Валерий Осинский. - Предатель.

Ночью Аспинин проснулся с чувством неминуемой беды, в одноместном номере на втором этаже дешевой гостиницы «Верт Галант» в пригороде Парижа. Экономные французы за полночь отключили подсветку продовольственного магазина напротив и неоновые рекламные растяжки через улочку.

Некогда Андрей наобум поселился в этой гостинице и останавливался здесь из-за близости к городу – всего двадцать минут езды до центра, – и к железнодорожной станции – в полу-квартале от нее.

«Полет валькирий», сигнал его мобильного телефона, вырвался из черного эфира. По вибрации и мерцающему зеленому огоньку Андрей нашарил на столике трубку, включил ночник и сел в постели.

Голос мамы уплывал то на три тысячи километров на восток в Подмосковье, где ему и положено было быть, то звучал на расстоянии вытянутой руки. Андрей все еще ждал худшего. И когда прозвучало «психиатрическая больница», «срочно приезжай», внутри отпустило: это было лучше того, что он боялся услышать.

Андрей тщетно набрал номер мобильника брата.

Пока вечный левша в отражении туалетного зеркала чистил ровные белые зубы, брился и сердито смотрел Аспинину в серые глаза, неудовольствие из-за внутреннего неудобства от непредвиденных помех уютно устроилось в груди.

Андрей подавил раздражение: людям часто приходиться делать неожиданные вещи в неподходящее время. Последние в этом сезоне спортивные сборы закончились: Аспинин работал тренером плавательного клуба «Норд». Из сырой и серой столицы велосипедов Амстердама он через Париж выехал в отпуск. Получается – сразу в Москву.

Теперь ему предстояло вникать в обстоятельства жизни брата близнеца, словно копаться в корзине его белья…

Тут Андрею стало не по себе: до него, наконец, дошло – Валерьян спятил!

Утром Аспинин купил билет – ранее он хотел пробыть в Париже еще два дня, – и уехал в Дрезден. В Дрездене заночевал у друга и соперника детства Свена Лодзиевски.

Свен и его жена Нора в ответ на гостеприимство Аспинина в Москве повезли его в свой пригородный домик, который напоминал Андрею гараж средней подмосковной дачи: фритюрница на лужайке, несколько стульчиков и гамак на растяжках среди таких же куцых наделов.

Вернулись они в город поздно вечером. На определителе забытого Аспининым мобильного телефона было два непринятых вызова с неопределимыми номерами.

Рано утром Андрей решил налегке проветриться по старому городу: вещи дожидались в камере хранения на вокзале. Миновал Георгенбау, надстройку северных городских ворот, и, оставив слева Хофкирхе, придворную католическую церковь, повернул с Дворцовой площади на улицу Августа.

Подсобные рабочие в униформе неторопливо начинали свои хлопоты.

Андрей не пошел к набережной через площадь: сделал крюк. Ему показалось, как это ни дико, что кто-то идет за ним. Он пробежал глазами фарфоровую стену «Шествие курфюрстов» во весь фронт, и быстро осмотрелся. На пустынной улице над брусчаткой гулко отдавались его одинокие шаги.

Мимо бывшего дворца принца и здания Саксонского парламента Андрей поднялся на «Балкон Европы», Брюльскую террасу. Отсюда хорошо просматривалась набережная, оба моста, Августа и Коралобрюге, и противоположный берег обмелевшей Эльбы: у кромки экскаватор воткнул когтистую лапу в песок. Солнце ополоснуло первые лучи в мутной воде.

– Здравствуйте! – раздалось рядом на русском.

Аспинин обернулся. Ему кивнул незнакомец в сером костюме. Невысокий, лет сорока, с костистым лицом и глубоко посаженными глазами. Ветерок растрепал его жидкие волосы на косой пробор. Мужчину можно было принять за чиновника средней руки: хорошего кроя костюм, со вкусом подобранный галстук, приличные часы – он взглянул на циферблат, отогнув манжет сорочки. Выглядел мужчина недовольным, очевидно, из-за вынужденного подъема спозаранку в выходной. От него сильно пахло одеколоном.

– Любите исторический центр? – спросил он и улыбнулся. Несколько толстоватые, чувственные губы портили общее впечатление простоты в его славянской внешности. – Здесь в крипте церкви храниться заспиртованное сердце курфюрста Августа Сильного. Знаете? Варварство экспонировать внутренности бывшего властелина.

– Мы экспонируем его целиком…

– А? Да, действительно! – мужчина засмеялся.

– Здесь много странного. Например, на стене из майсенского фарфора «Шествие курфюрстов» даты правления размечены впротивоход кавалькаде.

Незнакомец подумал:

– Да, действительно. Не обращал внимания. Может, курфюрсты, согласно традиции европейского письма слева направо, уходят в прошлое, а время – вперед?

Аспинин украдкой взглянул на мост Коралобрюге. Под ним обычно дожидались туристические автобусы. Площадка была пуста.

– Я не турист. Точнее, сейчас турист…Словом, ваш соотечественник, – перехватил мужчина взгляд Андрея, и снова засмеялся. – Полукаров Антон Сергеевич. Ваши друзья Лодзиевски сказали, что вы, вероятно, еще на набережной.

– Вот, как? Вы знаете Лодзиевски? – растерялся Аспинин.

– Надеялся, что вы, слава Богу, уехали. Нужно поговорить о вашем брате. Вам удобно?

– Да, но… Вы из посольства?

– М-м-м, почти. В отпуске. Жена и дочь, наверное, еще спят. В отеле. Под Прагой. – Мужчина развернул перед носом Аспинина удостоверение, дождался, пока тот удовлетворенно промычит, – хотя Андрей не успел даже сообразить, где и что читать. – А я из-за вас, теперь вот на службе…

Аспинин уставился на Полукарова. Тут его осенило.

– Вы из… Простите, не знаю, как теперь это называется. Что с братом? – как мог спокойнее сказал Андрей. Он относился к поколению, для которого легенды о всемогущем ведомстве воспринимались, как эпоха Ришелье. Но сердце сжалось: его разыскали спозаранку в чужой стране…

Полукаров, посмотрел на Андрея, – действительно ли не знает? – и огорошил.

С его слов, на днях в московском храме Христа Спасителя во время церковного празднества – брат утверждал, что вошел в церковь случайно, – Валерьян спьяну или не в себе из толпы выкрикнул чиновникам что-то наподобие: «встаньте лицом к Богу, а не жопами». (Тут Андрей припомнил привычку российских сановников выстраивать собственный иконостас полукругом к пастве.) И швырнул в толпу яблоко. Службу вел высший иерарх русской Православной Церкви. Охрана скрутила брата и увезла.

Полукаров вынул из внутреннего кармана несколько распечатанных страниц.