Михаил Маковецкий - Героин

— Затянул ты, Ноготь, как офеня в электричке. Тятя, тятя, наши сети притащили идиота. С трудом дошел до фразы о гонораре и снова в сторону ушел.

— Не переживайте, бунтарь из буйной палаты. Воздастся со временем каждому крохобору. Ваши гомоэротические рассказы не оставили меня равнодушным.

Так вот это обо мне написано. Не в том смысле, что я погубил арбуз, а в том смысле, что мною уплачено.

— Ах, Ноготь, какой вы такой ранимый! Я просто задыхаюсь от восторга в близости с этим великим человеком. Просто задыхаюсь!

— Девушка с растекшимися на половину грудей сосками, перестаньте! Я абсолютно беззащитен перед лестью. И потом, невиданная учтивость меня всегда настораживала. Давайте лучше поговорим о заторможенной. Заторможенная не только моя возлюбленная, что, впрочем, тоже не маловажно для всей русской словесности. А, кроме этого, эта супер-вумен писательница, поэтесса, журналист, художник, путешественница, астролог, мистик-реалист, предсказательница, врачевательница, культурный и общественный деятель, редактор глянцевого журнала для детей под названием «КУ-КА-РЕ-КУ», потомок принца Индии, европейских рыцарей, русских князей и царских генералов, меценатов гениев русской литературы и т. п. и т. п.

— Ноготь, поди-ка прочь. Ведь нет в тебе нужды. Твое меценатство скудно, как доходы БОМЖа. Оно способно покорить лишь труженика тяпки на полях, но я же, человек, запятнанный популярностью…

— А что, Член партии Прогрессивных Кактусов, буханка хлеба тебе ещё не зрелище? Оленевод ты, с прибитыми в спине рогами. Да я тебе…

— Санитар Коля, тебе не запугать меня! И пусть в общем водовороте таинственного мира книг мое творчество — это ничтожно малая толика, крупинка песка на обширном пляже знаний. Пускай. Но…

— Стыдно, Член партии Прогрессивных Кактусов, очень стыдно. Книга — это не учебное пособие, а это наша вторая мама. И кто же, как ни книга и мама на первых порах нашей жизни освещают путь к истине? И господин Ноготь посильно поддерживает это горение в нашей психиатрической больнице, за что ему наш низкий земной поклон. И пусть этот, пусть болезненный, но так важный для твоего духовного становления укол, который ты сейчас получишь в правую ягодицу, послужит тебе суровым предостережением. Подержи этого литератора, санитар Коля.

— Не надо, Гавриловна, не надо! А-а-а-а…

— Крепись, Член партии Прогрессивных Кактусов, крепись. Пушкин не раз принимал участие в дуэлях и даже был убит на одной из них, а это всего лишь укол, пусть и очень болезненный. На алтарь отечества приносятся и более дорогие, чем твоя правая ягодица, жертвоприношения: человеческие судьбы, руки, ноги, жизни.

— Совершенно справедливо. И, вообще, Елена Безмамская у нас умница. Не зря у нее столько поклонников в среде санитаров нашей психиатрической больницы. И даже санитар Коля, уж на что привередливый, а души в ней не чает, когда свободное время есть.

Мне снилась мышь… Она в ночи кралась…

Шурша, пища и тихо матерясь.

Ах, этот санитар Коля! Даже я, человек в белом халате, при должности медсестры состою, казалось бы, а ему все равно. Ух, охальник! В ночную смену, когда начальства нет, особенно. Может это пагубная роль его жены сказывается? А впрочем… За малейший навет на санитара Колю да обессилеет язычок мой. Представляешь, Колян, что будет, если язычок мой обессилеет? Как жить то будем?

— На это, медсестра Гавриловна, я тебе так скажу: Собака по имени Собака понимает, что по праву биологического первородства несет в себе истоки концептуализма. И сделаю я тебе, медсестра Гавриловна, дембельский альбом девушки. И оденешь ты черное белье в знак глубокого траура, а так же за долготерпение и боевые заслуги.

— Санитара Колю отличает частое употребление устного народного творчества, Что, как известно, находит свое отражение в песнях, танцах и изгибах тела Елены Безмамской. Но медсестра Гавриловна, признаться, меня приятно удивила.

— Бывают, как говорил поэт, странные сближения. Ох, бывают. И санитар Коля этому яркое подтверждение, тут медсестра Гавриловна права. Но сейчас поговорим о другом. Я думаю, что пришло время услышать отзывы о литературном творчестве моей заторможенной.

— Что верно — то верно. А что она написала?

— Жаль, что Надворный советник Е. Бутылкин до сих пор не ознакомился с творчеством моей заторможенной. Очень жаль.

— Мы пример меры, Ноготь. Клизму очистительную перед сном или еще что бодрящее. Ты, главное, не переживай, кормилец. Страсти свои лучше державе родной посвяти. А надворный советник уже послан по известному эротическому маршруту. И ушел уже по заветному адресу. Ему это полезно, он все равно материал для пьесы «Голая пионерка» собирает.

— Вот это очень правильно, медсестра Гавриловна. Очень! Да, моя заторможенная действительно ничего не написала. Но сейчас она работает над романом для юношества под названием «Как выйти замуж за монарха». В перерыве между физическими упражнениями.

— Как скажите, дядя Ноготь. А между какими именно физическими упражнениями я буду работать над романом, вы опять не сказали. И я стою на столе как дурочка, не знаю, что мне нужно делать. Так же нельзя дядя Ноготь! Может я мостик сначала сделаю, как мы вы меня учили, с открытым ртом? Или мне лучше с ласточки начать, а потом сразу в позу «Зад божества» встать?

— Начни, пожалуй, с ласточки. Поза эта патетическая, правильные мысли навевает, только смотри, со стола не свались, как в прошлый раз. А потом на корточки сядь и приступай к написанию романа. Главное, чтобы в нем звучала Нежность. Ласка. Утончённость. Чувственность и чувствительность. И уязвимость. Много уязвимости. И чтобы там царила любовь без различия полов. Для юношества все же пишешь, моральные акценты правильно должны быть расставлены. Поняла, моя заторможенная?

— Поняла — сначала сделать ласточку, а потом сесть на корточки. И не волнуйтесь дядя Ноготь, я в центре стола на корточки сяду, второй раз не свалюсь.

— Если поняла, то садись на корточки и начинай писать роман. А вас, мои дорогие сумасшедшие литераторы, я попрошу не вытирать руки о ламбрекены, не отдирать драпировку с кресел, не вырезать ножом на ломберных столиках и не разводить костры на персидских коврах. Короче, вести себя прилично в присутствии моей творящей бессмертное заторможенной. Полные тексты воспоминаний Л. И. Брежнева (в том числе известные «Малая земля», «Целина» и др.) по изданию ИПЛ 1982 года меркнут. Спасибо всем, кто молился и прилагал усилия. Мы покажем всем место негра в природе. И, кстати, надеюсь на вашу помощь чрезвычайно. Открываем акционерное общество наглухо закрытого типа с ограниченной умственной отсталостью по помощи написанию романа моей заторможенной. Свою заторможенную я люблю, а потому, учтите, правлю, не приходя в сознание. А не то — я ещё посмотрю, кого из вас лучше в морге причешут.