Светлана Бестужева - Женщина в черном

– Вера? – услышала я Пашин голос. – У тебя все в порядке?

– Абсолютно. – Я изобразила в трубку сладкий зевок. – Сейчас ложусь спать. Устала как собака.

– Ты хоть ела что-нибудь?

– Естественно, как всегда. Я тебе завтра позвоню, ладно?

– Ты не одна? Извини…

– Здравствуйте! Конечно, одна и безумно хочу спать. Пока.

– Пока, – холодно ответил мой друг. Ничего, переживет. Не будет лезть в душу без приглашения. Я пошла переодеваться: есть у меня одежка специально для таких случаев. Несколько лет тому назад увлекалась каскадерством, даже в паре фильмов снялась. Вот и пригодилось.

Из прихожей крикнула Кеше, что ухожу. Он что-то там вякнул, но возвращаться и переспрашивать не хотелось.

Во-первых, примета нехорошая, а во-вторых, терпеть не могу, когда мужики плачут.

Вера никак не может понять, что способна ввести в заблуждение кого угодно, только не меня… Тридцать лет знакомства и двадцать вполне осознанной любви к ней сделали меня просто «вероведом». Я-то знаю: когда она врет, у нее совершенно особенный голос – предельно искренний…

Все ее зевки по телефону, тон оскорбленной невинности, смертельное желание спать были откровенным враньем. Слишком правдивые интонации звучали в ее репликах. Ну, очень убедительные…

Хуже всего было, что скрывали от меня не мужчину – тут готов побиться об заклад на что угодно. Не утаила бы Вера ни интрижку, ни внезапное страстное чувство к какому-нибудь прекрасному незнакомцу. Значит, моя дорогая подруга вляпалась в очередное приключение и прекрасно знает, что я его не одобрю. Поэтому врет.

Не в моих привычках следить за ней, но в этот вечер мне стало как-то особенно не по себе. До одиннадцати просидел я в своем кабинете Московской прокуратуры на Новокузнецкой, пытался разобраться с текущими делами. А после разговора с Верой понял, что поеду не в свою холостяцкую обитель, а к ней. То есть не в гости, конечно, а к ее дому. И постараюсь на месте разобраться с ситуацией. Я же все-таки сыщик, хоть и в прошлом. Но «прошлых» сыщиков не бывает.

Привычные действия, которые совершаются каждый раз, когда собираешься сесть в машину, заводишь ее, проезжаешь первый десяток метров, немного отвлекли от тревожных мыслей. Потом мысли вернулись, а вместе с ними пришло то, во что никто из моих друзей, а тем более коллег, никогда не верил и не верит: чувство близкой опасности, не раз спасавшее меня в чрезвычайных ситуациях.

Что на сей раз затеяла Вера? Гадать абсолютно бесполезно, поскольку ответ был однозначным: все, что угодно. Эта женщина могла случайно оказаться замешанной в ограблении сберкассы, кинуться в пылающий дом на последний этаж спасать чью-то любимую кошку, перейти по карнизу с окна на балкон, чтобы подруга могла попасть в запертую квартиру с забытыми внутри ключами… Бывало и хуже, хотя обычно я узнавал об этом, когда самое страшное было уже позади. Но пару раз приходилось вытаскивать ее из крупных неприятностей, которые могли бы обернуться куда большими сложностями – до тюрьмы включительно. Самое удивительное, что попадала она в такие переплеты помимо своей воли и исключительно бескорыстно. Однажды, например, по доброте душевной помогла уехать с места преступления убийце-рецидивисту. Как он ее оставил в живых, не понимаю по сей день. До суда дело не дошло: парня поймали через неделю и на радостях согласились забыть кое-что из предыдущих событий. Вечное Веркино везение…

Вера – мой добровольный крест. Такой же, как моя фамилия. Я уже устал объяснять, что происхожу из обрусевших немцев. А когда прочитал где-то, что фамилию Шервуд носил человек, «заложивший» царю Николаю I все тайное общество декабристов, вообще перестал что бы то ни было объяснять. Стукачей не жалуют ни преступники, ни сыщики, и числиться его потомком как-то не хотелось. Уж пусть лучше считают евреем.

Когда в первый раз сделал Вере предложение, она сказала, что не сможет выйти за меня замуж по двум соображениям. Во-первых, не готова исполнять роль безмолвной и хозяйственной мадам Мегрэ. По ее представлениям, именно так я и мыслил свою жену. Во-вторых, сочетание «Вера Шервуд» для нее, видите ли, неблагозвучно. Вот так два моих креста слились в одну – весьма могучую! – тяжесть.

Мысли мои невеселые прервал резкий свисток и мелькнувший где-то сбоку светящийся жезл: моя милиция меня бережет по-прежнему… Переулок… Обычно темный, сейчас был ярко высвечен фарами двух милицейских машин. Удостоверение следователя-важняка произвело нужное впечатление: из категории подозреваемых – безразлично в чем – меня сразу же исключили.

– Проблемы? – спросил я, уверенный, что вразумительного ответа не получу.

– Да нет, мелочь, хотя с другой стороны… – Лейтенант помялся. – Нам позвонили, вроде бы здесь стрельба, две машины столкнулись. А на самом деле ни машин, ни стрельбы. Сбили кого-то, судя по всему. Вот видите, лужица крови, а перед ней четкий след. Тормозной. Но пострадавшего нет, а определять по отпечаткам шин машину…

На эти отпечатки я насмотрелся недели две тому назад, когда на ее «Волге» мы ездили за город. Угодили в такую грязь, что битых полчаса пытались выбраться на сухое место. Это удалось сделать только потому, что один из моих приятелей-умельцев в свое время поставил на Веркину древнюю тачку форсированный мотор. И теперь она могла развивать скорость не хуже гоночной, а тяга была отменной, как у джипа. Она потому иномарку не покупала, хотя возможности, как говорится, имеются… Пижонка наоборот!

– Да, дело гиблое, – поддакнул я милиционеру, кивнул и сел обратно в машину.

На самом же деле для меня все стало кристально ясным. Вера сбила кого-то, скорее всего по его же собственной вине, подобрала и в лучшем случае отвезла в больницу. Значит, завтра мне придется объясняться с коллегами – специалистами по дорожно-транспортным происшествиям. В худшем же (а скорее всего так оно и произошло) – повезла пострадавшего к себе на квартиру. А уж тут прогноз становился маловероятным. То есть можно предположить все: от необходимости найти солидную сумму для компенсации телесных повреждений до… до чего угодно! Например, очередного романа, поскольку налицо имелся очередной «несчастненький», то есть излюбленный Верой тип мужчин. Я развернулся и поехал домой. Судя по телефонному разговору, во мне она в данный конкретный момент не нуждалась. А романы – это без меня.

У Веры есть непогрешимый талант: выбирать людей, которые в качестве спутников жизни ей не подходят абсолютно. Хотя не знаю, кто в принципе мог бы подойти. Во-первых, на начало романа мужик должен быть как можно более неустроенным и неприкаянным – в идеале бездомным и пьющим непризнанным гением. Эта женщина начинает делать из него человека, ухаживает за ним, как за больным и капризным ребенком, устраивает на работу, поддерживает материально. И вдруг (момент предугадать невозможно) начинает страстно желать, чтобы ее партнер превратился в супермена-интеллектуала, носил бы ее на руках, снисходительно говорил бы «глупышка моя» и мимоходом неплохо зарабатывал, будучи уже признанным гением. Даже если мужик может все это осуществить, он категорически не желает, поскольку уже избалован Верой до посинения.