Дарья Калинина - Умри богатым!

А справедливость будет восстановлена и без участия Мариши. Ничто в этом мире не свершается само по себе. И на небе всегда сидят бестелесные бухгалтеры и ведут четкий счет как нашим добрым делам, так и жестоким проступкам. У них все записано – от брошенной голодной кошке колбасной шкурки до героического подвига. И Ольге еще придется вспомнить о том, что когда-то она отказала человеку в помощи! Хотя ей и надо-то было всего лишь снять трубку и поговорить со своим мужем.

– Ну и ладно! – не в силах скрыть досаду, произнесла Мариша. – Обойдемся без нее.

– В конце концов, у нее двое детей. Может быть, ей не до того.

– Конечно, не до того. Но двое детей – это вовсе не оправдание, чтобы становиться такой стервой!

Мариша нервничала и поэтому выразилась так грубо. Но время близилось к вечеру. А там и ночь подойдет. И у Мариши возникло стойкое ощущение, что именно этой ночью Любушку снова попытаются убить.

– Могли и днем это сделать, но все же днем в больнице толчется много народу. А ночью… Ночью медсестры спят или развлекаются с врачами. Когда Любушка коньки отбросит и приборы запикают, конечно, они все к ней сбегутся. А вот раньше – это вряд ли! Лежит себе пациентка тихо, и пусть себе лежит. Зачем раньше времени суетиться?

И Мариша принялась нервно грызть ногти. Правда, очень быстро она образумилась. Все-таки она не школьница, да и маникюр у нее дорогой. Не абы что, а тройное покрытие, со стразами и ажурной росписью цветным лаком. Сгрызешь их, потом идти на коррекцию придется. А это сколько сил и времени займет! Времени, которого у Мариши, между прочим, совершенно нету!

– Слушай, ты как хочешь, а мы этой ночью должны прорваться к Любушке!

– Мы? – как-то скисла Инна. – Ночью?

– Да! Ночью! А что?

– Понимаешь, Бритый…

– Ну да! – всплеснула руками Мариша. – Я же забыла, что ты теперь примерная супруга! Ну, тогда я пойду туда одна!

– Мне так неловко! – забормотала Инна. – Ты все время мотаешься по делам, которые тебя совершенно не касаются!

– Как это?

– Ну, учительница-то – Степкина! А он даже не твой сын.

– Какая разница? – вспыхнула Мариша, которую неожиданно больно укололи необдуманные слова Инны насчет Степки. – Допустим, у меня и нет собственного сына, а у него, в свою очередь, нету любимой учительницы, то есть повода, чтобы мне понадобилось спасать ее мужа. Но ведь все мы – люди! И если бы все рассуждали, как Брызгалова, то…

Договорить она не успела. Раздался звонок телефона. Инна покосилась на подругу, которая радостно вытаращилась на экранчик мобильника, но почему-то медлила ответить.

– Ольга звонит.

– Ольга? Какая Ольга?

– Брызгалова!

В голосе Мариши прозвучали удивление и радость.

– Так ответь! – поторопила ее Инна. – Чего ты ждешь?

Опомнившись, Мариша схватила телефон и завопила:

– Да! Алло! Я слушаю!

– Что ты так вопишь? – раздался недовольный голос Ольги. – Я только-только ребенка уложила, а она вопит под самым ухом!

– Прости, – смутилась Мариша. – Но мне кажется, что твой ребенок вряд ли услышит наш разговор. Или ты сунула ему телефонную трубку прямо в кроватку?

– Слушай, ты что, стала так хорошо разбираться в детях? С каких это пор? Помнится, еще совсем недавно у тебя не было даже намека на скорое появление потомства!

В голосе Брызгаловой слышался яд. Вот уж кто не упускал случая нарочно уколоть ближнего, так это она! Но Брызгалова звонила явно не просто так. И Мариша решила не обострять ситуацию.

– Прости еще раз, – повторила Мариша смиренно.

– Я позвонила мужу, – тоном величайшей страдалицы произнесла Ольга. – Сначала он и слышать ничего не хотел о твоей очередной афере. Мне стоило невероятного труда убедить его в том, что дело обстоит очень серьезно.

– Да? Спасибо тебе большое! И он нам поможет?

– Погоди, – поморщилась Ольга. – Дай мне сказать до конца! Хоть раз в жизни дай сказать и другим людям!

Мариша даже по телефону видела, как сморщился хорошенький Ольгин носик. Она терпеть не могла, когда ее перебивали и мешали еще немножко прославить саму себя – такую замечательную, благородную и великодушную.

– Я поговорила с мужем и объяснила ему ситуацию. Он внял моим просьбам и сказал, что поговорит со своим другом – главным врачом вашей больницы. Надеюсь, вы с Инной понимаете, какая это огромная ответственность? Если вы подведете моего мужа, то я… то мы… Тогда ты, Мариша, можешь считать, что мы никогда с тобой в одном классе и не учились! Поняла?!

– Конечно, конечно. Я все поняла! Спасибо тебе огромное!

– Тебя проведут к твоей Любушке, но ты должна вести себя там тише воды, ниже травы!

– Обещаю!

– Сидеть тихо, держать ее за ручку, не рыпаться и ни во что не вмешиваться.

– Клянусь!

– Никакого шума и суеты! Это больница, а не дом свиданий!

– Ты на что намекаешь? – обиделась Мариша.

Видимо, Ольга поняла, что она перегнула палку, потому что пробормотала:

– Ну, надеюсь, до этого ты еще не докатилась. Хотя от тебя, Мариша, можно ожидать всего, чего угодно!

И, недовольно хмыкнув, Брызгалова еще несколько раз повторила – какая она замечательная, великодушная и какого прекрасного человека и отличного специалиста выбрала она себе в мужья! И как у нее все шоколадно и мармеладно! И как она искренне желает такого же счастья всем остальным неудачницам, хотя и понимает, что это все равно бесполезно. И только потом она положила трубку.

Мариша мчалась к входу в больницу так быстро, как никогда еще никуда не торопилась. Строгая Брызгалова велела ей не опаздывать и быть у служебного входа ровно в девять. А сейчас было уже три минуты десятого. Мариша так задержалась, потому что от Инны поехала к себе домой. Ну, а там она первым делом отправилась к соседке, которой оставила свою любимую Дину.

– Явились наконец! – сурово уставилась на нее соседка. – Очень хорошо! Я уже совсем было собралась звонить вам.

– Да? А… А что случилось?

– Случилось, – закивала головой Наталья Михайловна. – Еще как случилось! Ваша кошка вела себя совершенно возмутительным образом!

– Правда? А что она делала?

– Проще сказать, чего она НЕ ДЕЛАЛА! Она ничего не делала! Она валялась целый день на подоконнике, греясь на солнышке или под светом лампы, которую заставила меня для нее поставить. И просыпалась лишь для того, чтобы поесть, попить или сходить в туалет.

– Так это ее нормальное состояние! – с облегчением рассмеялась Мариша. – Она всегда так себя ведет, когда меня нет дома. Да и когда я есть, тоже. Волноваться тут совершенно не о чем.

Но на Наталью Михайловну ее слова произвели совершенно противоположное впечатление, нежели рассчитывала Мариша. Вместо того чтобы обрадоваться и разделить Маришино веселье, женщина начала медленно раздуваться и багроветь от гнева прямо у Мариши на глазах.