Галина Куликова - Фантом ручной сборки

— А-а-а! — кричал Мазарюк, петляя по тротуару.

Инга тоже кричала:«А-а-а!» — и мчалась за ним что есть духу, хотя позже так и не смогла сама себе объяснить, зачем она это делала.

Долетев до остановки, где пыхтел, собираясь с силами, поздний автобус, Мазарюк в последний момент вскочил на подножку и намертво вцепился в поручни. Автобус, качнув пятой точкой, отвалил от тротуара, и Инга увидела, как к окну на задней площадке приникла перекошенная физиономия практиканта.

Тогда она подошла к остановке, рухнула на лавочку и стала трястись так, словно сидела верхом на необъезженной лошади. В конце концов больно прикусила язык и, сухо всхлипнув, достала из сумочки телефон. Григорьев, ясное дело, уже спал и голос у него был глухой и какой-то рыхлый.

— Инга? Где ты? — спросил он без тени волнения. — Какого черта ты меня разбудила? Я сегодня еле заснул.

— Борис! — провыла она. Слезы так и не появились, — вероятно, их все выжгло ужасом. — Ты не мог бы за мной приехать? Я… Я не могу попасть домой.

— У тебя что, опять украли кошелек? — не поверил он.

— Не-ет.

— А почему ты тогда не можешь попасть домой?

Поймай машину.

— Борис, я хочу, чтобы ты за мной приехал! Мне страшно!

— Инга, черт побери, возьми себя в руки! Никогда не думал, что ты способна вести себя, как маленькая девочка. Что опять произошло?

— На меня напал труп! — выпалила она.

— Где? — мрачно поинтересовался Григорьев.

Было слышно, как он чиркает зажигалкой.

— На моей новой работе.

— Да? И где же ты нынче работаешь — в морге?

— В медицинском центре.

— Там по коридорам ходят трупы?

И тут Инга все-таки заплакала.

— Борис! — прорыдала она. — Я не понимаю — ты хочешь на мне жениться?

— Что за вопрос? — удивился он, позвякивая пряжкой ремня. Вероятно, натягивал брюки. — Намекаешь, что трупы вступили со мной в конкуренцию?

Инга вспомнила, как тип с белой физиономией вывалил язык, и содрогнулась всем телом.

— Откуда тебя забрать? Где ты? Можешь посмотреть название улицы? — настойчиво спрашивал Григорьев.

Она сбивчиво объяснила, где находится, и обхватила себя двумя руками за плечи. Тут к ней подошла собака, которую она утром кормила сарделькой, села и уставилась ей в лицо. Она была довольно большой и лохматой, но страшно тощей. На грязно-желтой морде сверкали умные глаза. Услышав, как Инга рыдает, дворняга принялась поскуливать, потом лизнула ей руку. Обливаясь слезами, которые теперь текли бурным потоком, Инга полезла в сумку, достала оттуда конфету «Стратосфера» и, развернув бумажку, протянула псине.

Собака подышала ей в ладонь, потом слизнула угощение, подвигала челюстью и, зажмурившись, проглотила.

— Тебе еще хуже, чем мне, — посочувствовала ей Инга, утираясь платком.. — Я сейчас пойду домой, а ты останешься на улице. Где ты ночуешь, а?

Как тебя зовут? Тяпа? Жучка?

Собака вильнула хвостом. Они еще некоторое время пообщались друг с другом и остановились на том, что ее зовут Аза, — Кажется, Аза, у меня есть еще одна конфета, — сообщила Инга, и тут появился Григорьев.

Он вылез из машины и, засунув руки в карманы куртки, подошел к остановке. Хмуро поглядел на собаку и прикрикнул на нее. Та отскочила в сторону, а он присел перед Ингой на корточки и ласково спросил:

— Ну, что с тобой такое? Что тебе померещилось?

— Я видела в коридоре медицинского центра двух умерших людей, — ответила Инга, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься к нему на шею и не зарыдать с удвоенной силой. — Они меня сильно напугали.

— Что такое «умершие люди»? — осторожно уточнил Борис, продолжая сидеть на корточках и смотреть на нее снизу вверх. — С чего ты взяла, что они умершие?

— Ну… Один был совсем белый — как вампир.

С синюшными губами. А второй уже много лет назад умер.

— Как ты это определила? — все тем же ласковым тоном спросил Григорьев. — Почему он умер много лет назад? Он что — разлагался у тебя на глазах?

— Об этом писали в журналах! — запальчиво ответила Инга. — Знаешь Гладышевского? Игоря?

— Актера? Но он погиб во время дорожной аварии. Давно.

— Вот я и говорю: он погиб, но все еще функционирует. Может быть, это какой-нибудь эксперимент по оживлению? Кто знает, что они там делают, в этом медицинском центре, правда?

— Правда-правда, — пробормотал Григорьев.

Поднялся на ноги и потянул за собой Ингу. Она послушно пошла за ним и села в машину. Когда автомобиль тронулся с места, собака Аза вышла на дорогу и проводила его долгим взглядом.

Инга проснулась на рассвете и несколько Минут лежала с открытыми глазами, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события. Чувствовала она себя хорошо отбитой цыплячьей тушкой. Чтобы принять душ, ей пришлось волевым усилием перебросить себя через бортик ванны.

За окнами тоже не было ничего веселого. Ветер с упорством гнул к земле деревья, а солнце лежало на пропитанных кровью облаках, словно отрубленная голова.

— Ты как? — спросил Григорьев, появляясь на кухне в халате.

Вероятно, он волновался и поэтому встал так рано.

— Ничего, — проскрипела Инга.

Голос у нее сегодня был точно как у Бумекого.

Боже мой, неужели вчерашний кошмар — явь, а не сон?.

— Хочешь, я поеду с тобой в этот твой медицинский центр? — предложил Григорьев, усевшись напротив и подперев щеку кулаком.

— Нет, — ответила она. — Лучше я сама.

— Не думаю, что ты одна сможешь во всем как следует разобраться.

— Послушай, Борис, — совершенно неожиданно спросила его Инга. — Скажи мне: за что Надя так сильно не любила твою тетку?

— Как ты сказала? — Григорьев так удивился, что лицо у него сразу стало в два раза длиннее. — Надя? Хомутова?

— У нее ведь был мотив для убийства.

— Да ты с ума сошла! — закричал он и вскочил на ноги. — Надя и Илья — мои лучшие друзья! Мы вместе ходили в детский сад! Я знаю их как облупленных! А ты… Ты подумала, что Надя…

— Или Илья, — спокойно подтвердила Инга. — Я подумала, что кто-то из них мог отравить твою тетку.

— Я ведь тебе объяснил, что милиция рассматривает это дело как несчастный случай!

— Ну и пусть себе рассматривает. Я всего лишь задала тебе вопрос. Что это ты так.., вскипел?

— Если бы я обвинил в убийстве Анфисы твою драгоценную Таисию, ты бы тоже вскипела.

— Вот уж у Таисии действительно не было мотива!

— Да?! — закричал Григорьев, подбоченясь. — А что, если это ты ее подговорила? У нее мотива нет, а у тебя есть!

— У меня? — Инга даже рассмеялась. — Намекаешь, что я мечтаю расширить жилплощадь и ради этого пошла на убийство? Какая глупость.

— Ничего глупого! — запальчиво продолжал Григорьев. — Сейчас у людей самое ценное — их квартиры. Что еще у тебя есть за душой? Дешевая машина, на которой ты так и не научилась ездить?!