Сергей Милошевич - Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана

Оторвавшись наконец от микроскопа, Холмов снова довольно крякнул и, глубоко задумавшись, стал быстрыми шагами мерять комнату.

— Ну что ж, уважаемая, — наконец сказал он. — Дело твое далеко не столь безнадежно, как может показаться сначала. Ты хоть в лицо-то сможешь узнать своего суженого?

— Да я его в полной темноте на ощупь определю! — свирепо произнесла дама и добавила несколько непечатных слов.

— Славно, славно… — пробормотал Шура и вдруг улыбнулся. — В таком случае приступаем к операции, которой я даю условное название «Золушка»…

Он с задумчивым выражением лица подбросил на ладони ботинок, и тут его взгляд упал на лежащий на столе вчерашний номер «Знамени коммунизма». Схватив газету в руки, Холмов принялся изучать какое-то объявление на первой полосе, и лицо его постепенно расплывалось в торжествующей улыбке.

— Слушай, а ты оказывается везучая баба! — воскликнул он. — Нет, только гляди, какая пруха! Ну все, считай, что твой любимый ползает у твоих ног с пачкой червонцев. Едем быстрее! Вацман, поехали с нами за компанию. Возможно медицинский работник в данном случае будет кое-кому необходим, судя по воинственному настроению нашей гостьи. Кстати, мадам, тачка за ваш счет…

Все трое чуть ли не бегом выскочили на улицу. Впереди размашисто шагал Шура Холмов, за ним, недоуменно переглядываясь, семенили Дима и девушка. Подойдя к краю дороги, Холмов стал тормозить проезжавшие машины. Наконец скрипнули тормоза: остановился какой-то старенький, ржавый «Москвичек».

— К оперному, поскорее, если можно, — отрывисто произнес Шура.

Когда они вышли из машины и подошли к зданию театра, Холмов взглянул на часы и негромко обратился к девушке:

— Значит так, дорогуша. Минут через пятнадцать-двадцать сюда начнет съезжаться народ. Среди этого народа должен затесаться и твой любимый. Стань вот тут, возле фонарика, и гляди в оба. Но ней дай бог тебе обознаться: тогда всем большой капут, и тебе в первую очередь. А мы с Вацманом постоим пока в сторонке…

Они отошли и стали чуть поодаль. Холмов с отсутствующим видом закурил папиросу, а ничего не понимающий Дима недоуменно вертел головой во все стороны. Внимание его привлек большой транспарант на фронтоне оперного театра: «Привет участникам городской партийной конференции».

Вскоре к театру одна за другой стали подъезжать черные, белые, реже серые «Волги». Из них выходили вальяжные товарищи в костюмах-тройках и исчезали внутри театра. Прошло минут пятнадцать, и поток «Волг» начал иссякать. Дама несколько раз оборачивалась и бросала на Шуру сначала вопросительные, затем раздраженные взгляды. Шура делал ей успокаивающие жесты, но по тому, как слегка дрожали кончики его пальцев, когда он закуривал очередную папиросу, Дима понял, что он нервничает.

Прошло еще несколько минут, и к театру подкатила очередная персоналка. Из нее, кряхтя, выбрался лысенький, плюгавенький мужичок невысокого роста и засеменил ко входу. И тут дама издала вопль, напоминающий сирену буксира.

— А-а, попался, зараза! Ну-ка гони мой стольник… нет, теперь уже двести, иначе я тебе счас все уши оборву! — бросилась она к мужику.

— Не имею чести, — забормотал тот, пытаясь проскользнуть внутрь театра. — Вы, девушка, наверное обознались…

— Что-о?! — внезапно рассвирепела дама. — Я те счас покажу «честь», я те счас покажу «девушка»! Живо гони бабки, или я всю твою физиономию паршивую расцарапаю!

Лицо плюгавого перекосилось от ярости.

— А ну быстро вали отсюда, шлюха несчастная, или в момент в райотделе окажешься! — прошипел он звенящим шепотом.

— Да ты никак пугать меня вздумал, прыщ ягодичный? — побледнела дама и, схватив мужика за лацканы пиджака, стала медленно приподнимать его над землей.

— Что это у вас тут происходит? — неожиданно раздался строгий голос. Плюгавый обернулся и, увидев перед собой полноватого мужчину, растеряно заморгал. Лицо его покрылось от волнения красными пятнами.

— Да вот, понимаете, Георгий Константинович, — залебезил он, — Жене финские сапоги предлагают, вот она приехала ко мне за деньгами. А я ей говорю, что у тебя сапоги еще совсем новые, и трех лет не носишь. Ну, малость повздорили…

Плюгавый повернулся к продолжавшей держать его на весу даме и, с огромным трудом изобразив на лице кривую улыбку, вынул из кармана горсть мятых пятидесятирублевок.

— Ладно, Марина, так и быть, держи. Но учти, партия учит нас жить скромно, — с ненавистью глядя на «супругу» протянул он деньги.

— Ну спасибо, роднуля, — с нескрываемой иронией ответила дама. — Ну, удружил. Век не забуду твоей щедрости. Так и быть, сегодня ночью можешь зайти ко мне в спальню…

Полный мужчина недоверчиво хмыкнул, но ничего не сказал и скрылся за тяжелой дверью театра. Следом за ним, бросив на «супругу» испепеляющий взгляд, исчез плюгавый. Дама пересчитала деньги и протянула Шуре полтинник.

— Или может натурой возьмешь? — задержав в руке купюру, кокетливо взглянула она на Холмова. Шура, немного поколебавшись, отрицательно покачал головой:

— Такого добра я и за бесплатно найду. Давай лучше монету.

— Как знаешь, — пожала плечами явно уязвленная девушка. — Ну ладно, пока. Если я тебе понадоблюсь — спросишь на любой «стометровке», где найти Верку-Прилипалу. Каждый скажет…

И, остановив первую же машину, она уехала. Дима оторопело посмотрел ей в след, затем перевел недоуменный взгляд на довольно улыбающегося Шуру.

— Судя по вашему идиотскому взгляду, вам, молодой человек, очевидно, не совсем ясны некоторые моменты операции «Золушка»?.. — спросил тот.

— Совсем не ясны, — пробормотал Дима. — По одному ботинку, за час… Объясни.

— Потом, потом, Вацман, — похлопал его по плечу Холмов. — Сейчас предлагаю взлохматить гонорар. Угощаю!

И они направились к видневшемуся неподалеку гастроному.

— Дело, Вацман, в общем-то оказалось довольно ерундовым, хотя по началу произвело впечатление абсолютно безнадежного, — произнес Холмов, откупоривая бутылку «Шабского». Они снова сидели у себя на Пекарной, 21б. За окном шумел ветер, шел проливной дождь, а в комнате было тепло и уютно: потрескивал обогреватель, под потолком зависли клубы табачного дыма, а на столе, приятно радуя глаз, громоздились бутылки с вином и пивом. — Самое несложное, конечно, было определить род занятий нашей визитерши. Понимаешь, Вацман, я сразу обратил внимание на то, что материя возле змейки на ее юбке изрядно поистерлась, хотя сама юбка была еще совсем новая. О чем это говорит? Только об одном: юбку этой даме приходится очень часто снимать и одевать. Думаю, тебе не стоит объяснять, какой категории женщин приходится снимать и одевать юбку по несколько раз в день? Добавь сюда некоторые характерные детали внешности — походка «ноги на ширине плеч», своеобразная форма бюста — и ответ будет окончательным. Кстати, нужно занести эту мадам в картотеку…