Галина Куликова - Сумасшедший домик в деревне

Надо же, до чего он докатился! Женщины вызывают в нем жалость. Вот что значит скоропалительная женитьба и скандальный развод! Реакция на дам у него стала совершенно неадекватной. Эту рыжую штучку надо было гнать от себя в первую же ночь. А теперь что? Теперь, конечно, уже поздно.

— В-вы м-меня п-подвезете? — заикаясь на каждом слове, спросила Полина, подбежав к его машине.

— Для этого я вас и позвал, — пожал он плечами. — Садитесь поскорее.

Она подобрала валявшуюся тут же босоножку и с обезьяньим проворством забралась в салон. Устроила на коленях сумку, сверху — довольно потрепанный венок.

— Одуванчиковый сок не отстирывается, — предупредил Никифоров, подумав о том, что раз ей приходится копить деньги даже на пижаму, то новый сарафан удастся купить лет через десять.

Она решила, что он беспокоится о своих чехлах и, пропищав какие-то извинения, выбросила венок в окно. Пробка на повороте уже рассосалась, и Никифоров завел мотор. Не удержался и спросил как бы между прочим:

— Что это вы выскочили из леса, будто за вами черти гнались?

— За мной шел маньяк, —, мрачно пояснила Полина. — От самого Манежа. — — Как это — шел от Манежа? — опешил Никифоров. Если бы она сейчас сказала, что топала пешком из центра Москвы, он бы ей поверил.

— Я видела его возле Манежа, а потом смотрю — он в автобусе. И вышел вслед за мной. Я в лес — и он в лес!

— И там вы его прикончили, — полуутвердительно заявил Никифоров, не смея верить, что маньяк ушел от нее целым и невредимым.

— Нет, я убежала, а он куда-то подевался.

К слову сказать, она вертела головой по сторонам, рассчитывая увидеть типа, который так ее напугал. Его нигде не было. Никифоров не проникся трагичностью момента и немедленно нашел другую тему для разговора.

— Как там Дякины? Раскопали что-нибудь?

— Коробку из-под чая, полную десятирублевок. Что-то около двух тысяч. Судя по всему, их папаша был большой шутник, — предположил он.

— Две тысячи рублей — тоже деньги! — заявила Полина, и Никифоров немедленно заткнулся, прикидывая в уме, сколько коробок овсянки можно накупить на эдакую сумму.

— Из-за маньяка мне теперь будет страшно выходить за калитку, — пожаловалась она.

— Когда возвращается ваша сестра с мужем? — спросил Никифоров, вытянув губы трубочкой. Ему страстно хотелось, чтобы в соседнем доме появился, наконец, хоть какой-то мужчина и взял на себя решение ее непрекращающихся проблем.

Вероятно, бог внял его мольбам, потому что, когда они подъехали к дому, оказалось, что мужчина уже там и с нетерпением ее ждет. Лет тридцати, блондин с волнистым чубом, в шортах, навороченных шлепанцах и с солнечными очками, задвинутыми на макушку. У него были томные глаза и весьма конкурентоспособная улыбка.

— Кто это? — тотчас поинтересовался Никифоров.

— Это… Эдуард, — пробормотала Полина, потрясенная появлением здесь своего родственника. — Сын тети Муси. Я познакомилась с ним на похоронах прадедушки.

— Ясно, — крякнул тот, не желая вдаваться в подробности, чтобы не погрязнуть еще и в ее родственных связях. — Он приехал пособирать землянику?

— Понятия не имею, — пожала плечами Полина и, не глядя на Никифорова, добавила:

— Вы снова меня выручили из беды, Андрей Андреич. Я вам очень благодарна. Я у вас в неоплатном долгу. И в любой момент сделаю все, о чем вы попросите.

Она сделает все, о чем он ее попросит! Он же говорил — идиотка.

Сын тети Муси ему не понравился. Когда Никифоров вышел открыть ворота, Эдуард, вместо того чтобы вежливо поздороваться, повернулся к нему спиной.

— Привет, Пелагея! — проникновенно сказал он. — Отлично выглядишь. Загорела и все такое.

Почему-то тетя Муся и ее сын упорно называли ее Пелагеей.

Никифоров совершенно явственно фыркнул где-то сзади. Полина растерянно оглянулась на него, но он уже уселся за руль и повел машину в гараж.

— Как ты тут очутился? — удивленно спросила она у Эдуарда. И немедленно забеспокоилась:

— Что-то случилось?

— Пожалуй, случилось кое-что, — загадочно ответил тот и предложил:

— Может, пойдем в дом? Я не смог туда попасть, там все закрыто. В машине сидеть жарко. Так что я тут прогуливался и уже всем соседям глаза намозолил.

Вероятно, он мешал близнецам Дякиным искать клад, и они выглядывали из окон в надежде, что Эдуард, наконец, уберется восвояси. Полина завела его в гостиную на первом этаже и усадила на диван.

— У тебя есть что-нибудь холодненькое? — спросил тот, неторопливо знакомясь с обстановкой. — Морс или квас какой-нибудь?

Полина отрицательно покачала головой и заложила руки за спину.

— Ну? — спросила она, не умея скрыть тревоги. — Что такое?

— Да ничего, ничего, — поднял руки Эдуард. — Я просто приехал поговорить с Максимом.

— Но его здесь нет!

По лицу гостя промелькнула понимающая улыбка.

— Ладно, Пелагея, не виляй. Я в курсе, что Людмила отчалила отдыхать, а Максим якобы отправился на конференцию. Однако он не учел, что его станут разыскивать. Полагаю, вы прекрасно проводите вместе время, но ему следует хотя бы позвонить на службу. — Он смешно наморщил нос и, понизив голос, добавил:

— Я никому не скажу

— Возможно, я тебя сильно разочарую, — резко сказала Полина, — но Максима тут нет. Меня привезла Люда незадолго до того, как уехать в аэропорт. Максима я видела мельком перед его отъездом и больше с ним не встречалась.

— Тогда куда он делся? — спросил Эдуард удивленно. Полина молча развела руками. — Я звоню Людмиле на мобильный, она трубку не берет.

— Ее мобильный здесь, — немедленно сообщила Полина. — Она его с собой не взяла. А я уезжала и оставила телефон заряжаться. А у Максима разве нет мобильного?

— Он выключен. — Эдуард встал и нервно прошелся по комнате. Потом взъерошил волосы и сказал извиняющимся тоном:

— Когда я тебя увидел, то подумал, что вы тут вдвоем. Прости, пожалуйста.

— Ребята разрешили мне у них.., пожить, — с трудом подобрала слово Полина. — Я полагала, они тете Мусе рассказали.

— Ничего они не рассказали! А Максим со мной такую шутку сыграл, что я даже не знаю, как к этому относиться.

Максим Анохин при знакомстве показался Полине таким важным, таким положительным. Она и представить себе не могла, что он способен шутить с родственниками жены.

— Расскажи толком, — попросила она нетерпеливо. — Какую шутку? Что вообще.., происходит?

Она неожиданно почувствовала: случилось что-то плохое. Иначе Эдуард вряд ли явился бы сюда с расспросами. Он снимался для рекламы и все свободное время тратил на облагораживание собственного тела и пополнение портфолио. В тени его совершенства Полина ощущала себя серийной заготовкой, от которой еще не отсекли лишние детали. Ехать в такую жару за тридевять земель Эдуарда могло заставить только чрезвычайное происшествие.