолжила мучить свой мозг безответными вопросами.

– Слушай, зачем в комнате стояла куча картин и мольберты? Это же зал с камином, а не мастерская, там ни красок, ни кистей – ничего.

– Может, он туда готовые картины, приготовленные на продажу, складирует, – пожала плечам и подруга, усиленно работая челюстями, – чтоб готовы уже были к самовывозу.

– А мольберты? Один холст чистый, другой с наброском, значит, он должен дальше рисовать, но в комнате ничего художественного нет. Мне как-то доводилось заходить в мастерскую художника, это тихий ужас, поверь мне, феерический свинарник, такое даже «творческим беспорядком» не назовешь. Да и вообще, для такой большой комнаты маловато меблировки: столик, кресло и ковер, даже для дачи жидковато, не то, что для загородного дома известного художника, чьи картины уходят на аукционах за бешеные бабосы.