Светлана Бестужева-Лада - Загадки шестнадцатого этажа

Этот злосчастный январский вечер ничем не отличался от остальных. Мы с мужем мирно си¬дели в своей квартире на шестнадцатом этаже панельного дома и занимались каждый своим делом. Муж смотрел телевизор, я раскладывала пасьянс. Диссонанс в эту идиллию вносило только странное поведение моей любимой домашней кошки Мисюсь. Около десяти часов она начала царапаться во входную дверь, скулить и вообще вела себя как собака, которой приспичило.

Пару раз я подходила к двери, прислушивалась, выглядывала в глазок, но ничего, подозрительного не обнаружила. Да и проверяла больше для того, чтобы указать кошке на неадекватность поведения. Соседи слева в очередной раз сдали свою квартиру, но пока было еще неизвестно — кому. Посему апартаменты временно пустовали. А соседи из квартиры напротив начинали семейные разборки не раньше часу ночи, так что и там пока не могло быть ничего интересного, о чем Мисюсь знала не хуже меня.

Наконец мое терпение лопнуло:

— Ну вот что, киса, — заявила я своей любимице, — сейчас мы пойдем и посмотрим, что ты там нанюхала, и если это — очередной бродячий кот, то я тебя для начала выдеру, а потом дам таблетку «антисекса». Ты меня достала, боевая подруга.

Я взяла Мисюсь на руки и приоткрыла входную дверь. Прямо перед дверью в неестественной позе лежал человек. А вокруг головы у него расплывалось густо-красное пятно.

Мне удалось сделать одновременно четыре дела: захлопнуть дверь, уронить кошку на пол, наступить ей на хвост и издать полузадушенный вопль. Последний, правда, был перекрыт мощным протестом Мисюсь, которая до смешного бережно относится к своему хвосту. После этого я бросилась в комнату, где мой супруг вполглаза смотрел какой-то гангстерский сериал.

— У нас на площадке, кажется, лежит труп, — прошептала я.

— Кажется — лежит, или кажется — труп? — невозмутимо потребовал уточнений мой драгоценный. — И вообще ты, по-моему, сегодня ничего уже писать не собиралась.

— Вызови милицию! — наконец вернулся ко мне голос. — За нашей дверью какой-то мужик в крови плавает.

Кажется, супруг понял, что это — не плод моего буйного воображения, незаменимого, кстати, при написании детективов, чем я, собственно, и занимаюсь. Во всяком случае, он встал с кресла и пошел лично убедиться в том, что труп действительно есть. Мисюсь, естественно, увязалась за ним. Тридцать секунд спустя раздался звук резко захлопнувшейся двери и… истошный кошачий мяв. Определенно, киска сегодня останется бесхвостой.

Супруг набрал «02». Я насчитала всего-навсего десять гудков, когда там наконец-то сняли труб¬ку. Правда, потом дело пошло веселее. Минут через двадцать мы услышали характерный шум лифта, остановившегося на нашем этаже, и бросились встречать милиционеров.

Их оказалось трое, все с автоматами, а один еще и с рацией. И приехали грамотно: на пассажирском лифте и на грузовом. В основном, потому, что один из милиционеров в пассажирский лифт просто не поместился бы, даже без автомата. А еще говорят, что дядю Степу Михалков придумал.

— Где труп? — деловито спросил «дядя Степа». Я посмотрела под ноги. Трупа не было. Во¬обще никого и ничего на лестничной площадке не лежало, не валялось, не сидело и не стояло. Прав¬да, густо-красное пятно оставалось на прежнем месте, и его — о ужас! — увлеченно лизала моя драгоценная киска. Только кошки-людоедки мне и не хватало!

— Брысь отсюда, зар-р-раза! — закипела я. — Труп, то есть тело, то есть ОНО лежало вот тут. И кровь вокруг головы.

— Я видел, — поддержал меня супруг. — Сразу пошел звонить вам, ничего не трогали. Мне показалось, мужик это был.

Один из милиционеров отошел в сторону и начал какие-то переговоры по рации. Взгляды, которые он при этом бросал в нашу сторону, были не слишком дружелюбными, отчего у меня противно засосало под ложечкой. Сейчас решат, что был ложный вызов, и отношения с родным отделением милиции станут напряженными. Они и так далеки от идеала, правда, не по нашей вине.

По другую сторону от лифта в точно такой же квартире, как наша, проживает местная достопримечательность — Алевтина. Бабе около шести¬десяти, но отчества ее никто не знает. Знаменита она не только тем, что никогда не бывает трезвой, но и тем, что одевается всегда по последней моде. Если учесть, что синяки у нее с физиономии практически не сходят, появляясь на самых разных местах, то эффект получается дивный. Летом, например, она какое-то время ходила так: половина лица сине-черно-зеленая, половина — персикового цвета с румянами в тон и золотыми тенями на веке. Все это дополнялось полупрозрачным черным брючным костюмом и золотой цепочкой — на щиколотке. Я целую неделю приставала к мужу, чтобы он купил мне такую же.

— Обязательно куплю, — в конце концов взорвался мой обычно флегматичный супруг. — Как начнешь чертей ловить, вроде Алевтины, я тебе не только цепочку на ногу, я тебе еще и ошейник с намордником подарю.

Такая щедрость сразила меня наповал, и вопрос о цепочке с повестки дня был снят.

Так вот эта самая Алевтина милицию вызывала как минимум раз в неделю. То под ее дверь кто-то подкладывал взрывчатку, то пытались из¬насиловать прямо в подъезде, то, воспользовавшись недолгой отлучкой хозяйки в магазин, сменили замок на входной двери, и она не могла попасть в собственную квартиру. В последнем случае выяснилось, что дверь она пыталась отпереть ключом от почтового ящика. Все остальное было примерно в такой же степени достоверно, так что наша лестничная площадка у милиции уже сидела в печенках. А мы с мужем давно реагировали на соседкины выходки веселым стишком:

В потолке открылся люк:

Ты не бойся, это — глюк.

В тот самый момент, когда я тоскливо размышляла о будущих взаимоотношениях с милицией, на лестничной площадке — легка на помине! — появилась сама Алевтина и с ходу включилась в расследование. На сей раз она была одета с изысканной простотой: закутана в махровое полотенце, бывшее когда-то белым. Новым синя¬ком она еще не обзавелась, зато забыла вставить челюсти, что было не менее эффектно. Самый молодой милиционер даже покачнулся.

— Я слышала, как тут стреляли! — заявила Алевтина. — Два выстрела было. Пистолет с глушителем, стреляли от лифта, а тот, который упал, он хотел пустую квартиру вскрыть.

— С чего вы это взяли? — поинтересовался старший по наряду.

— Да он минут десять около двери вертелся.

— Вы все это из своей квартиры видели?

— Естественно.

Тон был настолько твердый, что усомниться было бы невозможно, если бы… если бы не одна маленькая деталь: из квартиры Алевтины, то есть из глазка на двери, абсолютно невозможно раз¬глядеть то, что делается в противоположном отсеке. Очередной глюк.