Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова.

— Почему вы его не арестовали? — спрашивали их.

— То есть как это — почему?

Вот именно так, вопросом на вопрос отвечали милиционеры и широко открывали невинные глаза — они не чувствовали себя виноватыми!

Показания они давали сбивчивые, отвечали невпопад. По всему получалось, что мошенник даже на следственных работников умудрялся оказать такое воздействие, что те делались его послушными орудиями. Так, один из патрулей, обнаруживших авантюриста, не только его не арестовал, но, напротив, в течение всего дня сопровождал мошенника по маршрутам в качестве эскорта. Мчались по столице с мигалками, гудели на перекрестках, объезжали микрорайоны и трясли жителей.

— То есть вы ездили по городу вместе с преступником и вымогали у людей деньги?

— Почему вымогали деньги? — отвечали проштрафившиеся сыскари. — Мы просто сопровождали правительственную машину. Если ошибка вышла и нельзя теперь правительственные машины сопровождать — так и скажите.

— У него что, правительственная машина? Настоящая?

— А вы как думали? Игрушечная?

Да что же это за преступник такой? Гипнотизер он, что ли? И что это за важный чин, на которого злодей отчаянно похож?

— Гена, хватит темнить! Говори, кто!

Гена приблизил ко мне прыщавую физиономию и выдохнул:

— Третье лицо в государстве, понял! На всех фотографиях… Понял? Рядом с самим…

— Окружение проверяли?

— Осторожно, но проверяли.

Есть версия (эту версию Гена Чухонцев изложил мне шепотом), что преступник — это один из охранников известного лица, может быть, шофер. Изучил повадки шефа, имеет ключи от его машины, даже имеет возможность пользоваться гардеробом хозяина. Чуть шеф отлучится — допустим, на совещание в правительстве отправился, встречу на высшем уровне посетил и так далее, — как шофер немедленно облачается в одежду патрона, садится в его машину и мчится бомбить спальные районы. Организовано все предельно четко — чуть образовалось окно в рабочем расписании, как шофер выехал на дело. К тому моменту, когда шеф выходит из дверей Дома правительства, шофер уже тут как тут — и дверцу услужливо распахивает. Каков типчик! Ловко придумано? И разумеется, действует на людей, когда правительственная машина во двор въезжает. У этого автомобиля наверняка особая аура имеется — аура власти. Вблизи нее ноги у прохожих подкашиваются, и в глазах рябит. Люди даже толком рассмотреть не могут, кто к ним пожаловал. Наукой доказано, Гена сообщил, что самовнушение может заставить человека поверить во что угодно — хоть в то, что он беседует с самим Александром Македонским. Легкий грим навести — и готово дело. Если привлечь в свою банду гримера и пару сообщников на мотоциклах, план осуществить довольно легко.

— Такое скоро напишешь! Тебе приз дадут! Есть у меня вариант, есть! Надо пойти по театрам — и где гримера подозрительного найдем, мы тут же хвост к нему прицепим. Думаю, недолго этому бомбиле по Москве шастать. Возьмем! Возьмем!

— Ну допустим, выйдешь ты на шофера, — сказал я Гене, — и что дальше будешь делать? Шофер у такой шишки, он и сам в чине генерала, не меньше. Тебя близко к этому шоферу не подпустят, без соли съедят. Что ты скажешь: есть у меня подозрение, что вы квартиры потрошите? А доказательства где? Гримера твоего в два счета молчать заставят. Он себе язык в камере откусит, чтобы тайну не раскрыть. Нет, Гена, ищи вариант попроще, на шофера тебе замахиваться не стоит.

Гена рассказал, что есть и еще неожиданная зацепка, любопытная ниточка, которая может привести к мошеннику. Одна привлекательная вдова, которую мошенник посетил не так давно, попробовала откупиться от мерзавца натурой. Не имея ничего ценного в доме, она решила, что сама представляет некий интерес, — и кинулась на шею визитеру. Тот незамедлительно оттолкнул пылкую вдовушку и вышел прочь — однако та успела запечатлеть на его щеке поцелуй, причем такой, что след от него мог остаться надолго. Во всяком случае, вдова уверяла, что ее поцелуи — вещь фирменная, недели на три-четыре с гарантией.

— Знаете, что такое засос? — застенчиво спросила вдова у Гены Чухонцева.

— Ну, вроде бы знаю.

— Так вам что, никогда не ставили настоящих засосов? — Полные губы вдовы потянулись к прыщавому следователю.

Гена подробно допросил потерпевшую (впрочем, потерпевшей вдову называть не стоило — то был редкий случай, когда потерпевшим вышел сам вымогатель).

— Зачем вы его поцеловали?

— Как же его было не поцеловать! Он в жизни еще красивее, чем по телевизору, статный такой, нарядный. Мундир у него с орденами. В телевизоре-то он немолодой мужчина, а в жизни орел! Посмотрел на меня — глазами прямо ожег!

— Он вам что говорил?

— Вошел и давай кричать! Кулаком стучит по столу, глазами сверкает! Я, кричит, все про тебя знаю, шалава! Ты, кричит, прошмандовка, у меня как на ладони, все знаю, все записываю! Не открутишься, тля! В Сибири сгною, на урановых рудниках кровью харкать будешь!

— Вы прямо все это запомнили? — спросил Гена скептически.

— Так у меня покойный муж был начальник автобазы, он так же точно на меня и орал. Ну слово в слово!

— Что он еще говорил?

— Все, говорит, выкладывай как на духу, стерва! Запорю! Чтобы мне все выложила, всю подноготную! А то, кричит, развелось вас, шалашовок, на мою голову! Небо коптите, налогов не платите, жрете в три горла! Экология, кричит, через вас в стране перевелась! Повернуться негде, везде на вас натыкаешься! Чтобы у меня строем ходила!

— Денег просил?

— Да не просят такие мужчины, — сказала вдова с глубоким вдохом, — не просят они. Сама таким мужчинам все даешь. Подошла я к нему и поцеловала. Впилась прямо в него губами, я умею. Как пиявка впилась.

— А он что?

— Так ведь на службе он, нельзя ему. Опятьтаки женатый человек, блюдет себя. Он бы может, в другой раз и рад, а здесь — не смог через себя переступить. Нет, говорит, Надежда, — это мое имя такое: Надежда, — нет, говорит, Надежда. Не могу я сегодня остаться. На днях, говорит, пришлю за тобой правительственную «волгу», и поедем мы с тобой, Надежда, париться в правительственную сауну. Там-то, говорит, я тобой и буду наслаждаться, забыв о своем долге. А пока должен идти, дела государственные ждут.

— Но поцеловать вы его успели?

— Это уж не сомневайтесь. Так присосалась, недели три вспоминать Надежду будет.

— Он вас оттолкнул, верно?

— Не хотел он меня отталкивать, не хотел! Женщины, милый, такие вещи чувствуют! Не оттолкнул, а деликатно отодвинул. — Надежда показала, как деликатно отодвинул ее влиятельный посетитель. — Отодвинул, посмотрел мне прямо в глаза и говорит: ты меня жди, Надежда, жди меня — и мы с тобой скоро в сауне увидимся.

Одним словом, если в последних своих показаниях по поводу сауны вдова несомненно кое-что сочиняла, то сведения о поцелуе скорее всего были правдивые, — это косвенным образом подтверждали и бабки во дворе, которые видели, как значительное лицо выбежало из подъезда, держась за щеку, и кинулось в лимузин.