Жан д'Айон - Догадка Ферма

Клод Абер оказался хорошим шпионом. Он не только скопировал некоторые депеши, переданные затем испанцам в залог верности, но также запомнил часть секретных реестров, которые Россиньоль использовал для шифровки.

Гибель служащего положила конец этой комбинации, однако у Фонтрая появился новый агент в недрах шифровального бюро. Если тому удастся раздобыть основную часть реестров Россиньоля, он с его с превосходным знанием французской дипломатии сумеет понять содержание всех депеш, отправленных полномочным представителям на конференции в Мюнстере.

И тогда он продаст испанцам и австрийцам универсальное оружие, которое позволит им одержать верх на переговорах.

Его великий замысел очевидным образом предусматривал захват и тех депеш, которые не сможет украсть новый агент в шифровальном бюро. Их надо будет отбирать непосредственно у гонцов. Это вполне осуществимо, ибо шевалье де Шемро знал нескольких из них и уверял, что с подкупом проблем не будет.

Правда, есть тут одна трудность: герцог де Ларошфуко, давший ему приют, друг Мориса де Колиньи, рассказал ему, что Бриен собирается создать корпус гонцов, который возглавит Колиньи.

Подобный проект, должным образом претворенный в жизнь, существенно осложнит честолюбивые замыслы маркиза де Фонтрая. Он был знаком с Колиньи и знал, что тот отберет лучших и абсолютно неподкупных воинов.

Следовательно, Колиньи должен исчезнуть.

Убивать его не стоит — это и невозможно, и неразумно. У хитроумного маркиза де Фонтрая уже созрел более коварный план, зародившийся в его изощренном сознании после возвращения Энгиена и Колиньи в Париж. Именно для реализации этого плана и нужна помощь герцогини де Шеврез, ибо только она могла повлиять на герцога де Гиза.

Фонтрай с большим трудом сумел переправить свое послание Мари де Роан, а той пришлось приложить еще больше усилий, чтобы ответить ему, ибо за поместьем Кузьер, где ей предписано находиться, денно и нощно следили лучники и судебные приставы. Но герцогиня де Шеврез была опытной интриганкой, а кроме того, имела верных сторонников, готовых рискнуть ради нее жизнью. В конечном счете, ее письмо доставил во дворец Лианкур Клод де Бурдей, граф де Монтрезор, ведавший всей корреспонденцией герцогини.

Уже завтра, решил маркиз де Фонтрай, надо будет повидаться с герцогом де Гизом и изложить ему свою просьбу.

Итак, проблема с размещением в Тулузе успешно разрешена. Теперь Луи должен как можно быстрее встретиться с Гастоном. Одного Гофреди в поездке, да еще зимой, ему не хватит. Конечно, старый вояка прекрасно управляется с лошадьми, но хорошим кучером его не назовешь. А уж часами сидеть на козлах в холодную погоду он и вовсе не способен.

Зато Гастон обожал такого рода тяжелые испытания. И Луи знал, что он с радостью отправится в путешествие, даже если придется нанять еще одного кучера. Гофреди и должен был озаботиться этим, отправившись после полудня на улицу Сен-Мартен.

Вот уже несколько лет Жак Соваж, сын поставщика многоместных экипажей из Амьена, имел собственное дело как раз напротив улицы Монморанси, под вывеской постоялого двора, во дворе которого стояла статуя святого Фиакра, покровителя путешественников. Тут продавали и сдавали внаем всевозможные повозки: в сарае стояло около двадцати подержанных карет, а в конюшне — четыре десятка старых кляч. Здесь же собирались и безработные кучеры, поджидавшие клиентов.

Путь из Пале-Рояля в Шатле оказался чрезвычайно долгим, поскольку карета, запряженная четверкой лошадей, была крайне неповоротлива на узких и многолюдных улицах.

