Галина Куликова - Муха на крючке

Издали парк был похож на живое существо.

В нем все шевелилось, двигалось, светилось, крутилось, разговаривало, пело и визжало. Василиса поблагодарила Гену, попрощалась с ним и отправилась покупать билет. На губах ее под действием праздничной атмосферы расцвела невольная улыбка. Но как только она миновала главную арку, так тут же почувствовала подступающую панику. Дорожка, ведущая к карусели с танцующими лошадками, была пустынна. Только какой-то мальчишка промчался по ней на роликах, сделал петлю вокруг фонтана и возвратился назад, разбрызгивая вокруг себя мелкие камушки. Василиса бросилась назад к кассе и, растолкав очередь, крикнула прямо в ее черное нутро:

— А что, карусель с лошадками не работает?

— Сломалась, ремонтируется, — донесся изнутри голос женщины-невидимки, существование которой до сих пор подтверждалось только билетами да сдачей, выскакивавшими наружу.

Василиса принялась дико озираться по сторонам. К ее огромному облегчению, Сестраков еще не уехал. Он протирал тряпочкой переднее стекло машины, весело напевая: «Убили негра, ни за что ни про что».

— Геночка! — жалобно сказала Василиса, вошедшая за последнее время в роль девочки-одуванчика. — Не мог бы ты потратить на меня еще немножко времени? У меня деловая встреча, а там, где ее назначили, весьма безлюдно. После вчерашнего так боязно! Проводи меня, а?

Сестраков расправил плечи, явно почувствовав себя раз в пять смелее и сильнее, чем был на самом деле. «Это он просто не в курсе, кого я опасаюсь, — злорадно подумала Василиса, глядя, каким петухом вышагивает Гена. — Если бы он узнал про маньяка с леской, увял бы, как листик салата, забытый на тарелке. Ему-то кажется, что человек, забравшийся ночью в дом, хотел обворовать мою квартиру».

Она не стала ничего ему рассказывать. Вместо этого взяла Сестракова под руку и на секунду попыталась представила себе, что должна была чувствовать ее сестра в присутствии этого парня. Но ничего путного у нее не вышло. Потому что самым приятным в нем Василиса считала запах дезодоранта. «Да уж, о вкусах не спорят, — вздохнула она про себя. — Светка, помнится, выражала восторг по поводу того, что он умеет шевелить ушами».

— Куда мы идем? — спросил Сестраков, с любопытством озираясь по сторонам.

— Вон к той карусели. Видишь, за фонтаном?

— Но она же не работает! — резонно возразил тот.

— А я кататься не собираюсь. Я человека жду. Важная встреча. Не любовная.

— А-а! — с пониманием сказал Гена. — А я что должен делать?

Василиса на секунду задумалась. Мочалко наверняка удивится, что она назначила ему свидание в пустынном месте. Увидев Гену, глядишь, и вообще не осмелится подойти. Поэтому лучше будет Гену спрятать. Так, чтобы сама она знала, что он неподалеку и начеку.

Но чтобы никто больше его не узрел.

— Геночка, не мог бы ты некоторое время посидеть в кустах? — невинно спросила она.

— Это вроде как в засаде?

— У меня коллега по работе очень нервный. Увидит тебя, подумает, что ты мой сердечный друг, не правильно поймешь его появление в такой час, еще морду бить станешь…

Сестраков, слегка ошарашенный нарисованной перед ним картиной, махнул рукой в сторону темных зарослей и сказал:

— Я буду там.

Василиса кивнула и поглядела на часы.

До появления Мочалко оставалось десять минут. Но, возможно, он придет раньше, чтобы осмотреться. На парк между тем упали сумерки, сведя все цвета к темно-зеленому и темно-серому. Белые зубы карусельных лошадок, задравших морды к небу, привлекали к себе внимание, ярко выделяясь на общем фоне. Василисе стало казаться, что они улыбаются — неприятно, как уродцы-щелкунчики.

Поежившись, она отошла от безжизненного аттракциона подальше и, обхватив себя руками за плечи, стала прохаживаться взад-вперед по дорожке мимо деревянной будочки, где в былые дни студенты продавали билеты малышне, сгоравшей от желания поскакать верхом.

Если бы комар не сел ей на шею в тот момент, когда она повернулась спиной к этой самой будочке, то ее молодая жизнь могла бы возмутительным образом завершиться в ближайшие минуты. Дверь будочки бесшумно отворилась внутрь, и из темноты появились руки, держащие леску. Одно неуловимое движение — и леска, мелькнув над головой Василисы, оказалась у нее на шее. Руки сделали рывок, и Василиса поняла, что ее душат. "Боже мой! — подумала она. — Неужели я ошиблась?

И это вовсе не Мусин? Быть того не может! Но Мусин в больнице!". Потом ей стало все равно, какую фамилию носит напавший на нее человек. Ей хотелось только вырваться, спастись.

Собственно, от смерти ее спас маленький комар. Она прихлопнула его как раз в тот трагический момент, когда леска натягивалась.

Таким образом, рука тоже попала в плен. Василиса вывернула пальцы и ухитрилась зажать леску в кулаке. Ее голову тем временем резко дернули назад. Она захрипела. «Сестраков не видит меня из-за будки! — пронеслась в ее голове паническая мысль. — Он не придет на помощь. По крайней мере, вовремя».

Почувствовав, что у него ничего не выходит, убийца высунулся из будки и попытался встряхнуть леску, не понимая, что ему мешает завершить начатое. Василиса, которая выгнулась мостиком назад, увидела вверх ногами его лицо. Все-таки это был Мусин. Юра Мусин, который хотел убить ее за то, что она продемонстрировала ему нежные чувства, а потом слишком легко отказалась от них. За это же, судя по всему, он задушил еще троих девушек.

И тут Василису осенило. Когда Сестраков засунул голову в палату, Мусин уже не спал.

Только притворялся, что спит. Она сама сообщила, куда сейчас отправится. В парк аттракционов. Вероятно, Мусин дернул из палаты сразу после их ухода. И поехал прямо сюда.

Ждал где-нибудь неподалеку от кассы — ведь вход в парк только один! Пока они с Сестраковым заправляли машину, потом ужинали, Мусин спокойно подготовился к нападению. Но откуда он взял леску? Неужели носил с собой все время? Просто не верится. И почему вчера ночью он стрелял в нее, а сегодня вернулся к прежнему способу нападения?

Мусин между тем отпустил леску и сомкнул на шее Василисы пальцы. Вероятно, понял, что иначе дело с мертвой точки не сдвинется. В ту крошечную секунду, когда давление ослабло, Василиса успела издать короткий страшный крик. Почти тотчас же что-то скрюченное, похожее на обезьяну, проскакало по полянке перед каруселью и обрушило на голову Мусину, как позже выяснилось, завернутый в газету кирпич.

— Василисушка! — воскликнул Мочалко, со страхом глядя на дело рук своих. — Это из-за моих бумаг за тобой охотятся! Отдай их мне от греха подальше!

— Господи, шеф! — просипела Василиса, чувствуя, что сейчас разрыдается. — Никогда еще я так не радовалась встрече с вами.