Бу Бальдерсон - Министр и смерть

— Наверное, — подтвердил Министр. — Я в этом ничего не смыслю. Меня, ты, может быть, знаешь, сделали председателем Шведской футбольной ассоциации. «Председателем должен быть министр, — сказал премьер, — мы уже так долго сидим в правительстве, что потеряли гибкость суставов. А ты — молод и здоров». Я пробовал объяснить ему, что совершенно не разбираюсь в футболе, и просил назначить меня председателем теннисного союза — у меня в самом деле очень хороший удар справа у сетки, — но они только посмеялись. «Теннис — спорт белой расы господ! Спорт королей и Валленбергов! С таким же успехом ты можешь кататься на яхте во Флоридской бухте с герцогом и герцогиней Виндзорскими! Нет, ты будешь у нас председателем футбольной ассоциации! Это создаст тебе имидж в народе!» Но я ровным счетом ничего в футболе не понимаю. В последний раз, когда я делал первый пинок, кажется, это была игра против сборной Дании, я попал по мячу только с третьей попытки. Два раза я разбегался, трибуны надо мной ревели, и в результате пинал... воздух! Потом рядом со мной на трибуне маленький мальчик сказал отцу: «Папа, он бежал, как большая корова!» Скоро новый чемпионат страны, и мне скорее всего снова придется пинать мяч. Как же все-таки это делается?

Да, как же все-таки это делается, думал я, глядя на плюшевого тигра, скалившегося на меня через заднее стекло ехавшей впереди автомашины. Как всего за один день из простого начальника отдела делается министр и серый неприметный чиновник становится руководителем крупнейшего в стране ведомства, не обладая ни нужными знаниями, ни убеждениями, ни даже честолюбием?

Не могу сказать, чтобы я совсем не представлял себе, как устроен хитроумный лабиринт современной политики. Мне известно, например, что можно достичь высшей в стране должности, не имея никаких выдающихся заслуг, а всего лишь усердно служа правящей партии. Мне известно, кроме того, что можно стать министром по старой дружбе или же по причине общепризнанной незлобивости характера.

Все это, как я уже сказал, мне известно. И все же я никак не могу понять того, что произошло с моим родственником.

Мой зять Министр стал министром из-за галош. Он носил слишком большие, не по размеру, галоши.

Однажды, уже довольно много лет назад, скверным дождливым утром нынешний Министр, и он же — тогдашний начальник отдела, прошаркал по коридорам Дома правительства в свой кабинет. Он снял шляпу и плащ, бросил на стол утреннюю газету, просмотренную по дороге в трамвае. Вспомнив карикатуру на первой странице, начальник отдела улыбнулся. Потом поднял ноги: естественно, сначала одну, а потом другую, и галоши послушно попадали с его ног. Они были непомерно, до невероятия ему велики. Он уже много раз собирался заполнить в них лишние пустоты чем-нибудь подходящим, но каждый раз вспоминал, что читал где-то: все вещи и предметы, часто попадающие в воду, от этого понемногу сжимаются, и все откладывал и откладывал задуманное с одного дождливого дня на другой в надежде, что чудодейственные силы природы сами поработают за него. В сущности, галоши нравились ему и большими, такими, какими они были. Они так удобно снимались и надевались. Правда, в то утро, о котором сейчас идет речь, начальник отдела заметил, как остановился в коридоре и посмотрел ему вслед заместитель министра. Выражение лица у него при этом было несколько озадаченное. Начальник отдела не замедлил сообразить: внимание его превосходительства привлек необычный способ передвижения. (Известно: человек в чересчур больших галошах приобретает при ходьбе характерную скользящую походку из-за того, что боится галоши потерять.) Твердо решив высочайшего внимания к себе более не привлекать, начальник отдела пошарил в карманах, надеясь выловить из них пару носовых платков, и, естественно, нашел только один. Когда он шагнул к столу, чтобы взять ножницы и разрезать платок надвое, взгляд его упал на газету с карикатурой, и он решил использовать вместо платка ее. Он развернул газету, еще раз скользнул взглядом по сатирическому рисунку и принялся раздирать номер на части.

В этот миг в кабинет без предупреждения вошел премьер-министр.

Можно представить, как глубоко он был взволнован. Одна из влиятельных утренних газет поместила в тот день передовую с самыми наглыми личными нападками. Статья обвиняла его в раздувании инфляции и грабеже престарелых граждан страны. С той же полосы кричала иллюстрирующая передовую аллегорическая карикатура. Премьер был изображен на ней в виде кота, лакающего молоко из чашки, по канту которой бежала надпись: СБЕРЕЖЕНИЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ. (Всякий, кто знаком с изображением премьер-министра в виде кота, не может не признать, что оно его не украшает — складки в уголках рта придают морде животного выражение хитрости и какого-то хищного вероломства.) Облако зигзагообразной штриховки, выплывающее из носа кота, очевидно, намекало на довольное урчание животного. Но и этого мало. На заднем плане виднелась кошка: с кислой миной на морде она украдкой смахивала накопившуюся в уголке глаза слезу. Проницательный читатель легко угадывал в ней сходство с матерью премьера, которая тогда еще была жива. В довершение ко всему написал статью властитель дум того времени — многолетний лидер шведской социал-демократии, незадолго перед тем покинувший партийные ряды с шумным скандалом.

Понятно поэтому, как нуждался премьер-министр в сочувствии и поддержке. То, что он увидел, войдя в комнату, должно было обрадовать и утешить его.

А увидел он склонившегося над столом и терзавшего в пух и прах ненавистную карикатуру чиновника — сотрудника, который, как подумалось тогда премьеру, всегда казался ему необыкновенно симпатичным и компетентным. Лицо чиновника перекашивала гримаса неистового гнева. (Надо сказать, что физиономия Министра, когда он рвет что-нибудь, всегда приобретает особые натужные черты. В такие минуты он похож на человека, решившего голыми руками сокрушить телефонный справочник.) От переизбытка эмоций на глазах у начальника отдела выступили слезы. (От самой площади Норрмальмсторг в лицо ему хлестал дождь.)

Столь спонтанное проявление преданности способно растрогать даже самую деловую и сухую натуру.

Чувство тут же породило идею. Премьер воскликнул:

— Вы — член партии?

Начальник отдела, только теперь заметивший присутствие высокого начальства, ошалевши от неожиданности, просипел «нет».

— Тем лучше! — выкрикнул премьер-министр. — Лучше искренне сочувствующий нашим идеалам беспартийный, чем десяток виляющих хвостом подхалимов! Я отдам тебе министерство внутренних дел! Можешь называть меня запросто — Таге!

Впоследствии Министр не раз утверждал, что на этой стадии переговоров он энергично противился назначению, хотя скорее всего ему удалось выдавить из себя только пару бессвязных и путаных слов, каковые, вероятно, и были восприняты главой правительства как благодарное изъявление согласия занять предложенный пост.