Гофреди знал, насколько его облик свирепого солдата пугает прохожих и бродячих торговцев, и потому вопил еще громче, чем обычно, сопровождая брань страшным щелканьем кнута.

Наконец они въехали в большой двор тюрьмы-суда.

К счастью, Гастон находился в своем кабинете, на вершине самой толстой башни Гран-Шатле.

После пылких приветствий Луи объявил, что через два дня отправляется в Тулузу и надеется, что друг поедет вместе с ним.

— Если нужно, — добавил он, — Юг де Лион переговорит с Дрё д'Обрэ, чтобы тот отпустил тебя.

Гастон слушал с унылым видом, как в самые дурные свои дни.

— Это невозможно, Луи! Пострадает моя честь, если я оставлю дело, которым занимаюсь сейчас. Из резиденции нунция только что выкрали важные документы. Дрё д'Обрэ пребывает в таком волнении, в каком я его никогда не видел. Следов никаких нет, и нам грозят серьезные дипломатические осложнения со Святым престолом, если я не сумею выяснить хотя бы, каким образом воры проникли во дворец!

Известие об отъезде друга в Тулузу стало во всех отношениях скверной новостью для Гастона. Он даже признался Луи, что хотел отправиться к нему в Мерси просить о помощи!

— Зачем ты взялся за это расследование? — с досадой спросил Луи. — Ты же комиссар округа Сен-Жермен-л'Оксеруа, а не Сите!

— Мсье де Фьеск, комиссар Острова, сейчас прикован к постели. Дрё д'Обрэ попросил меня подменить его.

— Но в Париже сорок восемь комиссаров! Почему он попросил именно тебя?

— Потому что знает, насколько я лучше всех в делах такого рода, — не без самодовольства вздохнул Гастон.

Воистину это двойной удар судьбы! — раздраженно подумал Луи. Сначала необъяснимая кража из резиденции нунция, а затем тяжелая болезнь того, кто должен был ее расследовать!

— Расскажи мне, по крайней мере, что тебе известно, — предложил он другу. — Быть может, я что-нибудь придумаю… Если дело окажется не столь уж сложным…

Гастон пожал плечами в знак того, что не верит в скорое решение.

— Ты знаешь, что в течение нескольких лет резиденция нунция находится на острове Нотр-Дам, [73] Остров получил название Сен-Луи в 1725 году после соединения островов Ваш (Коровьего), куда коров привозили на выпас в барках, и Нотр-Дам, принадлежавшего капитулу собора. на набережной Дофен, [74] В XVIII веке эта набережная получила название Балконной (Балькон), поскольку архитектор Ле Во предложил, чтобы все дома на острове Сен-Луи, стоявшие на берегу Сены, были украшены красивыми балконами. Ныне это набережная именуется Бетюн. — начал он. — С тех пор как Кристоф Мари и его партнеры добились разрешения поделить на участки остров, который принадлежит капитулу Нотр-Дам, здесь возводились в основном дворцы магистратов и финансистов, сколотивших непомерное состояние. [75] Кристоф Мари и Ле Регратье получили в 1611 году — вопреки мнению капитула — право поделить остров на участки при условии, что возведут мост (мост Мари), а также построят набережные и сточные сооружения. В 1643 году работы еще не были завершены, и капитул собора Нотр-Дам продолжал оспаривать это решение. Резиденция нунция стоит на углу набережной, а прилегающие сады простираются до церкви Сен-Луи. Все окна первого этажа закрыты прочными решетками, а начиная со второго — внутренними ставнями. Сквозь них нельзя пролезть даже человеку, обладающему ловкостью паука. Большая входная дверь из дуба обита железными полосами, имеет засов внутри и запирается на ключ. Привратник сидит на своем месте днем и ночью. За дверью есть небольшой портик, откуда можно попасть во внутренний двор в форме полумесяца, который также охраняется. Наконец, со стороны садов доступ полностью закрыт, поскольку они окружены домами и стенами без отверстий.