Татьяна Королева - Позор семьи

По дороге домой я думала. Думала, стиснув виски пальцами. Вик прав.

Вик всегда прав.

На самом деле мне не нужен муж. Мне даже секс не так уж нужен!

Я просто не хочу работать. Надо признаться в этом хотя бы себе и решить, как жить дальше. Неизвестный, но великий, еще более мудрый, чем гражданин Полторак, человек сформулировал впечатляющую максиму: кто понял жизнь, работу бросил.

Что меня ждет, если я брошу работу?

Не просто брошу работу, а при этом еще не выйду замуж за Трюфанова…

Скандал с отцом и отсутствие денег.

Денег я трачу довольно немного — наверное, с фантазией плохо!

Если отказаться от винтажного тряпья, которое мне все равно некуда носить, от дорогущей косметики, которая все равно без вкуса, цвета и запаха, от книжек и фильмов — их у меня уже припасено на много лет вперед, — от всей буржуазной шелупони, то денег мне надо очень скромно. Если жить в Лидсе, не придется платить за жилье, только жизнь в Британии не из дешевых!

А вот если сдать ту квартиру состоятельным русским студиозусам, а самой остаться жить здесь…

Я нащелкала в столбик расходы за трафик и телефон, съестные припасы и прочее имущество, без которого не обойтись совсем никак. Раз с отцом я поругаюсь кардинально, значит, придется приплюсовать еще и деньги на съем квартиры.

Надо вспомнить, сколько платила за квартиру Аленка. Так…

Какие-то деньги у меня уже есть. Вытащила заначку и пересчитала. Получилось до обидного мало — почти все мои доходы пришлось выгрести на взятки и подачки!

Я попыталась вспомнить, кто и сколько денег мне заплатил за прошлый «отчетный период», и грубо прикинула, как долго мне придется проработать, чтобы потом просто жить и радоваться…

Ё… Не месяцев, а много лет! Мне придется сперва мантулить годы и годы, а потом едва сводить концы с концами…

Тем более жалко тратить деньги на одежду — но весь мой зимний гардероб остался в Англии! Я ничего не брала с собой, я ведь собиралась туда возвратиться. Придется попросить Вика, чтобы отправил вещи сюда курьерской почтой. Или не стоит…

Вик и так за последние дни пережил слишком много стрессов.

Человеку, который спит в пижаме с логотипом фан-клуба Гарри Поттера, вообще будет сложно строить карьеру в реальных условиях российского рынка.

Надо помочь ему адаптироваться.

Плотный облысевший мужчина в сереньком гражданском костюме снял круглые очки, положил на стол рядом с газетой и стал увещевать Вика:

— Посмотрите в окно, молодой человек, что вы там видите? — За пыльным стеклом по потускневшим улицам мчались потоки грязной дождевой воды, уносили в небытие последние осенние листья, а на небе тоскливыми клиньями уплывали в будущее вчерашние серые тучи, — Это Россия! И какого консула я могу вызвать здесь российскому гражданину?

Мужчина сочувственно посмотрел на Вика:

— Виктор Владленович, история про пятьдесят фунтов клерку в билетной кассе, разумеется, характеризует вас как порядочного человека — но я в нее не верю. Уж простите — должность обязывает! Для вас же будет лучше вспомнить, кому из сотрудников посольств или консульских учреждений, здесь или в Британии, и при каких обстоятельствах вы передавали взятки. Вспоминайте, а я пока ознакомлю вас с тревожной статистикой, — Он снова водрузил на крупный нос очки и стал просматривать газету, — Число лиц, пропавших без вести, в нашей области растет…

Вздохнул, оторвался от печатного текста:

— А ведь я, Виктор Владленович, беседую с вами только из уважения к Веронике Георгиевне. Я здесь — добрый следователь! Был бы недобрый — порылись бы ребята у вас в вещичках, нашли кокаин или того хуже — тротил. Приедет сюда некий Чупаха, станет объяснять мне, следователю с тридцатилетним стажем, как надо проводить дознание, и отпинает вас ногами так, что арабский вспомните! Человек в федеральном подчинении, считает, что ему все можно. А я не сторонник таких методов. Я представитель старой школы — советской, и мне за это не стыдно. Я — гуманист, за каждой единичкой в статистике привык видеть живого человека. Ну, не будь я гуманистом — я давно позвонил бы Шеремету…

Иглин холодно посмотрел на Вика и тщательно вытер носовым платком ладони.

— Вы еще очень мало знаете своего работодателя, он человек с обостренным чувством справедливости! Учитывая все обстоятельства, вы не просто лишитесь работы, — он развернул газету перед Виком и отчеркнул ногтем нужную строку, — вы приумножите вот эту вот печальную статистику! Исчезнете. Вас просто не будут искать…

Изображение прервалось помехой и снова появилось. Заметно побледневший и очень испуганный Вик опасливо устраивался на стуле.

— Виктор Владленович, надо быть осторожнее! Мебель у нас старенькая, можете снова упасть и получить бытовую травму. Мой вам хороший, добрый, почти отеческий совет — не выносить сор из избы, а все подписать! Ведите себя разумно, и вы успеете на самолет, уже сегодня будете в Лондоне!

Я отвернулась.

Мне очень жалко Вика, но помочь ему я уже не могу — он сейчас летит в самолете в Лондон и скоро приступит к новым должностным обязанностям, а я смотрю видеозапись содержательной беседы, в которой Вику пришлось участвовать перед отлетом, и читаю аккуратно заверенные нотариусом долговые расписки.

— Огромное спасибо!

Александр Исаевич Иглин, известный в широких кругах как Берия, предпочитал скромный серый костюмчик полковничьему мундиру, кабинет имел опрятный и не по должности скромный, а деньги считал быстро, как банковский служащий. Пересчитал и выложил передо мной четыре американские сотни и двести фунтов в купюрах разного достоинства:

— Часы брать у него не стали — они новые максимум пятьсот долларов стоили, а остальные вещички очень скудные, — Александр Исаевич отечески похлопал меня сухой холодной ладонью по запястью: — Вероника, если вы хотите, чтобы эта история пришла к благополучному финалу, вам надо сказать папе…

— Сказать отцу, что Вик мне должен столько? — ужаснулась я и уверенно предположила: — Папа его сразу выгонит! И где же он тогда возьмет деньги, чтобы мне отдать? Он не богатый!

— Ника, для такой юной девушки вы производите впечатление разумного человека! Это у вас наследственное, — проникновенно улыбнулся Александр Исаевич, — Поэтому послушайте меня: я достаточно хорошо разбираюсь в людях и вашего папу знаю много лет, и знаю гораздо лучше, чем вы… Он человек эмоционально неустойчивый — это понятно, характерное свойство людей с синдромом ложной абстиненции, но тоже достаточно разумный. Зачем Шеремету держать вас здесь долго? Он же сам не может объяснить, в каком порыве привез вас сюда из Англии, не представляет, чем вас теперь занять, охотно выдаст замуж, отправит обратно и будет спокойно жить дальше…