Брайан Випруд - Таксидермист

– Слоун.

– Мистер Слоун, зачем вы принесли мне плетеную мусорную корзину?

– Пожалуйста, Карсон, не глупите, – выдохнул он между глотками.

И вот тогда я заметил среди мятых бумажек вроде бы глаз. Сунув конверт в карман, я поворошил бумаги – открылись два выпуклых глаза. Я вздрогнул и вытряхнул бумагу на стойку. Из корзины вывалился Пискун.

Да, я немного удивился, и, кажется, сказал что-то вроде «Ой!». Осторожно подхватил Пискуна на ладонь и поднял. Он был необычно легким, особенно голова. Я подергал маленькими черными палочками, чтобы он пошевелил передними лапами. Вблизи было видно, как много шерсти он потерял за эти годы – да и хвост, судя по всему, уже неродной. Вытаращенные глаза были сделаны из фиолетовых полубусин на пожелтевшей белой пластиковой основе. Красный каучуковый язык, вбок торчащий из пасти, высох и растрескался. Резцы были настоящими, но для белки великоватыми – видимо, на самом деле оленьи или лосиные. Веревочка на спине управляла нижней челюстью, и, когда я потянул за нее, Пискун открыл рот. Было видно, что черная резинка в глубине пасти разорвалась много лет назад. Белый мех на животе пожелтел, всю шкуру надо бы почистить. От него сильно пахло нафталином.

Невероятно. Пискун у меня в руках! Я хотел насладиться моментом, но, сказать по совести, настоящий Пискун оказался не таким уж счастьем, как могло бы мне казаться раньше. Как-то… грустно, что ли. Пискун без легенды?

И, конечно же, после убийства Марти и стычки Николаса мне было немного страшно, что меня опять впутают во всю эту ретристскую канитель. Всего несколько дней назад я охотился за Пискуном. Теперь он охотился за мной.

Мысли и чувства понеслись чехардой, но я первым делом задал главный вопрос:

– Что так важно в Пискуне Малахольном Орехе?

В ответ я получил сердитый взгляд:

– Не морочьте голову, Карсон. Ясно же – вы разыскивали белку с той же целью, что и Лумис.

Я наклонился поближе к лицу Слоуна:

– Я не из ваших, Слоун. Скажите мне: что такого в белке?

– Букерман. Ему нужен Пискун. Для Церкви. – Белый начал кипятиться. Я уловил это сразу.

– Ага, я понимаю, что на склоне лет Букерману компания его маленького друга Пискуна может быть утешительна. Но что нужно Церкви? Если это не просто кукла, скажите мне, что это!

Я налил ему еще стакан воды, он сделал долгий глоток и, приподняв брови, уперся в меня острым недобрым взглядом. Я где-то уже видел эти глаза Перри Мэйсона, [83]слышал громкий пронзительный голос – и теперь, отступив на шаг, вспомнил, где. Наверное, в тот момент я издал один из моих интеллектуальных возгласов типа «Гы!».

– Вы – тетя-кола! – Он чуть прищурился, но промолчал. – Женщина в ВВС! Но вы не женщина. Вы тогда переоделись женщиной!

Он слегка повел глазами:

– Вас что-то не устраивает?

– Из-за этой белки вы убили Тайлера Лумиса! И я видел вас в Церкви Джайва в тот вечер, когда убили Марти Фолсом.

– Спокойно! – прохрипел Белый. – Лумис хотел забрать белку, чтобы остановить Букермана. Как и я, он собирался похитить Пискуна. Последнюю куклу. Я приехал первым, но тут явились вы, и затеяли всю эту парашу с пингвином. Лумис умер по вашей вине. Ну, и по своей, конечно. Если бы вы оба сидели и занимались своими, на хрен, делами…

– Зачем Лумису понадобился Пискун?

– Вы и вправду ничего не знаете об этом? Так это была ошибка…

Он встал и потянулся за Пискуном. Я отодвинул куклу подальше.

