Саша Антонова - Продавец фокусов

Впереди что-то шевельнулось, и голос с ярко выраженной алкогольной модуляцией спросил:

— Закурить не найдется?

Я пискнула и рванула вперед, не разбирая дороги, но далеко убежать — не получилось. Пьяный вампир уцепился за рукав куртки.

— Ты куда? А поговорить?..

Дальнейшее помню, как в тумане. Я вырывалась, вампир требовал понимания, Палыч орал в сумке благим матом, то ли подавал голос в защиту одиноких женщин, то ли в пылу борьбы я задела его больное ухо.

В минуты опасности люди реагируют двумя способами: кричат от страха или теряют голос. Я отношусь ко второй категории. Горло перехватил речевой спазм, и зов о помощи застрял на полпути. Уши тоже заложило, и звуки доносились до меня, как через подушку.

О том, что пришло избавление, я поняла не сразу. Вдруг оказалось, что пьяный вампир испарился, я сижу на асфальте, а надо мной кто-то наклонился, и терпеливо спрашивает:

— Девушка, с Вами все в порядке?

— Кажется, да… — засомневалась я.

Благородный спаситель подхватил меня подмышки и поставил на ноги.

— Разве можно ходить вечером в одиночестве в таких местах! — ворчал рыцарь совсем, как баба Вера.

— Я не одна, а с Лаврентием, — оправдывалась я, ощупывая руки и ноги в поисках увечий.

— Хорош Ваш Лаврентий. Сбежал с поля боя, бросив Вас на произвол судьбы. Грош цена такому Лаврентию!

— Ой! Он действительно сбежал! — подняла я с асфальта похудевшую сумку. — Лаврентий Палыч! — заметалась я под аркой.

— Лыч, лыч… — ответило мне эхо.

Улица выглядела вымершей, кота нигде не было видно. Во дворе тоже было пустынно, как будто мы уже пережили третью мировую войну.

— Может быть, он уже дома сидит, чай пьет? — спросил рыцарь в доспехах из джинсов и куртки-канадки нараспашку.

Оказалось, что он тоже бегает со мной рядом, принимая участие в поисках Лаврентия.

— Вряд ли, у него нет ключей от квартиры, — усомнилась я. — Да и чай он не любит.

— Какой он на вид? Сколько лет? Во что одет? — уточнил спасатель.

— Усатый, с забинтованным левым ухом. Сколько лет — не знаю, но выглядит достаточно взрослым. Одет в шкуру, полосатую, — сосредоточенно перечисляла я приметы.

— Он что, неандерталец? Почему одет в шкуру?

— Да во что ж ему еще быть одетым?! — возмутилась я его бестолковости.

— Девушка, может быть Вас в травмопункт отвезти? — осторожно предложил благородный спасатель беззащитных и обездоленных.

Мы как раз прочесывали квадрат в районе детской песочницы.

— Лаврентий Палыч! — безнадежно позвала я в последний раз. — Кис, кис, кис…

— Мяу! — раздался жалобный призыв о помощи с ближайшего дерева.

Лаврентий сидел на самой верхотуре, чудом удерживаясь на тоненькой ветке.

— О, Господи! — проворчал мужчина и сунул мне в руки свою куртку и шарф.

Надо признать, героизм он проявил до конца, и, несмотря на отчаянное сопротивление Палыча, снял того с насеста. Мы затолкали упирающегося кота в сумку, и тут настала моя очередь проявить свои лучшие качества.

— Пойдемте, я забинтую Ваши кровавые раны, — предложила я, сочувственно рассматривая царапины на его щеке и руках.

Из комнаты бабы Веры неслись предсмертные хрипы.

— Мария, это ты? — уточнила тетушка из своей кельи. — Задрай дверь на все запоры, в программе «События» сказали, что причиной смерти Куприяна стало отравление не фитонцидами, а цианидами.

Я послушно выполнила тетушкину просьбу, чем привела в трепет своего благородного избавителя. Да и было чему удивиться. Дело в том, что покойный муж бабы Веры был на все руки мастер. Еще на заре эпохи тотального увлечения укреплением дверных коробок, он притащил откуда-то сейфовую дверь и приладил ее вместо хлипкой прежней конструкции. На бронированном монстре имелось поворотное колесо, как на крышках люков в подводных лодках или в бомбоубежищах, и при желании мы могли выдержать атаку осадных орудий.

