Дарья Донцова - Женихи воскресают по пятницам

Управляющий засмеялся.

– Тяпа, милейшая Марина актриса хоть куда, ей следовало идти на работу в театр-кино-цирк. Впрочем, нет, в шапито слишком суровые условия жизни, а Гончарова не желает каждый день работать. Она изобразила перед тобой припадок? Задыхалась от астмы? Демонстрировала инфаркт? Билась в корчах и просила отвязать ее? Девчонка непременно получит свободу, но лишь тогда, когда сюда прибудут ее родители. Хочу увидеть, как негодяйку увозят на малую родину, в городок Барандино.

– Пожалуйста, зайдите в спальню, – попросила я.

Феликс улыбнулся.

– Ну хорошо, исключительно ради твоего спокойствия схожу и посмотрю на мошенницу. Только не говори, что бедняжка голодала и страдала от жажды. У нее был запас воды и лапши на месяц, а она всего-то со дня свадьбы Глеба Львовича тут кукует.

Управляющий ушел. Я притихла, ожидая вопля, но никаких звуков из спальни не донеслось. Феликс вернулся через пять минут, посмотрел на меня, достал из кармана телефон и набрал номер. Наконец ему ответили, и он сказал в трубку:

– Таня, где Игорь Николаевич? А Руслан? Большая просьба, пусть сразу мне позвонят, как появятся. Они сказали, куда поехали? Хорошо, жду!

Он положил мобильник на стол и опять взглянул на меня:

– Придется подождать. Гончарова действительно умерла.

– Я пыталась вам сказать, но вы не хотели слушать, – прошептала я. – Марину убили.

– Маловероятно, – нервно возразил Феликс. – Никто не знал, где находится пакостница. Идея привезти ее сюда пришла мне в голову ночью, накануне свадьбы. Ключи от квартиры имеются лишь у меня, да еще были у Романа Глебовича. С тех пор, как умерла Нина, никто из семьи сюда не заглядывал. Инна Станиславовна отказалась даже подходить к апартаментам, где жила сумасшедшая. Да и понятно, после всего, что натворила Нина, я бы тоже не обрадовался перспективе здесь поселиться. Роза Игнатьевна спустя пару дней после похорон невестки приняла решение запереть квартиру и перебраться в хоромы Инны.

– Вам ее совсем не жаль? – выдохнула я.

– Я не был знаком с Ниной, – ровным голосом ответил Феликс, – хотя наслышан о первой жене Романа Глебовича. И уж прости, но добрых чувств она у меня не вызывает.

– Я говорю о Марине, – пролепетала я. – Зачем вы с ней так поступили? Что скажете ее родителям?

Управляющий посмотрел на часы, затем покосился на телефон.

– Мать и отец Гончаровой давно ее похоронили – добрая девочка отправила предкам копию свидетельства о своей смерти. И они не особенно обрадовались, когда я сообщил, что Марина жива-здорова. Вылететь за ней они согласились лишь после того, как я пригрозил сам доставить мошенницу в их Барандино прямехонько в кабинет главного редактора тамошней газеты и вручить ему вместе с ней папку с документами, рассказывающими о приключениях Гончаровой. Когда родители убедятся, что дочурка на сей раз по правде мертва, они, думаю, спляшут на радостях рок-н-ролл.

– Какой-то ужас! Нельзя о покойных плохо говорить, – попыталась я остановить Феликса, – вам должно быть стыдно.

– Почему? – не смутился он. – А если умерший при жизни был хуже некуда? С какой радости его превозносить? За что? За то, что, слава богу, он скончался? Потрясающее лицемерие. На могильных камнях следует писать правду. «Дорогому мужу от безутешной вдовы и рыдающих детей»? Нет, не так! «Мужу от счастливой вдовы и плачущих от радости сыновей. Спасибо, дорогой, ты наконец-то помер, больше никто не станет нас бить и пропивать семейные деньги, мы вздохнули свободно и будем без тебя жить нормально».

– Жуть, – только и сумела сказать я.

– Жуть? – переспросил Феликс. – Я тебе сейчас кое-что расскажу, пока не появились Игорь Николаевич с Русланом. Ты ведь Глеба Львовича совсем не знала, так?

Я кивнула.

– И какое впечатление на тебя произвел папа Романа? – задал вопрос управляющий.

– Сначала я не поверила, что он отец владельца фирмы «Бак», – откровенно ответила я. – Глеб Львович смотрелся лет на пятнадцать моложе своего возраста – спортивный, энергичный, глаза горят. Пенсионеры не такие. Я думала, ему слегка за сорок.

– Глебу было почти шестьдесят, он только вступал в пенсионный возраст, – перебил меня Феликс, – а слово «надо» в его лексиконе отсутствовало напрочь, исключительно «хочу». Я в этой семье давно работаю, пришел, когда Роман первый ларек с шаурмой поставил. Ему понадобился продавец, и он нанял меня.

– Вы скручивали лепешки с курицей? – не поверила я.

– Был такой факт в моей биографии, – подтвердил Феликс. – Правда, недолго я кулинарничал – Роман быстро начал подниматься, и я у него был во всем помощник. Затем Звягин разбогател, ну и понеслось. О том, что в семье творилось до моего появления, я знаю только с чужих слов. Люди, как сама понимаешь, не всегда говорят правду, и события они оценивают по-разному. Инна Станиславовна считала тестя капризным ребенком и неуправляемым бабником. Роза Игнатьевна часто повторяла: «Глеб не потерял молодости души, не стал с годами замшелым пнем. Он воспринимает мир как подросток, ему все интересно, а женщины ощущают энергетику мужчины, которая не зависит от возраста, поэтому падают к его ногам пачками». И мать, и невестка, по сути, говорили одно и то же, но почувствуй разницу.

Феликс потер затылок.

– Глеб Львович долго жил вдовцом, его жена Анна умерла, когда Роман был подростком. Скончалась дома в супружеской спальне – сердечный приступ. Роза Игнатьевна молодец. Она после ее похорон отправила сына и внука на три месяца прочь из города, а сама поменяла квартиру. Роза не хотела, чтобы сын, входя в дом, каждый раз вспоминал, как из него выносили труп жены.

– А где мать Глеба Львовича взяла деньги? – удивилась я.

Верный помощник Романа Глебовича округлил глаза:

– Понятия не имею. Вероятно, опустошила сберкнижку. Полагаю, у нее имелись накопления. К тому же старая квартира Звягиных находилась на улице Горького, в ней было пять или шесть комнат, точно не скажу. Роза поменяла ее на две, как раз вот эти, где мы сейчас находимся.

– Тверская, – скривилась я, – катастрофа! Неужели кто-то считает возможным жить на улице, по которой днем и ночью несется поток машин, где нет ни одного гастронома со вменяемыми ценами. Там с ребенком погулять негде, проблема с детскими садами, школой! Но, кстати, новые-то квартиры находятся рядом, семья недалеко уехала.

Феликс побарабанил пальцами по столу.

– Коренные москвичи теперь мечтают перебраться на природу, не хотят задыхаться в мегаполисе. Но в конце семидесятых – начале восьмидесятых иметь квартиру напротив здания Центрального телеграфа, видеть из окон Кремль считалось престижным. Звягины лишились, как сейчас говорят, элитного жилья, но приобрели очень хорошие квартиры на одной лестничной клетке, и пошла у них вполне счастливая жизнь, пока не умерла Нина. Тогда они опять перебрались в другие апартаменты. Дежавю. В жизни все повторяется.