Ирина Волкова - Я, Хмелевская и труп

– Приятно, что ты так беспокоишься обо мне, – заметила я. – Тебе, конечно, и в голову не приходило, что со мной могло что-то случиться.

– Разве с тобой что-то случилось? – одарила меня прозрачным взглядом Адела. – А, кстати, где мой «Мерседес»? Надеюсь, ты его не разбила?

– Хуже, – сказала я. – Но прежде, чем я тебе что-то расскажу, мне нужно поесть, принять душ и сжечь одежду и обувь.

Подруга недоверчиво уставилась на меня.

– Ты собираешься сжечь английское вечернее платье и модельные итальянские туфли? – уточнила она. – И после этого жалуешься, что издательства тебе мало платят?

Я безнадежно махнула рукой.

– Так всегда поступают, когда речь идет об убийстве, – объяснила я. – Только дай мне сначала поесть!

– Ладно, пойдем на кухню, – сдалась Адела. – Кажется, в холодильнике есть копченый угорь и черная икра. Это подойдет или сосиски сварить?

– Подойдет, – сказала я, плюхаясь на кухонный диванчик.

– А ты что, действительно убила кого-либо или просто сюжет для детектива придумываешь? – поинтересовалась Адела, ловко нарезая угря и щедро намазывая икру на тост. – Надеюсь, с моей машиной ничего не случилось, а то после ссоры мне Бобчик новую вряд ли купит.

– С машиной все в порядке, если не считать того, что у нее проколота шина, а в багажнике покоится труп Росарио Чавеса Хуареса.

Рука Аделы, собиравшейся налить мне в бокал минеральной воды, застыла в воздухе.

– Ты шутишь? – спросила подруга.

– Хотелось бы, – вздохнула я. – А ты можешь представить себе, чтобы я протащилась восемь километров пешком по тридцатипятиградусной жаре, чтобы пошутить таким образом?

Адела окинула меня оценивающим взглядом.

– Вряд ли, – сказала она. – По крайней мере, не в таких туфлях.

– Вот и я о том же, – вздохнула я. – Теперь придется платье и туфли сжечь, чтобы нельзя было доказать, что я находилась в машине.

– Но ведь все и так знают, что ты ездишь со мной на машине, – заметила подруга. – Это естественно, что в ней можно обнаружить следы твоего пребывания.

– Ворсинки платья могли случайно упасть на труп, – объяснила я. – Конечно, это маловероятно, но исключать такую возможность нельзя. А туфлями я наследила около машины с трупом, кроме того, на них, даже если их помыть, все равно останутся микрочастицы почвы с просеки. Я не хочу рисковать.

– А как Чайо попал в багажник? – поинтересовалась Адела.

– Если бы я знала, то не стала бы жечь вещи, – пожала плечами я. – Еще не хватало, чтобы это убийство мне пришили.

Внезапно Адела вздрогнула и побледнела.

– Что с тобой? Тебе что-то известно? – спросила я.

– Это Бобчик, – прошептала Адела, неуклюже опускаясь на диванчик рядом со мной. – Вот уж, чего не ожидала – того не ожидала.

– Бобчик? – удивилась я. – Да вроде он был с тобой.

Некоторое время Адела пребывала в задумчивости, а затем лицо подруги озарила блаженная улыбка.

– Только настоящий мужчина способен на убийство из ревности, – торжественно произнесла она. – За это я могу многое простить.

– А я не могу, – сказала я. – Просто невероятно, что все это доставляет тебе удовольствие.

Вдохновленная неожиданной идеей, Адела вскочила.

– Быстро доедай, и идем к машине, – скомандовала она. – Мы с тобой спрячем труп.

Я чуть не подавилась бутербродом.

– Идем к машине? – повторила я. – Ты что же, всерьез полагаешь, что я способна оттопать еще восемь километров для того, чтобы совершить противозаконное деяние?

– Ты уже совершила противозаконное деяние, не оповестив милицию, – беспечно откликнулась подруга. – А насчет того, что идти пешком действительно не в кайф, ты, пожалуй, права. Поедем на велосипедах.

– Ну уж нет. Я никуда не поеду, – твердо сказала я. – Ты поступай, как хочешь, а я буду сидеть тут и жечь одежду.

– Дело твое, – холодно сказала Адела. – Только если ты не хочешь мне помочь, я немедленно позвоню в милицию и сообщу, что ты угнала мой «Мерседес» и вдобавок из ревности убила моего бывшего возлюбленного.

– Ну ты даешь! – восхитилась я.

– Я делаю это ради любви, – гордо вскинув голову, объяснила Адела.

Для прогулки на велосипеде Адела одолжила мне свою майку, шорты и босоножки. Восемь километров – путь неблизкий, и по дороге я решила выяснить, чем малахольный Бобчик на сей раз не угодил моей темпераментной подруге.

– А из-за чего вы поссорились? – спросила я.

– Он хотел, чтобы мы поженились! – с видом оскорбленного достоинства сообщила Адела.

– Неужто он осмелился сделать тебе столь непристойное предложение? – съязвила я.

– Если бы только это, – мрачно сказала Адела. – Все гораздо хуже. Он хочет ребенка. Видишь ли, фармацевтической империи в ближайшее время понадобится наследничек.

– Ну зачем ты так, – тоном утомленного психотерапевта произнесла я. – Мужчины, конечно, странные существа, и иногда у них даже возникает извращенное желание иметь ребенка от любимой женщины. Не стоит из-за этого швырять в них камни.

– Табуретки, – поправила меня подруга. – И пуфики.

– Извини, похоже, я потеряла нить разговора. – Я тупо взглянула на подругу и чуть не въехала в дерево. – При чем тут табуретки и пуфики?

– Я швырнула в него табуреткой и пуфиком, – объяснила Адела. – Вернее, сначала пуфиком, а затем табуреткой. Пуфиком до того, как он ушел первый раз, а табуреткой после того, как он вернулся.

– За то, что он хотел на тебе жениться? – осторожно поинтересовалась я.

– За то, что он хотел надеть на меня цепи рабства, – гордо произнесла подруга. – Пусть не думает, что сможет меня купить.

– И ты бросила в него табуреткой непосредственно после того, как он сделал тебе предложение? – История была столь захватывающей, что я позабыла и о жаре, и о предстоящем укрывании трупа.

– Нет, конечно. Что я, дикая, что ли? – возмутилась Адела. – Я вообще веду себя очень культурно, если, конечно, меня не доводят. Просто после того, как он сказал, что хочет ребенка, я заявила, что он сам стоит целого детского сада и мне надо дать медаль за то, что я его воспитываю и терплю, а потом я заявила, что в ближайшее время размножаться от него не собираюсь.

– Ты так и сказала «размножаться»? – уточнила я.

– А что? – удивилась Адела. – По-моему, я достаточно четко сформулировала свою мысль.

– Отличная формулировка, – похвалила я. – И что же Бобчик?

– Он мне что-то сказал, уж не помню точно что. Потом мы поругались, я бросила в него пуфиком, и он уехал. Вернулся он уже утром, около одиннадцати. Я разозлилась, что он где-то шляется по ночам, оставляя меня одну, и мы снова поругались. Он осмелился заявить, что я эгоистична и инфантильна, и я, защищая свою честь, бросила в него табуреткой, а он поклялся, что больше даже не посмотрит в мою сторону. Потом он сел в машину и уехал, а я позвонила тебе. Вот и все.