— Баба Вера, я не одна, — предупредила я, ведя раненого в кухню.

Царапины оказались пустяковыми, Лаврентий лишь попугал незнакомого человека. Но долг гостеприимства заставил меня отнестись к обязанностям медсестры с полной ответственностью. Поэтому я от души обработала следы когтей перекисью водорода и наклеила на руки несколько пластырей.

При свете люстры спаситель мне понравился еще больше, чем в темноте. Высокий рост и солидный разворот плеч я заметила еще во время поисков кота. А сейчас с удовольствием отметила интеллигентное лицо, насмешливые глаза в пушистых ресницах, обаятельную улыбку и ямочку на подбородке.

Предсмертные хрипы прекратились, и в двери появилась тетушка в розовом нейлоновом халатике, мой подарок на Восьмое марта.

— Здравствуйте, молодой человек! — пропела она. — Маша, что же ты не предупредила, мы бы достойно встретили твоего знакомого. Да, Вы садитесь, голубчик. Маша мне много о Вас рассказывала, у Вас такая красивая машина!

Я пнула бабу Веру под столом ногой.

— Что с Вами случилось? Надеюсь, это следы не Машиного маникюра у Вас на лице и руках? Неужели, она Вас так ревнует? Ха-ха-ха…

Я опять пнула бабу Веру под столом.

— Ах, что я говорю!.. Соловья баснями не кормят… Вот, блинчики… Еще тепленькие! — тетушка ловко метнула на стол блюдо с горой блинов, исходивших паром и таким запахом, что даже закружилась голова. — Откушайте… Так как Вас зовут? — тараторила она, расставляя тарелки, перекладывая варенье и мед в вазочки, и разливая чай в чашки.

— Илья, — ответил рыцарь, уплетая блинчики с абрикосовым вареньем.

— Баба Вера, мы познакомились только что. Молодой человек помог мне достать Лаврентия с ветки, когда тот выскочил из сумки и забрался на дерево, — строго сказала я, чтобы избежать дальнейших недоразумений.

Тетушка ненадолго замолкла, делая оргвыводы.

— А позвольте узнать, — не утерпела она. — Вы где-то здесь живете поблизости или проездом оказались в наших краях?

— Я к знакомому заезжал, он здесь рядом работает.

— Вы ешьте, не стесняйтесь… Надеюсь, Вы не очень торопитесь домой, к семье? — задала баба Вера свой излюбленный провокационный вопрос.

— Нет, не тороплюсь. У меня семьи нет, я в разводе… А блины у Вас замечательные и варенье вкусное.

Я почувствовала, что баба Вера разочарована ответом. Разведенных мужчин она не жаловала. «Одну бросил, значит и тебя бросит», — делилась она житейской мудростью.

— Ну, надо же, и не засахарилось даже… — покрутила тетушка в руках вазочку с абрикосовым вареньем. — А ведь банка с сорок девятого года стоит на балконе.

Илья поперхнулся и потерял интерес к блинам.

Гость не стал долго засиживаться. Мы тепло простились, я даже поправила ему на шее шарф в сине-зеленую шотландскую клетку. Он поблагодарил за медпомощь, посоветовал не ходить в безлюдных местах в одиночку и лучше присматривать за Лаврентием, однако, номер моего телефона не попросил… Ну, и ладно. Не больно-то и хотелось. Это только баба Вера считает, что в таких девушек, как я, влюбляются с первого взгляда и до гробовой доски, главное, чтобы взгляд был правильным. Зеркало безжалостно говорило, что ничего особенного в Марии нет: миниатюрная блондинка с хорошеньким носиком и глазами зеленовато-коричневого цвета, но не более. Ни тебе чувственных губ, ни египетского разреза глаз, ни роковой загадочности. В утешительных целях тетушка утверждала, что женщина должна быть грациозным ландышем, а не монументом, подобно статуе Свободы.