Светлана Бестужева - Фирменная пудреница

Против этого варианта Элси ничего не имела.

Когда мы уже выходили на лестничную площадку, в квартире раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, муж пошел отвечать, а меня Элси потащила вниз по лестнице. Я успела только крикнуть, что буду ждать у подъезда, – и выкатилась вслед за собакой на улицу. Там я спустила Элси с поводка и предоставила резвиться на скудном московском газончике. Сама же вновь и вновь прокручивала в памяти случившееся и те меры, которые необходимо теперь предпринять.

Необходимо встретиться с Аськой и вытащить из нее побольше сведений. Не желаю я больше быть за болвана в преферансе. И если мне даже проломят голову, то по крайней мере буду знать, за что. Согласитесь, обидно получить по черепушке просто так, за прекрасные глаза и за собственную глупость.

После этого надо заново проанализировать ситуацию, не исключено, что с помощью мужа. И если мы в две головы не сумеем придумать ничего путного, значит, придется нарушить еще один строгий запрет и обратиться к Володе Пронину, моему старинному, еще со школы, приятелю. Его еще тогда дразнили «майором Прониным» – по имени первого советского детектива-аса, а теперь уже и не дразнят. Он действительно майор и действительно классный специалист сыска. Беда в том, что мой муж ревнует меня к нему. Со всеми вытекающими из этого последствиями, хотя и абсолютно без оснований. Мы с Володей – хорошие друзья, хотя, к сожалению, редко встречаемся. Чаще общаемся по телефону – это мне милостиво позволяют.

Мои детективные размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. Меня схватили за руку (больно, между прочим!), и одновременно чужая рука зажала мне рот. А в самое ухо очень внятно сказали:

– Без глупостей. Тогда все будет тип-топ. А если пикнешь…

«Пикать» я не стала, а с перепугу да и со злости впилась в чужую руку зубами. Запало, наверное, в память недавнее пожелание мужа. Вцепилась от души, Элси бы обзавидовалась. Рука отдернулась, и раздался истошный вопль:

– Дура! Да я тебя сейчас…

Договорить неизвестный, плохо видимый в сумерках мужик не успел. В воздухе мелькнула рыжая торпеда, и Элси вцепилась ему в ту руку, которой он держал меня за запястье. То есть в еще непрокушенную. Одновременно с воплем, который издал мужик, послышался знакомый голос моего мужа:

– Стой! Стой, мерзавец, убью на месте!

Логики в этом не было никакой: своего рода вариация на тему «Выходи-ка, Билли, чтоб тебя убили». Мужик, естественно, стоять не стал, стряхнул с себя Элси и дал стрекача. Элси я предусмотрительно схватила за поводок и никуда не отпустила, хотя она и рвалась в погоню, а муж понял, что в темноте ловить неизвестно кого бесполезно. Зато всю нерастраченную еще энергию он вложил в пламенную речь, доказав мне как дважды два, что более легкомысленной, взбалмошной и безмозглой авантюристки, чем его законная супруга, найти просто невозможно, даже если объявить всепланетный розыск. Убежденная не столько его красноречием, сколько очередным неприятным приключением, я покорно кивала и поддакивала.

Мы возвращались домой. Элси гордо шла рядом, и посему столь уместное и наиболее выразительное слово, определявшее мою натуру точнее всего, произнесено так и не было.

В отличие от меня мужу не чужд инстинкт самосохранения.

На следующий день я первым делом позвонила Асе и потребовала личной встречи. «Там, где мы с тобой в первый раз поругались», – обозначила я место нашего свидания, поскольку в последний момент спохватилась, что телефон – если не мой, то Аськин, а то и оба сразу – самым распрекрасным образом могут прослушивать. И время постаралась зашифровать как могла. То есть предложила «часом икс» считать разницу в нашем возрасте, а она у нас составляет три дня. Не сразу, но до моей подруги все-таки дошло, что именно я пыталась ей втолковать, и она – честь ей и хвала! – воздержалась от ненужных вопросов и уточнений. В экстремальной ситуации на Аську всегда можно было положиться, а при нынешних нравах, когда все ситуации можно считать экстремальными, ей просто цены нет.

Встретились мы в скверике возле старого здания МГУ, в просторечье именуемом также «психодромом». Почему – не знаю, не с нас это началось, не нами кончится. Именно на этом скверике мы с Асей поругались в первый и в последний раз в жизни чуть ли не насмерть, поскольку один и тот же кавалер одновременно назначил нам свидание, а мы, две зеленые дурочки, стали обвинять друг друга в злонамеренном разбивании личного счастья. Потом-то, конечно, разобрались и устроили шутнику веселую жизнь, но ссору эту запомнили на всю жизнь.

– Куда пойдем? – осведомилась Ася, высказав пару дежурных комплиментов моей парижской внешности и общему виду. – Не на улице же нам беседовать.

– Ну и в ресторан в три часа дня переться глупо, – принялась я размышлять. – К тому же там шастают официанты и вообще…

– И вообще у тебя нет денег, – догадливо закончила моя подруга. – Ладно, пойдем на Горького, то есть, тьфу, никак не привыкну – на Тверскую. По всей Москве понатыкали этих самых летних кафе под зонтиками – садись, пей и болтай, сколько душеньке угодно. Как в Париже…

– Уж ты скажешь, «как в Париже», – завелась я, со сладкой тоской вспоминая свои тамошние «посиделки». – И сравнения-то никакого быть не может. Ты посмотри вокруг: хоть одно улыбающееся лицо видишь? И не увидишь – хмурые, озабоченные морды. А там почему-то люди улыбаются просто так, без повода.

– Ну, завелась! Что ж ты сама-то не улыбаешься? Правильно, от такой жизни волком завоешь, а смеяться станешь только на нервной почве.

– Я не улыбаюсь потому, что вчера на меня было совершено покушение, – злорадно сообщила я Асе.

Та, похоже, удивилась:

– Покушение? На тебя? А, знаю, Олег рассказал. Но ведь все, кажется, обошлось?

– Когда кажется, нужно креститься, – не слишком остроумно огрызнулась я и рассказала историю подвига моей собаки. Рассказывала красочно, со всеми деталями, и, когда закончила, мы уже сидели в одном из летних кафе почти под хвостом у замечательного коня князя Юрия Долгорукого.

– А лица этого мужика ты на рассмотрела? – поинтересовалась Ася.

Вопрос, конечно, интересный.

– Ну как же я могла, если он подошел сзади и в темноте? Руку, если надо, опознать смогу. На вкус, конечно.

– Не смешно, – поморщилась моя подруга. – Просто я пытаюсь понять, сколько человек крутится вокруг тебя. Уже получается как минимум трое: двое там, в машине, и один вечером, возле твоего дома. Меня, кстати, никто не беспокоил, хотя по идее должны были бы.

– Не ты же летала в Париж. И потом, ты вообще редко из дома выходишь, а уж вечером только в сопровождении и то – до машины.