Брайан Випруд - Таксидермист

Энджи я о Николасе никогда особо не рассказывал, только упомянул, что он был паршивой овцой. Но Энджи любознательна (чтобы не сказать больше) и какое-то время подбивала меня разыскать потерянного братца.

– Однажды он сам объявится, Энджи, – сказал я ей. – И ты еще запросто пожалеешь.

– Гарт, ты хорошо смотришься за рулем папиного «линкольна», правда. Это твое – капитан за штурвалом своего корабля. И по-прежнему со своим рокабилльным причесоном, который так нравился девчонкам. Холодновато опускать верх, тебе не кажется?

Я ничего не говорил, закладывая крутой левый поворот на шоссе. Потом окинул его взглядом: левая рука на спинке сиденья, правая – на дверце.

– Палинич?

Он поморщился и пожал плечами – в одно движение.

– Люблю анонимность. Кроме того, мне нравится созвучие Николас Палинич. Такое имя запоминается.

– А Новая Гвинея?

– Есть районы ничего, а есть – кошмар. – Николас поглядел на Гудзон и на далекие огни Джерси-сити, его голос посуровел. – Я выжил.

– И очистился?

Он рассмеялся, как будто ему выпало три шестерки в кости, взгляд заблестел.

– Упертость, Гарт, – вот что нам всегда в тебе нравилось. – Николас заменял я на мы, чтобы влить в свою насмешку королевскую дозу яду. – Давай будем паиньками. Мы с тобой уже большие мальчики. Я не зову тебя макакой, ты не зовешь меня мерзавцем. Ролевые игры – такая скука.

Ага. Прекрасно – услышать это от него.

– Стало быть – нет, я понял. Каким ветром в городе? Николас всплеснул руками:

– Это ж мой город, Гарт. Я тут живу, тут у меня и вывеска болтается. Уже – сколько? Лет шесть или больше.

Линкольн нырнул в тоннель Бэттери.

– И что написано на твоей вывеске, Николас?

– «Профессиональный убийца. Похищение драгоценностей по всему миру. Принимаю продовольственные талоны». – Он ухмыльнулся моей реакции. – Расслабься, Гарт. Я к тебе не деньги занимать пришел и не жену твою красть. Хотя вы с Энджи ведь не в браке, верно? Как это называется? Она твоя «сожит.», «компан.», «партн.» или…

– «Подружка» подойдет. – Мне не понравилось, что он заговорил о ней.

– И советов по таксидермии я у тебя тоже не попрошу. Господи Иисусе! Знаешь, может, тебе и не приходится особо гордиться младшим братом, но сообщать людям, что у тебя старший брат торгует чучелами, тоже нелегко. – Николас повел бровью на животных на заднем сиденье. – Только подумать, что ты сумел обратить такое хобби в бабло. Знаешь, многим кажется, что мертвечина – это как-то жутковато.

Мы подъехали к будке сборов, и я подал контролеру десятку. Он вручил мне талончик и сдачу, приглядевшись к моим пассажирам.

– Ты меня выслеживал, Николас?

– Ага. Не надо быть лейтенантом Коломбо, чтобы пользоваться «Желтыми страницами».

– И что, там указано мое семейное положение?

– Я расспросил твоего домовладельца сегодня, когда он мел тротуар. Разговорчивый малый.

– Ну и зачем ты все-таки пришел?

– Гарт, я не Эль Дьябло. – Николас вздохнул. – Разве я не могу просто заехать проведать строгого старшего брата? Знаешь, как в прежние времена – может, я просто захотел заглянуть к тебе и понажимать на все кнопки, посмотреть, как ты ощетинишься?

Я промолчал.

– Видишь, уже! Уже ощетинился.

– Нет.

– Ну а как ты это называешь?

– Что?

Я откинулся и перестал таращиться на него, вырулил на скоростную трассу Проспект.

– Вот так лучше. – Николас хмыкнул. – Брось, Гарт, я больше не ем детей. Теперь я сам ловлю других мерзавцев. Я сыщик.

– И что ищешь?

Он сунул мне в карман рубашки карточку.

– Воров. Искусство, драгоценности, редкости. Для страховых компаний. – Он порылся в пиджаке и, вынув ручку, сунул мне под нос. – У меня даже есть ручки с рекламой, чтобы люди, выписывая чек, не ошиблись в фамилии. – Он опустил ручку мне во внутренний карман куртки. – Прости, освежители воздуха кончились.

– Страховой сыщик? И в чем прикол?

– Имею процент от того, что раскопаю. Чаще всего стараюсь найти вора и договориться о возврате. Или уж прямо организую возврат.

– Ты ловишь преступников?

– Ловить кого-нибудь не приносит дохода, особенно если ловля кончится ножом у горла. Нет, я просто возвращаю вещи. Ты удивишься, какими благоразумными могут быть многие жулики, если их правильно мотивировать.

– Получается, ты скорее скупщик краденого. – Мы выкатили на съезд с Десятой авеню и подъехали к стоп-линии. – Стоит ли спрашивать, как ты попал в этот бизнес?

– Э, пожалуй, нет.

– Можно тогда спросить еще раз, зачем ты решил объявиться?

– Может, когда мы выгрузим твое зверье, зайдем куда-нибудь выпить? Я тут знаю один бар… нет, тот слишком бруклинский. Есть еще одно место.

На светофоре я выдал ему то, что он когда-то называл моим «рентгеновским лучом», моим «взглядом Удивительного Крескина», [21]моим «натрий-пентоталовым [22]взором». Свет сигнала «стоп» заливал красным его лицо и глаза.

– Думаю, тебе лучше услышать это за стаканчиком, Гарт.

– Говори.

Николас набрал воздуху, и его лицо покрылось зеленой полудой.

– Я ишу Пискуна.

– «Беке». – Подперев голову ладонью, я слабо улыбнулся молоденькой блондинке в солнечное сплетение.

– «Макаллан» со льдом. Двойной. – Николас осклабился на барменшу. – Вы Келли, правильно?

Она лукаво улыбнулась в ответ, выкладывая перед нами на стойку картонки.

– Ну. Как дела?

– Лучше всех, спасибо.

Она занялась напитками, а Николас вынул из кармана стопку газетных вырезок с фразами, подцвеченными кое-где желтым. Надел очки в стальной оправе – слишком картинным, на мой вкус, движением.

Не в пример тем нескольким бруклинским пабам, в которых я бывал, этот бар не походил на типичные окраинные заведения, где на чужака таращатся, как на пришельца с Альфы Центавра. Он был сродни уютным тавернам Манхэттена: темный, с узорчатым деревянным порталом позади стойки и маленькими лампочками, подсвечивающими бутылки.

Николас ткнул в меня какой-то вырезкой:

– Что, похоже, эта женщина, что забрала белку, была ряженая?

– Ты это прочел в газете?

– Кто из нас Коломбо? Да, Гарт, в газете.

– А наняли тебя?…

Николас улыбнулся, покачал головой.

– Не могу сказать. Анонимность клиента.

– Значит, страховая компания?

– Возможно. Такое дело: Пискуна кое у кого украли и он оказался в «Вечных вещных сокровищах», выставленный на продажу.

– Пжалст. – Келли поставила перед нами стаканы, и Николас протянул ей двадцатку. И поднял стакан чокнуться: – За «Дружбу прежних дней»? – Я чокнулся без желания, и Николас погрозил мне пальцем: – Сварливый Гарт. Если мы хотим спасти Пискуна, тебе надо бы выказать хоть капельку воодушевления.