Сергей Милошевич - Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана

— В каком это смысле «наплавались»? — подозрительно спросил капитан. — Уж не в том ли, что у них теперь денег вдосталь?

Супруга Нагишкина лишь смущенно развела руками.

— Если эти гаврики проснутся до нашего приезда, скажите им, чтобы они сидели здесь и никуда ни шагу! — распорядился помполит.

Снова «Волга» стремглав понеслась по тронутым первыми лучами восходящего солнца одесским улицам, на которых уже появились первые прохожие. А возле одного дома Вацман даже углядел дворника, который, согнувшись и три погибели и воровато озираясь, тащил на спине какой-то тяжелый мешок. Капитан и помполит наседали на Шуру с вопросами, куда они едут и где находится судно, но он только посмеивался, не сводя взгляда с дороги, и упорно молчал.

Через короткий промежуток времени «Волга» резко повернула, и Дима заметил, что они снова въехали на территорию порта.

— Вы хотите заехать за Башлинским? — допытывался капитан Беспалкин, но Холмов ничего не ответил. Машина прыгала на ухабах, пробираясь все дальше и дальше, в глубь порта, но не сбавляла ход. Впрочем, скоро Шура затормозил, вышел из автомобиля и сухо произнес:

— Идемте за мной.

Недоумевая, все также вышли из машины и поспешили за Шурой. Оглядевшись по сторонам, Дима увидел, что они опять находятся у причала, где раньше стоял «Биробиджанский партизан». Подойдя к самой кромке пирса, Холмов достал из пачки сигарету и, разминая ее в руках, как-то загадочно посмотрел на капитана и помполита.

— Что это все значит? — раздраженно произнес Беспал-мин. — Зачем мы сюда приехали? Уже светает, поехали скорее туда, где корабль…

— Мы уже приехали, — сказал Шура, и уголки его губ вдруг тронула улыбка. — Корабль перед вашим носом.

Беспалкин и помполит недоумевающе переглянулись и пожали плечами.

— Послушайте!.. — начал закипать капитан. — Я в конце концов…

— Эй, вы! — вдруг разозлился Холмов. — Ну нельзя же, в конце концов, быть такими тупосообразительными! Неужели вы до сих пор не доперли, что ваше судно там!

И он показал рукой в воду.

— Где?! — хором вскричали недоумевающие капитан, помполит и Дима.

— На дне! — раздражаясь от их непонятливости, ответил Холмов. — Ваша героическая посудина по причине вопиющей халатности вахтенных затонула в двух метрах от берега, поздравляю! Никто ее и не думал похищать. Вызывайте скорее водолазов, пусть ограничат это место буями, пока на ваш «Варяг» не напоролось другое судно…

— Н-не может быть… — ошеломленно забормотал капитан, в то время как помполит с отвисшей челюстью тупо глядел на Шуру. — Вы, наверное, шутите…

— Может, — успокоил его Холмов. — Вацман, будь добр, принеси-ка вон тот багор с пожарного щита.

Дима быстро принес багор, и Шура, наклонившись над водой, вытащил с его помощью какой-то большой круглый предмет, плескавшийся возле самого пирса. Это был спасательный круг с надписью «Биробиджанский партизан». «Одесса».

— Ну и что, — облизнул пересохшие губы капитан. — Наверное, обронили впопыхах по дороге…

— Да вы в воду-то гляньте! — разозлившись, уже не на шутку заорал Холмов.

Беспалкин и помполит оторопело уставились на лениво плескавшиеся в акватории порта волны. Дима тоже всмотрелся в воду и вдруг отчетливо увидел в глубине огромное матово-серое пятно, а неподалеку от поверхности моря — темный прямоугольник с красным ободом.

Без всякого сомнения, это была пароходная труба…

— Да, Вацман, — задумчиво произнес Холмов, распечатывая пачку «Винстона». — Иногда случайности и совпадения переплетаются в такой причудливый узор, что просто даже трудно вообразить. Эта удивительная история — лишнее тому доказательство…

Они снова находились на Пекарной 21 «Б». Было далеко ы полдень, но спать Диме и Шуре совсем не хотелось: сказывалось нервное возбуждение от пережитых событий. Кроме того, Вацман с нетерпением ожидал от Шуры рассказа о том, каким же образом он узнал о местонахождении «биробиджанского партизана». Стоя у плиты и заваривая ароматнейший бразильский кофе, благоухание которого распространялось по всему дому, Дима внимательно слушал товарища, стараясь не упустить ни слова.

— Да, так вот, — продолжал Холмов, с видимым удовольствием затягиваясь хорошей импортной сигаретой. — Как ты мог заметить, поначалу я и сам ни секунды мо сомневался в том, что «Биробиджанский партизан» угнали, несмотря на кажущуюся дикость такого события. Почему? Сам не пойму. Может, потому, что уж очень здраво и логично звучали рассуждения этого горе-капитана. К тому жо я точно знал, что среди одесских уркаганов есть пара-тройка хлопцев, которым хватит ума и наглости провернуть такое рискованное дельце. Как бы то ни было, большую часть ночи я суетился совершенно напрасно, пытаясь нащупать след несуществующих флибустьеров. И лишь в порту и стал потихоньку догадываться, где закопали этого кобеля.

— А что же ты обнаружил в порту? — прихлебывая горячий кофе и жмурясь от наслаждения, спросил Дима.

— Первые робкие лучики света в кромешной тьме забрезжили после разговора с этим портовым ловеласом Кирилюком, — сообщил Шура и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать, подложив руки под голову. — Как выяснилось, он был единственным мотористом, который оставался на судне: среди вахтенных больше никто подготовить и запустить судовой движок не мог…

— Среди нападавших могли быть люди знакомые с судовой машиной, — возразил Дима.

— Возможно, — согласился Холмов. — Но, как сообщил мне тот же Кирилюк, на «Партизане» стоял довольно редкий германский дизель, у которого, к тому же, имеется какая-то особенная «хитринка». Не зная ее, запустить двигатель чрезвычайно трудно. Короче говоря, я четко понял одно — за отведенный «похитителям» срок запустить и подготовить машину к отходу посторонним людям было фактически невозможно.

— Но это еще была, так сказать, прелюдия, цветочки, — продолжал Шура, прикуривая от старого окурка новую сигарету. — Более-менее четкая картина случившегося стала вырисовываться в моей черепной коробке после беседы с докерами. Как ты помнишь, вчера вечером в Одессе наблюдался непродолжительный, но довольно сильный шквалистый ветер, иногда переходящий в настоящий ураган. Так вот, в порту стихия погуляла особенно крепко. На одном из причалов ветер даже опрокинул автопогрузчик, кроме того, была очень плохая, практически нулевая видимость: проливной дождь, низкие, темные тучи, а главное — несколько раз по причине той же стихии нарушалось электроснабжение и гасли прожектора, освещавшие порт и акваторию. Даже не моряку ясно, что в таких условиях, с малочисленным экипажем, да еще без буксира выйти из порта практически невозможно. В общем, я пришел к твердому убеждению: судно должно быть здесь, в порту! Но где? Перешвартовка была бы еще рискованнее, чем выход из порта, да и какой в ней смысл… И тут меня осенило! Я вспомнил, что корабли, а отличие от сухопутных средств передвижения, имеют еще одну степень свободы: при определенных условиях они могут перемещаться в третьем измерении — по вертикали, грубо говоря — на дно…