Ольга Лукас - Элексир князя Собакина

— Ну хорошо. Так что же тут общего?

— Мне пока трудно ответить. В сущности, ты спрашиваешь о том, что хотел нам сказать этим эликсиром Лев Сергеич. Я не знаю. Но есть у меня подозрение, что речь идет о русской переимчивости.

— Пере... что?

— Переимчивости. Она же всемирная отзывчивость. Еще Достоевский об этом писал.

— А, Достоевский... — Паша зевнул и, чтобы прогнать сон, закинул в горло третью рюмку тяповки. — Достоевский... Ну ладно, до Достоевского мы еще дойдем позже. А пока ты вот что мне скажи: тебе не кажется, что сестричка твоя Вера — просто-напросто засланный казачок?

Петр Алексеевич сел в кресло и тоже налил себе тяповки.

— Если честно, то сегодня у меня появились некоторые подозрения. Как-то уж очень странно, что Тяпов вдруг оказался ее знакомым.

— Ага. А еще страннее вот что. Как-то спросил я ее, как мне в Париже доехать из аэропорта Шарль де Голль до метро Порт д’ Орлеан? У меня, мол, там подруга живет в общаге, все собираюсь навестить.

— Ну и что?

— А то, что она этого не знала. И что такое RER, электричка тамошняя, тоже не знала.

— Может быть, она всегда на машине?

— На машине, да... А вот еще она маман своей все звонила. Спрашиваю ее как-то раз: как там погода в Париже? Жара, говорит, Эйфелева башня плавится. А я посмотрел в сети — плюс пятнадцать.

— Ну и что?

— Ну и то! — заорал Живой. — Шпионка она, твоя сестренка Вера! А может быть, она и не Вера никакая! И не сестренка! И не твоя! Мата Хари, вот она кто!!!

Савицкий замер, не успев донести до рта ложку.

— Эй, кто там Мата Хари? — раздался голос из соседней комнаты.

— Бабст! разбудили!

Паша бросил взгляд на стенной шкаф, прикидывая, можно ли в нем спрятаться, но Костя уже входил в комнату. Смотрел он, однако, не на Живого, а на стол.

— А, тяповка, — поморщился он, с одного взгляда определив главный для себя предмет. — Не фонтан, конечно, но сейчас все сойдет.

Приняв рюмку и крякнув, Костя повторил свой вопрос:

— Я спрашиваю, кто там у вас Мата Хари?

— Паша говорит, что Вера — шпионка Тяпова.

— Какого Тяпова? — не понял Бабст.

— Ивана Ильича. Алкогольного магната, — разъяснил Петр Алексеевич. — Того, чью водку ты только что выпил. И у которого в гостях мы, кстати, находимся. Очень похоже, что Вера шпионила за нами, чтобы узнать рецепт эликсира.

— Да вы что, ребята... с дуба рухнули? — Бабст даже развел руками, не находя слов. — Верочка — шпионка?

— Я не говорю — шпионка, я говорю — очень похоже.

Савицкий рассказал Косте историю воздушного перелета, окончившуюся посадкой во дворе тяповского холдинга. Живой вставлял красочные детали, а после того, как руководитель экспедиции умолк, стал перечислять все случаи, когда Вера вела себя не совсем так, как, по его, Живого, мнению, должна вести себя французская княжна.

— Короче, я подозревал ее с самого первого дня, — заключил он.

— Кого-кого ты подозревал с первого дня? — спросил Бабст, поднимаясь из-за стола. — Веру ты подозревал? А в грызло ты не хочешь?!

Живой тоже вскочил, схватил рыбный нож и изготовился к обороне.

— Костя! Паша! Подождите! Сядьте оба!

Бабста удалось успокоить нескоро. Только приняв двести граммов, он сел в кресло и дал согласие на переговоры:

— Ладно. Давайте разбираться.

— Вот именно, давайте разберемся спокойно, — обрадовался Савицкий. — Паша, если ты ее давно подозревал, то почему ты ни разу нам ничего не сказал?

— А кто бы мне поверил? — пожал плечами Живой. — Любящий брат и еще более любящий академик? Ты только посмотри на него. Он же весь красный, как Тяпка! Если бы я что-то вякнул, меня бы самого выставили из проекта. Вот оно мне надо... Ну, я намекал вам, про миледи говорил... Но при этом ждал, пока она себя выдаст. Вот — привезла сюда, значит, выдала. А лезть против Тяпова — дурных нет. Он человек серьезный, я-то знаю. Даже за черный пиар платит белыми.

