Галина Гордиенко - Сюрприз под занавес

—Ей,— пролепетала Софи, хватаясь за сердце и бледнея.

Наталья подбежала к ней, заставила взять в рот таблетку и начала считать пульс.

Лелька торопливо сказала:

—Думаю, большинство из нас догадывалось, что именно происходит. Поэтому не нужно подробностей. Просто уточняю — покушений было три. Я имею в виду — на Веру Антоновну…

—Три?!

Вера Антоновна доковыляла до кресла и упала в него. Поднос она прижимала к груди, будто и сейчас ожидала нападения.

—Три,— с тревогой наблюдая, как Наталья делает Софи укол, подтвердила Лелька.— Короткое замыкание. Мясорубка. Отравленный чай.

—О Боже, Боже, грехи мои тяжкие…— пробормотала Вера Антоновна.

—Скажу сразу: кто убийца, я знала еще вчера.

—А вот я никак не мог его вычислить,— жизнерадостно потер руки Петя и выразительно покосился на Электрона.

—А сегодня уже меня пытались убить,— не обращая на него внимания, сказала Лелька.

—Из-за меня, дуры,— пожаловалась кому-то Маша.

Лелька обвела гостиную грустным взглядом. Коснулась пальцем повязки, поморщилась и твердо сказала:

—Если я сейчас не услышу признания, то…

Маша восхищенно отметила, что абсолютно все таращились на Лельку, как кролики на удава. Или нет — так малыши глазеют на фотографа, ожидая когда вылетит птичка.

Хрупкая больная Лелька казалась сильной, как никогда!

Лелька немного помолчала, признания не услышала, и продолжила:

—То я, во-первых, сама назову имя и объясню, как к нему пришла. А во-вторых, позвоню в милицию. Потому что покушения на убийства — это не кража двух эскизов. И нераскаявшийся преступник опасен. Его место в тюрьме.

Маша в упор смотрела на Электрона и поражалась его хладнокровию. Мало того: этот негодяй, кажется, искренне восхищался Лелькой!

Лелька подождала, пожала плечами и поставила точку:

—Из этой комнаты до приезда милиции никто не выйдет. И я знаю, где спрятано последнее орудие преступления. С которого убийца не позаботился смыть кровь…

Лелька не успела договорить.

И для Маши снова оказалось полной неожиданностью, когда не Электрон, не Наталья, а маленькая глупая Элечка упала на пол и забилась в истерике, уверяя всех со слезами, что она не хотела… она не знает, как получилось… она больше никогда так не будет, честное-пречестное слово, только не надо ее в тюрьму!

И вообще — если бы Элечка знала, что милая, добрая, щедрая Софи оставит ей свои драгоценности, она бы никогда… ни за что на свете…

Она жизнью клянется!

Маша смотрела на звезды и поражалась чужому уму. И грустно думала о собственном: ведь она слышала абсолютно то же, что и Лелька. Но никаких выводов не сделала.

А уж как она сегодня трясла Лельку перед сном! А добилась всего-ничего. Самой-то Лельке все казалось элементарным, она не знала, о чем говорить.

Лишь буркнула — Элечка слишком старательно подчеркивала, что не имеет представления о коротком замыкании. А такие как она никогда не станут выставлять собственную глупость на всеобщее обозрение. Скорее наоборот. И школу Румянцева только что закончила. Лелька интересовалась — без троек.

Уцепиться за такой пустяк!

Лелька сказала: убийца слишком прямолинейно и упрямо действовал, добиваясь своего. По-детски жестоко. И глупо. Тоже по-детски. Не считаясь ни с кем и ни с чем.

Ведь уже после первого покушения Софи могла вызвать милицию. Если бы поняла, что происходит. И уж наверняка бы вызвала, погибни Вера Антоновна. Элю бы моментально арестовали.

А уж после того как дурочка спрятала в своей комнате скалку, которой ударила Лельку…

Тамара во время ужина — в туалет якобы выходила, Маша помнила!— отыскала скалку в шкафу, заваленную Элечкиными тряпками. В крови. И с налипшими пепельными кудряшками.

Румянцева даже не рискнула помыть скалку! Видимо, опасалась попасться кому-нибудь на глаза. И надеялась чуть позже ее выбросить. Про отпечатки пальцев, само собой, Эля не подумала.

Слишком спешила. Боялась, что Лелька вот-вот назовет ее имя. Паника — плохой советчик.

Так что вызови Лелька милицию, Румянцева бы точно оказалась за решеткой. И надолго.

Маша невесело улыбнулась и покачала головой: надо же, Томка, зная убийцу, не раскололась. Даже ей, Маше, ничего не сказала. Молчала как партизан.

Ну, сестрицы!

Маша невольно рассмеялась, вспомнив, как «под занавес» каялась Вера Антоновна. Решила, бедолага, что именно за грехи посланы ей такие жуткие испытания.

Бурно рыдала и рассказывала, что это она разбила драгоценную китайскую вазу. Грех ее! Видно бес попутал, а жадность глаза застила. Видела, что слишком уж привязывается к девчонке ее Софи, вот и хотела очернить Динку. Софи очень любила эту вазу, память о муже. Не простила бы!

А потом и Петя, несостоявшийся миллионер и заключенный, захохотал и заявил — что раз пошла такая пьянка…

Стукнул себя в грудь и признался, что абсолютно по той же причине — и с невольной подсказки Веры Антоновны! — пытался подставить Тамару: угробил пастушку со свирелью. И потом чуть не упал со стула, когда Софья Ильинична преподнесла его матери коллекцию фарфора и посетовала, что самая дорогая фигурка — восемнадцатый век — погибла.

А он-то, кретин, лично дергал за нитку!

Маша зябко поежилась, ночь оказалась холодной, несмотря на середину июня. Вот в Крыму…

Маша счастливо хохотнула, мгновенно забывая о собственных неудачах и о Лелькиной гениальности — надо же, даже с вазой и пастушкой угадала! В Машиной голове уже крутилось другое: а сюрприз? Завтрашний сюрприз Томке на дорожку?!

Маша потерла руки в предвкушении Томкиной реакции. И вздрогнула от неожиданности, когда прямо под ее окном остановилась какая-то парочка.

Маша затаила дыхание: Томка со Смуглым. Так вот кто прошел мимо ее окна полчаса назад. А она-то, дуреха, устроила вечер воспоминаний. И это вместо того, чтобы делом заняться.

Все прослушала!

Или не все?

Маша застыла на своем подоконнике, боясь пошевелиться и моля Бога, чтобы ни Томка, ни Смуглый не подняли головы.

Ну не должно ей так не везти. И без того сегодня опозорилась, забыть бы! Не все же несчастья в один день.

Через минуту Маша с сожалением поняла, что ничего интересного не услышит. Эти двое уже прощались. И весьма официально. Как Маша уловила: Электрон уезжал с рассветом. Поэтому и пришел, завтра он Тамару не увидит.

Маша выбрала самую крупную звезду, подмигнула ей и мысленно посоветовала Смуглому: «Да не тушуйся ты! Обними Томку, что ли? Не видишь — девчонка плывет, как кусок масла на огне…»

Но Электрон совету не внял и Томку не обнял. Наоборот — немного отстранился, будто невмоготу ему стало стоять так близко. И видеть блеск Томкиных глаз. Слышать, как она дышит. Чувствовать нежный, чуть горьковатый аромат ее духов. И сквозь него улавливать собственный Томкин запах — запах теплого молока с медом. Понимать — стоит только протянуть руку…