Михаил Маковецкий - Героин

— Ископаемый древесный гомосек. Воспитывать надо. Желательно арматуриной. Кресло-кончалка чертова.

— Хм. «гомосек», это вы, конечно, образно. А в остальном все точно помечено. Допустим. А кто такой Ноготь, вы слышали о нем когда-нибудь?

— Титан интеллекта, хотя и явный ненормальный. Не матеря широкие массы, я сама своим крестьянством горжусь, но Ноготь наперед на шесть ходов видит. Он Олигарху все главные комбинации и продумывал, пока с Хомяком в Москву от Олигарха не свалил.

— Оксана, вы даже это знаете? Тогда пару слов о Хомяке.

— В смысле мускулов ему равных нет. Сев на шпагат, может намертво присосаться анусом к линолеуму, если захочет. За это такие же слабоумные кулаки его обожают. С мозгами значительно хуже. Потому вождь племени энурезов — это его максимум. Хотя, если он с Ногтем спелись, то вместе они много чего наковырять в носу могут.

— Здорово! Ну, тогда и меня охарактеризуйте. Раскройте подноготную пожилого следователя.

— Могу и вас. Вы мне видитесь проктологом на пенсии. Который много повидал и много знает. Только из за плохого зрения у него всегда нос в дерьме. А характер у того проктолога как у пуделя. Причем слово «пудель» у меня ассоциируется с чем-то веселым, лохмато-лишайным, брехливым, ударенным брошенным тапком, но не теряющем оптимизма.

— Стоп, стоп, стоп. Елена Юрьевна, вот вы человек посторонний, но меня знаете хорошо. Подтвердите, пожалуйста, что это все чепуха.

— Все это правда, а, кроме того, вы любите сладкое.

— Эти две смазливые стервы сговорились. Ахмед, не верьте им. Кстати, Оксана, а что вы можете сказать об уголовном авторитете по имени Ахмед? Невзирая на его заслуги в супружеском ложе.

— Пусть рассказанные мной данные являются строго засекреченными, и почти наверняка будут стоить мне жизни, но молчать я не могу. Приказ есть приказ, правда милый?

— А?

— Спасибо, любимый! Итак. Как-то к нам в баню привели китайца, который тут же на меня начихал. Результат — температура 39.5°…

— От этого вешать хочется! Вешаться я хотел сказать. Оксанка, ну что ты всякие глупости вспоминаешь? Я об этом забыл уже совсем.

— Ваша желание, Ахмед, повесить этого сутенера Оксаны рядом сауной где-то понятно, но тем не менее. Когда вам хочется кого-то повесить, вы должны сдерживаться. Это я вам как работник правоохранительных органов говорю. Допустим, в этот раз Оксана вас отговорила, любезно согласившись пописать в шайку, из которой вы предложили выпить…

— Пожилой следователь, меня сейчас вырвет, я прошу вас!

— Лена, когда аксакалы говорят — женщины стоят. Вы дурно влияете на мою Оксанку, а она еще так молода и неопытна. Что же касается этого сутенера, которого я так и не повесил, то я об этом сожалею.

— Ахмед, врачи сказали, что этому сутенеру уже лучше, но пролежать в больнице два ему придется месяца два минимум, да и шрамы от ожогов… Мне даже неудобно было закрывать это дело за отсутствием состава преступления, честное слово.

— Закрыли бы его за недостаточностью улик. Зато представьте. Вы, разгоряченный, выскакиваете из сауны с благородной целью броситься в ледяную воду и неожиданно натыкаетесь носом на хорошо прожаренную задницу свежеповешенного сутенера. Ну, где вы еще найдете такую сауну?

— Ахмед, вы плохо думаете о работниках милиции. Закрыть дело за недостаточностью улик означает признаться в своей некомпетентности. Сделать это мне не позволяет профессиональная гордость. Может быть «честь мундира» для ничего не значат, но для меня это святое. Кстати, а слово «пожилой следователь» не производит впечатление чего-то мужественного, сильного? Нет? Ну и ладно. Что-то мы все обо мне, да обо мне. Оксана, а что вы о Челюсти можете сказать?

— Рыжий блондин с голосом вечно ноющего интеллигента. Старается соблюдать спортивную форму, но страдает ожирением. «Если простуда вас одолела, то вот вам пурген. А еще лучше просите у знакомого врача вколоть успокоительное». В этом весь Челюсть. И не откажет в помощи, но и не поможет. Некогда щуплый подросток-форточник, потом врач-нарколог и не педераст в хорошем смысле этого слова…

— Оксанка!

— Не буду, Ахмед, не буду. Ты представляешь Лена, мой мусульманин запретил мне беседовать на темы любви с посторонними людьми. Представляешь?

— Представляю. Мой Аптекарь, чистокровный русак и неверующий православный христианин, запретил мне курить. Вообще! Как тебе? Нарцисс в розовом боа, блин. Кстати, кудесница, а о моем что ты можешь сказать?

— Твой Аптекарь беден телом, но не пигмеи духа. Я, правда, не вижу, какого он пола и возраста, но могу сказать одно — у него очень и очень много денег. Значительно больше, чем у всех взятых вместе финансовых, а значит и уголовных воротил нашего города. Кроме того, он политически подкован и не близорук.

— Глупости, пророчица, ты глаголешь. Во-первых, он не так уж беден телом. Между нами, девочками, впервые увидев его член, я невольно ахнула. И до встречи с ним я, признаться, не была апатичной монашкой, мне есть что вспомнить. Но, и это необходимо подчеркнуть особо, моему теперешнему повелителю удалось меня приятно удивить. Теперь относительно денег. Из мухи слона всё же можно сделать, и иногда это даже весьма полезный вид занятий. Я допускаю, что он может быть богаче того или иного обитателя Сковской Барвихи… Но чтобы быть сказочно богатым? Увы, я этого не ощущаю. И потом, что значит: «политически подкован»?

— Будучи идейным БОМЖом, он остается активно практикующим патриотом-государственником. Что естественно, так как известно, главными носителями нравственности и духовности являются БОМЖи и социальное дно.

— Зря вы так, Оксана, шутите над серьезным политическим деятелем современной эпохи. Который, к тому же, еще и не почил… Но да ладно.

— Погодите, пожилой следователь, я тоже хочу спросить. Оксанка, вот ты такая умница, все про всех знаешь. Объясни мне такую вещь, как ты безошибочно определяешь, сидел человек в тюрьме или нет? Научи меня, я тоже так хочу.

— Как определить, сидел ли человек в тюрьме? Лена, все гораздо проще, чем ты думаешь. Можно по татуировке определить, по выбитым передним зубам. Есть характерные признаки и в душевной сфере. В местах лишения свободы вся общественная жизнь заключенных вращается вокруг гомосексуальной тематики. Любой заключенный должен все время выявлять скрытых гомосексуалистов, если не хочет, чтобы на него самого не пало это подозрение. Со временем это входит в кровь и плоть и проявляет себя даже через много лет после выхода из лагеря.

— Вот, элита подзаборная! Тонкое наблюдение между прочем.

— Я элита подзаборная, зато вы дворяне столбовые. Третье поколение пожилых следователей. Еще дедушка, небось, комиссарил на Сковщине?