— Ты и таким не брезгуешь?

— Шеф, я тебя умоляю. Помнишь лимонад с запахом детской неожиданности?

— Очень было неумно с твоей стороны.

— Я-то что, я бы посмешнее чего придумал. Это Иван Ильич изволил пошутить и велел растиражировать свою шутку по всему Интернету.

— Зачем же ты ко мне приходил, предлагал заплатить, чтобы этой шутки не было? А если бы я заплатил?

— Был бы заказ, а там бы я что-нибудь придумал. Одной рукой был бы за Тяпова, другой — за тебя. Получился бы знатный холивар.

— Шизофреник, — констатировал Бабст.

— А кто это нам говорит? Доктор Фрейд? А ты вообще помнишь, что ты в вертолете вытворял? Оп курый, да?

— Очень плодотворная дискуссия! — прервал их Савицкий. — Значит, так. Подведем итоги. Нам нужно установить, какие у Веры отношения с этим группенфюрером. И я вот что предлагаю: давайте позовем сюда Веру и попросим ее рассказать все начистоту.

— Давайте! — немедленно откликнулся Живой.

Бабст ответил не сразу.

— Ну... давай позовем, — сказал он после паузы. — Только... не дай бог кто-нибудь из вас ее обидит.

Петр Алексеевич подошел к двери и повернул ручку.

Дверь не шелохнулась.

Он нажал на нее плечом. Тот же эффект.

Паша подбежал и постучал в дверь ногой. Никто не откликнулся.

Почетные гости Ивана Ильича Тяпова, не сговариваясь, обернулись и посмотрели на окна. Петр Алексеевич подошел к ним и отдернул занавески.

К окнам были приварены крепкие решетки.

— Все ясно, — сказал Савицкий. — Апартаменты, значит, тюремного типа.

Бабст, не говоря ни слова, кинулся к своему рюкзаку. Он быстро обшарил клапан, а потом вывернул все содержимое на ковер.

Порывшись в вещах, Костя грузно опустился на пол и бессильно уронил руки.

— Украли! — глухо сказал он.

После изгнания ненемцев за ворота Тяповской мануфактуры Маша Голубкова не находила себе места. Сидя в предоставленном ей шефом роскошном «апартаменте», она приводила себя в порядок, но мысли ее все время возвращались к подлому поступку Ивана Ильича.

«А зачем я, собственно, на него работаю? — думала Маша. — Чтобы денег срубить? Нет. Чтоб жилось интересно? Ну да. А где мне было интереснее — полгода на подхвате у Усова или две недели с ребятами в экспедиции? Все, экспедиция кончилась. И испытательный срок тоже. Завтра стану офицером! Форма, кстати, мне офигенно идет, а черная с серебряными петлицами — это вообще будет мега-сексуально. Солдаты, ко мне! Всем восхищаться и глотать слюни три часа. Наверное, дадут неделю отпуска. Сначала пройдусь под окнами у этого придурка Двурожкина, чтоб знал, от чего отказался. Потом — в караоке и три раза подряд спою “Bad Romance ”. Потом сниму квартиру на Чистых прудах. Или лучше с видом на Кремль?..»

Она зевнула и стала думать дальше:

«Интересно, а ненемцы наши как там? До Кремля дошли или в обезьяннике уже сидят? Бедные, вот они с нами попали — еще неизвестно, где хуже, в рабстве у Лиходумова или в Москве без регистрации. У них, небось, вообще никаких документов, они же дикие совсем. И Костя завтра узнает, что у него аппарат украли... Стыдно как-то перед ним. И Петя... Породистый мужик, высокий, задница спортивная... Жаль, что женат. Может, возьмет его Ильич к нам работать? А тут такая я с петлицами. И Костю хорошо бы взять, что он там у себя в музее получает?.. Жалко их всех... Вот кого точно не жалко, так это Живого, урода наглого. Хоть бы он что-нибудь ляпнул при шефе, чтоб его наши парни отлупили. Так ведь ляпнет и отлупят, а ему только на пользу. Напишет в своем ЖЖ, как его лично Иван Ильич Тяпов по мордасам хлестал, тут к нему сразу тыща френдов набежит и работу узника совести предложат».