Дарья Симонова - Пятнадцатый камень

— Если б я знала, за какие заслуги дается эта привилегия — уметь не беспокоиться за детей… — Эля рассеянно взяла кий и хищно прицелилась к новой «жертве». Белобокие братцы благозвучно чокнулись и один из них медленно и неохотно, словно не теряя своего неодушевленного достоинства, скатился в лузу. — Некоторые вон четырехлеток одних во двор гулять отпускают и не чешутся. Дети у них вырастают дворовые, бронебойные… А подростки! Ведь сплошь и рядом из дома уходят, шляются где попало, и ничего! Потом перебесятся и худо-бедно в люди выходят. Я же при смерти, если мой на полчаса со школьной экскурсии опаздывает! И это совершенно нездорово! В молодости я страдала от своей недоделанности, теперь — от чрезмерности. Ну как я могла, зная свой вредный для детей и юношества характер, не поощрять тимуровское расположение к Даньке! Вначале он его учил автомобиль водить, на тренажерах разных накачивал, какой-то борьбой определил заниматься. Я тихо радовалась, хотя и не скажу, что сердце на месте было. Может, чуяла подвох…

— В чем же подвох был? Тимур обучил твоего отпрыска основам спекуляции и денежных афер? Возил на разборки?

Эля презрела иронию:

— Я не знаю. Скорее всего, повлиял личный пример. Данька очень к нему привязался. Не думаю, чтоб Тимур пропагандировал свое ремесло…

— А какое у него было ремесло, я ведь так толком и не понял?

— Я, признаться, тоже не компетентный источник. Казино они владеют вместе с Сильвестром, а дальше у Тимы еще длинный список газет-пароходов, я никогда в него не вникала, а он не откровенничал. Он всегда напирал на другое, что, мол, вырос в глухомани, в шахтерском городке где-то в Сибири. Там кто бухает, кто в тюрьме… а Тимка выбился в короли. Мне он тем и нравился в молодости — такой одержимый! Втемяшится ему идея — он изведется, всех вокруг замудохает, но воплотит ее. Мог врезать в репу, если надо, но без жлобства, лаконично. В общем, не то что мои тогдашние друзья-мечтатели. И, знаешь, Данька вроде иной совсем, но внешне получился на него похожим. Да не смотри ты с ленинскими прищуром, так бывает сплошь и рядом. Жена сходит налево, залетит, а младенец — вылитый муженек… — Эля взяла один из шаров и медитативно повертела в ладонях, словно пыталась размять его, как пластилин.

Тут Клим, наконец, разгадал тускло мерцавший на подкорке вопросительный знак и понял, что его смутно озадачивало в разговоре: он сам теперь тактильно избегал бильярдных атрибутов как смертоносного орудия. Эльвира, напротив, машинально находила в них успокоение. Мягкие точные движения с шиком размеренности выдают в ней игрока. Вот чья рука могла бы метнуть…

— Кстати, юсуповская команда не разгадала, какой рукой Тиму убили — правой или левой? — тихо спросила Элька, и лицо ее настороженно «остановилось», будто у мимики кончился завод.

— Понятия не имею. И что, это важно? — Клим саркастически приподнял бровь, — Я, признаться, не мыслил в таком ключе…

— Но, кажется, это вместе с отпечатками определяют, разве нет?

Не думаю. И, пойми, я ведь не сыщик, — легкомысленно напомнил Клим, уже попривыкнув к кособокому амплуа "некомпетентного пинкертона". — Отпечатков на шаре вообще не нашли. Убийца его вытер и положил аккуратно… Он лежал рядом с телом. А остальные шары — на них кто ни попадя отметился. Впрочем, вам же Силя все рассказал, наверное?

— Я ничего не знаю, — недовольно вскинулась Эля. — Да и остальные. Маргариту окучивали отдельно… а как же еще отпечатки на бокалах? Или тоже, как ты выразился, кем ни попадя захватаны… Слушай, а ведь если определить, что бросал, к примеру, левша, то круг подозреваемых сразу сузится, ведь так?

Буров до этого момент все гадал, что значат перепады внутренних течений Эльвиры Федоровны: то она как норвежское озеро, то как африканская река. То издевка, то кручина, то детективный пыл. Но ключевое слово «левша» звякнуло ассоциативной цепочкой, и Клима затянуло в дебри его отрывочных сведений о перекосах психики, и где-то в этом месиве, промеж постулатов и забытых понятий, как куриные волокна в зубах, застряли подопытные несчастные психопаты, чье свойство в момент приступа и обострения — филигранная четкость моторики, она же меткость движений. Где-то это вычитано или услышано, и есть в том обаятельная логика: ведь ходят же лунатики по краю крыши и не падают — пока их не окликнуть…

— А ты знаешь, что Маргарита ждет ребенка? — Клим думал, что невежливым вопросом на вопрос он затевает игру-ловушку (кто с шарами мастак, а кто со словами), но просчитался. Эля включила четвертую передачу и «подрезала» все его риторические потуги.

— …боже мой! Ты в курсе, что у беременных иногда руки меняются ролями! Я краем глаза одну научную передачу смотрела, название, кажется, "Тело как феномен" или я ошибаюсь… неважно! Слушай, я думаю, что теперь картина прояснилась, — Эльвира хищно просветлела, словно отыскала способ обезвредить как минимум наркобарона, — Бедняга Марго! И как мы раньше, идиоты, не поняли! Не пойми меня превратно, но ваша задача с Сильвестром — выдать все это за несчастный случай. Мне лично Маргариту жалко. Тимурчик был крут, а с возрастом у него тем более перекосы начались. И если вы хотите сделать доброе дело среди этого кошмара…

— Элечка, опомнись, где логика?! Никто еще не доказал принадлежности убийцы к левшам или правшам, и Маргариту, заметь, на сей счет не тестировали…

— Между тем, как ты помнишь, она практически созналась сама. И, в конце концов, больше некому убивать!

Последняя фраза прозвучала с прямо-таки крестьянским прямодушием и упорством. "Хитроумный идальго" чувствовал себя посрамленным. Расчет Бурова был тривиален: известие о грядущем прибавлении тимурова потомства должно было вызвать у Эльки определенную реакцию. И Клим, наивный, предполагал, что реакция непременно прольет свет на предполагаемое завещание. О, эта участь мнимого психолога! Ему так легко оступиться…

-…и у нее был мотив, — задумчиво бубнила Эля, тут же оправдываясь. — Но я ее не осуждаю! Когда меня доведут, я тоже могу убить. Нечаянно. Ну что ты молчишь? Неужели ты не видишь очевидного!

— У очевидного много граней. Мне, например, известно, что и у тебя был мотив. Что Мунасипов завещал твоему сыну чуть ли не состояние…

Эльвира на мгновение умолкла, переживая «новость» со смесью возмущения и азарта.

— Так… от Марго узнал? Значит, Тимур ее и этим третировал. Что я могу сказать: за такое я не то что шаром засветила бы… — Элька метнулась к бару и стремительно подогрела себя внушительной коньячной дозой. — Вот, заруби себе на носу: никакого завещания, естественно, не было и быть не могло. Тимур только заикнулся об этом как-то: что, мол, если я бы дала сыну его фамилию, тогда бы он ему отписал заводик-другой. Ну сболтнул и никогда больше не вспоминал об этом при мне. А чего мне вспоминать, если я только в страшном сне могла представить, чтоб Данила пошел в «заводчики»! И фамилии Мунасипов нам, конечно, для полного счастья не хватало…