– И вообще, зачем вы принесли белку мне?

Лицо Белого помрачнело:

– Общий друг сказал, чтобы я принес ее сюда, и вы отдадите ее Николасу. Я думал, вы понимаете.

– Что за общий друг?

– Просто кое-кто оттуда, из Церкви.

Может, Николасов осведомитель?

– Зачем вам нужно, чтобы белка попала к Палиничу?

– Ясно, потому что он из натуропатов.

– Натуропатов? – Я прищелкнул пальцами. – Лумис, у него был камертон. Он был сонотерапевт, а это значит – натуропат, правильно? Ладно, вы убили его, чтобы белка не досталась натуропатам. Теперь вы сменили убеждения и хотите отдать им Пискуна? Почему?

Я не очень понимал, что за чертовщина творится. Натуропатия? Исцеление куклами? Бараньи отбивные от радикулита, «Бобошка и Сесил» [84]от невралгии?

Взгляд Слоуна поплыл куда-то далеко:

– Я думал… Раньше мне казалось, что Скуппи на правильном пути. Но теперь я все понял. Я думал, вы тоже. Церковь никого не собирается освобождать. Наоборот, они хотят сделать нас рабами! – Его белые брови сдвинулись, по щекам тек пот. – Я забираю белку, Карсон.

По его тону я понял, что Слоун не предполагает дальнейшего обсуждения вопроса. Он стоял у края стойки, я – за ней. Не улизнуть, если только не прыгнуть через – это я бы сумел, но, пожалуй, не так быстро, чтобы успеть убежать.

– И кому вы теперь его отдадите?

– Кому? Скорее всего, реке. Палинича я найти не могу, а если вы ничего обо всем этом не знаете, ясно, что вам Палинич доверять не должен. Значит, и я не могу. Вы, чего доброго, позвоните в полицию. Потом Пискуна заберет Агентство национальной безопасности. Вернуться к Букерману я не могу. – Тут Слоун, как я и опасался, вынул гладкий черный пистолет.

Агентство национальной безопасности? Я так и представил, как спрашиваю Дадли, не знает ли он, зачем правительству понадобилась кукольная белка, и в ответ слышу только уклончивое бормотание человека, который лично участвовал в разработке Стратегической беличьей инициативы, на которую Роналд Рейган истратил миллиард долларов.

– Давайте сюда, Карсон. А то, если что, я вас – как Лумиса.

Малахольный Орех, навеки погребенный в иле Ист-ривер? Мальчишка, проснувшийся во мне, не отдал бы Пискуна ни за что на свете. И потому, когда я взрослый протянул куклу Слоуну, тому пришлось вырывать ее у меня из руки.

– Отпустите, – прохрипел он.

– Виноват! Рефлекс, – пробормотал я и отпустил белку.

Рефлекс был не так уж виноват, как могло бы показаться. Я держал Пискуна в руках, трогал его шкуру, видел потрескавшийся язык, – теперь, когда Пискун был у меня в руках, казалось, что я, пожалуй, и мог бы вернуть его себе.

Слоун попятился к дверям.

– Вам же лучше, Карсон. Ни к чему вам в это лезть.

– Это я и сам себе твержу. – Я беспомощно всплеснул руками.

Он протянул руку к дверной ручке в тот самый миг, когда дверь снаружи ударом плеча распахнул маленький человек в красно-белой полосатой куртке и вишневой феске. Дверь шибанула Слоуна по руке, он крутанулся, и Пискун взлетел в воздух. Слоун обернулся и ткнулся в необыкновенного человека-хот-дога: Отто.

С тех самых пор я перестал подумывать о покупке ротвейлера. Отто опешил, но вмиг заметил пистолет и среагировал – с криком «И-йя!» прянул головой Слоуну в шею.

Слоун рухнул, Отто навалился сверху, пистолет трепыхался в воздухе. Грохнул выстрел, облачко перьев поплыло по воздуху от простреленной совы.