Кира Медведева - Убийство из тюбика с кремом

— Конечно. А что, массаж ей не помог?

— По телефону она изрекла что-то невнятное насчет массажиста. Кажется, не очень-то он ей помог. Ну, пойдем посмотрим. Ты готова?

Он пристально оглядел меня с ног до головы. Я решила покрасоваться и скрутила перед ним нечто вроде тура вальса. Критик остался доволен и даже что-то пробурчал одобрительное.

— И впрямь готова.

— От тебя дождешься похвалы, как же. Может, ей что-нибудь вкусненького взять?

— На этот счет я уже озаботился.

— В Англии тебя бы назвали джентльменом.

— В таком случае в Москве мои шансы повышаются втрое.

Вот так всегда, хочешь подковырнуть его, а получаешь сама. Надо что-то делать, сказала я себе уже второй раз за сегодняшний вечер.

И мы вышли из дому. Так как Мамаша Крокодайл жила неподалеку, а вечер был прекрасный, мы решили прогуляться пешком. В красивом все-таки месте мой ненаглядный построил свой дом! Зелень кругом, птички поют. Воздух не просто чистый, а даже вкусный. Иногда, через высокие и не очень высокие заборы, выглядывают красивые дома.

Так мы подошли к дому Мамаши Крокодайл.

Дверь нам открыл незнакомый мужчина, очень своеобразной внешности.

— Здравствуйте. Мы к Мамаше Кроко… Кхм!.. — вырвалось у меня.

— К Изабелле Маврикиевне, — поправил меня Ниро.

— Проходите, — сказал незнакомец с видом царедворца и впустил нас в дверь.

Мы прошли за ним в дом, переглянувшись по дороге. Мы отличнейше знаем, что Мамаша Крокодайл живет одна. В комнате престранная личность обернулась и важно изрекла:

— Я, Семен. Карлович Пизик, массажист. Руки подать не могу, они у меня в масле, — он сделал какой-то странный жест, — проходите.

И действительно, его руки были как-то странно скручены. Я сразу представила, как тяжелое масло падает с его пальцев, а он пытается его удержать…

Голос Ниро вернул меня из моих фантазий:

— Ниро, а это моя спутница Ева.

— Я… мне очень приятно. Располагайтесь, — сказал Семен Карлович так, что я и забыла, к кому мы вообще-то в гости пришли. А может быть?.. Нет, я тут же выбросила эту дурную мысль из своей дурной головы.

— Ну как идут дела у больной? — спросил Ниро.

— Я, как врач, не могу разглашать врачебную тайну… но, — он весь подался вперед, — по секрету скажу — случай очень серьезный. — И он как-то странно посмотрел на нас поверх своих очков.

Так получилось, что мы с Ниро возвышались над ним как Эйфелева и Останкинская башни, если б они взялись под руки. Метр девяносто моего любимого и мои метр семьдесят шесть плюс каблук произвели какое-то болезненное впечатление на массажиста. В нем было от силы метр шестьдесят пять или семь. Мне показалось, что он принял это близко к сердцу. По лицу странного Семена Карловича пробежали какие-то болезненные эмоции. Однако их причину я поняла не сразу, а несколько позже.

— Да. — Ниро смотрел на него выжидающе. Что же дальше по секрету нам скажет врач (хотя какой он уже после этих слов врач!) о врачебной тайне?

— Да, — сказал Семен Карлович. — Видите ли, чтоб не вдаваться в медицинские подробности…

— Кто там? — раздался в это время голос Мамаши Крокодайл из соседней комнаты. С ужасом я не уловила в голосе тех ноток железной уверенности, которые в нем обычно звучали. Голос был какой-то не то чтобы обреченный, но подавленный.

— Ах, простите, меня ждет пациент. — И Семен Карлович удалился в соседнюю комнату.

Тут уж я дала волю своим эмоциям. Нет, я никогда не сужу о людях только по их внешности, ведь не мы ее себе выбираем. Но уж больно поведение Семена Карловича Пизика делало его самого очень комичным. Описание его внешности можно начать со слов Маяковского: «…лысый, ростом не велик». Голову Семен Карлович держит наклоненной набок, как пеликан, охотящийся на рыбу. На носу, прямо на самом кончике, большущие очки, зацепившиеся за горбинку. А взгляд из-под насупленных кустистых бровей, но поверх очков должен, по всей видимости, вызывать трепет и уважение к его «врачебной тайне» и «медицинским подробностям».

Одет он был в джинсы и не совсем чистую футболку, а поверх туго затянутого ремня свисало преизряднейшее брюшко, свидетельствующее о любви к сидению перед телевизором. Брр! Терпеть не могу, когда мужчины так носят свою «беременность». И это при его крошечном росте!

Очередной мой приятель (голубоглазый блондин) сказал бы о нем просто: «Не видишь разве — у него манечка величия». Да, я поняла это только сейчас. Выражение лица Семена Карлыча Пизика кричало о не менее чем царственном величии, которое он сам себе предписывал, а весь облик его не тянул и на пешку. Этим он делал себя ну очень-очень смешным.

— Уникальная личность, — все, что я могла сказать, когда с моих губ сошла саркастическая улыбка.

— Не доверился бы я такому массажисту. — Ниро смешно сморщил нос. — Но фамилия соответствует: «Пизик».

— Да уж.

Я подошла к двери комнаты, куда удалилась уникальная личность:

— Изабелла Маврикиевна, это мы.

— Ой, Евочка, — услышала я голос Мамаши Крокодайл, такой жалостливый, что даже сердце кольнуло. Но я сдержалась и спросила:

— Мы подождем вас, пока вы закончите массаж. Хорошо?

— Я скоро закончу, — услышала я Семена Карловича Пизика вместо Изабеллы Маврикиевны, к которой обращалась.

— А Ниро пришел? — Голос Мамаши Крокодайл излучал надежду.

— Я здесь, — сказал Ниро довольно громко.

— Ева, похозяйничай. Чаю поставь. — Теперь голос Мамаши Крокодайл был почти как обычно. Ну конечно же, ее обожаемый Ниро здесь, и он защитит слабую женщину, если это понадобится.

Через десять минут массажист закончил и пошел мыть руки, а я вошла в спальню к Мамаше Крокодайл, чтобы помочь ей перевернуться и одеться. Бедная Изабелла Маврикиевна, она быстро стала шептать мне:

— Только деньги зря выбросила, этот Карлыч Пизиков только задницу мою гладил за мои же деньги, стыд-то какой, а толку мне ну никакого вовсе. Кряхтя, она стала переворачиваться. — И не знаю вовсе, как отвязаться от него. Такой приставучий, как банный лист в Парной! Только и хвалит себя, якало, так и рассусоливает. Я то, да я это! И умный уж он, и красивый, и от женщин-то отбою нету, и… вот зараза! — Она ойкнула, вставая с кровати. И ведь как все болело, так и болит! И Пиздрик этот, чтоб его перекосило как меня! — Она наконец распрямилась. — Тьфу ты, напасть какая на мою старую голову! Да ладно бы на голову, а то еще и этот Карлыч на задницу! У, проклятущий якало!

— Ужас какой, — только и сказала я. — Давайте мы вам другого найдем.

Изабелла радостно согласилась:

— А то уж очень болит, но только б Пиздрика отвадить!

— Ниро, дорогой, ты уж и не хочешь зайти к старой женщине? — громко проговорила Мамаша Крокодайл, когда была уже готова.