Валентина Андреева - Платный сыр в мышеловке

— У меня есть сырный рулет, — тихо проговорила Наташка. — Вчера сделала. Боре не понравился.

— Пить не буду. — Я виновато опустила глаза и стала возить тапком по полу. — Договорились же, до Нового года ни-ни.

— А по какому календарю мы договорились, не помнишь? Впрочем, не важно. Пойдем просто закусим. Хотя бы чаек.

Очень легко признавать чужие ошибки. Не то что свои, когда проявление великодушия неуместно. Следовало с самого начала задуматься над содержанием письма Кириллова, не рассматривая его под одним углом зрения. Все спутали воспоминания Владимира о мнимых совместных поездках с Натальей по разного рода пещерам и катакомбам.

— Не мог покойный Кириллов на прощание заставить тебя окунуться в прошлую пещерную жизнь. Пусть даже выдуманную и кратковременную. Ты пока не возражай, я постараюсь объяснить толково. Но сразу предупреждаю — могу излагать сумбурно. Будешь перебивать — запутаюсь.

Я решительно отодвинула от себя Наташкин сырный рулет. Он мне тоже не очень понравился, но благодаря своему замечанию о невмешательстве в непрерывный процесс вещания можно было не отвлекаться, а следовательно, не огорчать подругу явным промахом в искусстве кулинарии.

У Наташки округлились глаза, а изо рта, к великой радости Деньки, выпал кусок рулета, когда я заявила о том, что послание на компьютере ей вне сомнения готовил сам Кириллов. Поблагодарив подругу за выдержку, разъяснила, что это стало ясно сразу после прочтения переписки с Чернецом. В своих сообщениях он Наталью иначе как «милая» не называл, да и стиль изложения одинаковый. В начале и в конце письма. А вот срединная часть, касающаяся совместных похождений по сомнительным темным местам, добавлена другим человеком. Владимир Романович не стал бы столь явно подставлять свою первую любовь под угрозу…

У Наташки упали на пол остатки рулета. Не удивительно, если пихать его в ухо. Даже Денька на пару секунд задумалась, прежде чем проглотить лакомый кусок начинки. Лаваш умышленно не тронула, оставила на полу — вдруг хозяйка одумается. Эдак и пробросаться недолго.

Оценив заботу собаки, я сказала ей спасибо, подняла лаваш и отложила его в сторонку. Наташка молча отследила мои действия и кивнула. Я продолжила объяснение: если бы Кириллов решил подставить Наташку, он не стал бы в конце письма желать ей счастья. Слишком цинично. Подруга похлопала глазами и опять кивнула.

— Понимаешь, — обрадовалась я и заерзала на табуретке, — можно было бы допустить, что приписка по пещерным вопросам сделана покойным специально, посему и стиль особый — для привлечения твоего внимания к конкретным объектам. Но в таком случае Владимиру следовало задуматься об ином способе отправки письма — чтобы по максимуму исключить доступ к его содержанию нежелательных лиц. Согласна?

Наташка привычно кивнула.

— Допустим, Кириллов нашел такой способ. Ты послание получила. Прочитав его, вначале, разумеется, ошалела, но, придя в себя после эмоционального всплеска, влезла бы в Инет и прошлась по всем предполагаемым местам прогулок. Ясно одно: все они связаны с определенными историческими тайнами, скорее всего кладами. Но в том-то и дело, что никакой разгадки тайн в письме нет. Ни одного намека на то, где ценности зарыты. Кроме ссылки на твой почтовый ящик. Но вы в нем не гуляли. Получается простоя констатация фактов: «здесь были Наташа и Володя». Таким образом, напрашивается вывод — а на фига?

— Да! А на фига?! — ожила Наташка и потянулась за своей долей ополовиненного псиной рулета. Я тут же дала ей по рукам. Она удивилась, но руки убрала.

— Вот то-то и оно! Кириллов не делал эту приписку. Теперь давай пройдемся по теме «кому это выгодно». Вспомни жалобы его жены на постоянные домогательства покойника отдать то, что ей не принадлежит. Вспомнила? И раз уж ты все равно разинула рот, можешь говорить.

— Это не я. Он сам открылся. И у меня хорошая память. Тем более что с такими же требованиями обращались и ко мне, и к тебе.

— К нам с тобой стали обращаться уже тогда, когда в основной текст было внесено дополнение о пещерных вылазках.

— Ты хочешь сказать, что Тамарка… Но ведь она в больнице!

— Твоя Тамарка — старшая медсестра в больнице. Что ей стоит решить вопрос о своей якобы госпитализации, да еще в реанимацию, куда доступ посетителям запрещен. Я еще раз прокрутила в голове свой телефонный разговор с участковым, ну, в тот вечер четверга… Он мне тогда сказал, что Марина вымоталась — всю ночь и весь день провела в больнице рядом со своей матерью. Это в реанимации-то?! Ты, вообще, виделась когда-нибудь с Тамарой Васильевной или Мариной?

— Я — нет. С какой стати? Только в среду по телефону при тебе общалась. А вот они со мной виделись. Пару лет назад. Что ты на меня так смотришь? Ничего удивительного, бывает и такое. Я в тот момент очень расстроенная была, сейчас уже не помню чем. Но это и не важно. Решила себя побаловать, зашла в обувной бутик за фирменными стельками для Бориса, попутно примерила туфли по баснословной цене. Разумеется, отдавая себе отчет, что они мне в кошельке жмут. Ну и успокоилась. Рядом какие-то бабы крутились. Сама знаешь, сейчас от количества выставленной для обозрения обуви глаза разбегаются, а остановиться все равно не на чем. Купишь одну пару, а потом будешь жалеть, что другую не взяла. Она наверняка лучше. Я порадовалась немного удобной колодке и только собралась фыркнуть и сослаться на неудобство — оно ведь и в самом деле имелось — почти пустой кошелек, как слышу: «Наталья, ты, что ли?» «Что ли я», — отвечаю. С трудом расстаюсь взглядом с туфлями и вижу перед собой Сашку Грунину. Ну, ту самую, школьную приятельницу-всезнайку. Фигура, блин, как у мотоцикла. Грудь вперед, вместо руля, значит. Задница — метр, не меньше. Когда-то мы с Сашкой в одном дворе жили, не сказать чтобы дружили, а так… Она вечно ко мне липла. — Наташка сделала неопределенный жест рукой. — Обсудили с ней только пару знакомых — она торопилась, объяснила, что ее ждет в метро Тамарка Кириллова с дочерью. Им не хотелось со мной встречаться, вот они из магазина и слиняли. У Тамарки тогда любовь к мужу еще не обернулась ненавистью. Наверное, я даже в расстроенном состоянии выглядела кинозвездой.

— А с Елизаветой Марковной, судя по всему, ты никогда не встречалась.

— Однозначно!

— Ну вот и развеивается одна туманность. Даже если Кириллов показывал заграничной тете твои почти детские фотографии, опознать тебя по ним, видя краем глаза в глазок двери, она не могла! Значит, в тот момент, в пятницу, когда мы в первый раз заявились в квартиру Кириллова, в ванной комнате пряталась либо Тамарка, либо ее дочь. А то и обе вместе. Они-то тебя и признали. Хотя здесь надо крепко подумать. Возможно, в ванной торчала одна Тамарка. Во избежание быть впоследствии опознанной. Надо же было как-то нам представляться, а тут только два заведомо проигрышных варианта: либо она Иванова Марья Ивановна, либо Кириллова Тамара Васильевна, в бессознательном состоянии прибывшая на квартиру покойного мужа, предварительно сорвавшись с реанимационной койки…