Анна Ольховская - Лети, звезда, на небеса!

Бабищу явно озарило. Она оглянулась на разлагавшегося сынульку, потом оценивающе посмотрела на меня:

– Я передумана. Похоронить ты и Мирчо разоам. Ты ведь куда-то надо девата. А мне надо быть с внук, время будет мало. Я сначала вырежу дитята, а потом вас хорони вместе. Человек и женка – и после смерти една.

Мерзкая издевательская ухмылка озарила морду чудовища. Я смотрю, бабец быстро утешился после потери сына. Видимо, заманчивая перспектива получить взамен психа здоровенького внука так воодушевила ее, что Мирчо был забыт, как страшный сон.

А вот мой страшный сон продолжался. И проснуться не получалось.

Чем же ты так прогневила бога, малышка моя, солнышко мое родное, что столько отвратительных уродов заинтересовались тобой еще до твоего рождения? Или бог тут ни при чем, и твое появление на свет не нравится кому-то другому, из альтернативной раю действительности? Потому что охотятся за тобой очень уж инфернальные особы.

И очередная такая особа, рассмотрев плеснувшийся в моих глазах страх, удовлетворенно хмыкнула и силой усадила меня обратно на тюфяк.

– Сиди, жди. Я идти за острый нож. Пеленка, теплый вода, одежда за внука. Скоро.

Чтоб ты сдохла по дороге, старая мразь!

Но старая мразь явно не собиралась завершать свой жизненный путь, она довольно живенько протопала вверх по ступеням, даже не взглянув на тело сына. Нежная бабуля готовилась к рождению внука. И разубеждать чудовище, пытаться доказать, что ее сын-маньяк не имеет к моему ребенку никакого отношения, не стоило и начинать. Бесполезно.

А вот постараться уйти стоит, черт с ней, с рукой. Впрочем… Я повнимательнее рассмотрела кольцо цепи. Оно было довольно широким, вытащить из него руку мне мешал только большой палец. Значит, всю кисть отпиливать не придется, тем более что я не уверена, смогу ли справиться с этой задачей самостоятельно. Болевой шок может помешать мне это сделать. А вот отрубить себе большой палец вполне реально. Только чем?

Удивляться собственному равнодушию и полному отсутствию страха перед предстоящим жутким действом не было времени. Мать маньяка могла вернуться в любой момент, поэтому рефлексировать некогда. Надо срочно найти топор. Именно топор, потому что пилой будет дольше и гораздо больнее.

Я поднялась и постаралась как можно ближе подобраться к стеллажу. Так, а теперь поищем нужное.

Нужного на стеллаже не было. Ни топора, ни пилы, ничего режущего. Сплошные банки-склянки-коробки. Может, в коробках? Только как их достать?

Я тянулась, тянулась изо всех сил, казалось, что руки у меня удлинились до коленей. Но это только казалось. На самом же деле ничего не получалось. Я схватила кастрюлю, вылизанную псом, и швырнула ее в стеллаж. Несколько коробок с грохотом обрушились. По полу покатились банки консервов. Взорвались несколько пакетов с крупой и горохом.

В подвале стало гораздо креативнее, но и только. Воз, то есть я, и ныне был там же – прикованный к стене прочно и безнадежно.

Брошенный мамашей маньяка молоток помочь мне освободиться никак не мог. Но с ним мне все же было поспокойнее. Хоть какое-то оружие. Перебить им цепь не получится, а попытаться защитить себя и ребенка можно попробовать.

Потому что покорно, словно овца, идти под нож свихнувшейся бабы я не собираюсь. И моего ребенка не отдам, лучше умереть. Хотя…

После смерти матери ребенок еще какое-то время живет, и бабища может успеть вырезать его из моего живота.

Умереть сейчас? Убить себя и ребенка? Все равно ведь нет ни единого шанса спастись.

Стоп, коза. Ты что, совсем с ума спрыгнула, как с табуретки? Вспомни, сколько раз ты оказывалась в безнадежных, на первый взгляд, ситуациях? И где теперь те ситуации? Так чего же ты разнюнилась?

Вот только один пока маленький, но так хотевший вырасти нюанс. Моя дочь. Я ведь решаю не только за себя, но и за нее: умереть ей сейчас, так и не родившись. Или все же появиться на свет и жить рядом с женщиной, уже вырастившей одного маньяка? И стать, возможно, такой же.

Поздно. Обстоятельства все решили за меня. Вернулась милая бабуля.

Шумно сопя, она стащила вниз сначала небольшой столик, похожий на пеленальный, затем детскую ванночку, которую водрузила на бочки. Туда же она положила стопку новеньких пеленок и пачку памперсов для новорожденных. Ишь ты, грамотная, знает, что это такое. Своего Мирчо, небось, в вонючую портянку заворачивала.

Еще пару ходок вверх-вниз. И в подвале появились два металлических ведра с водой. Судя по поднимавшемуся над одним из них пару, там был кипяток. Остро наточенный нож устрашающих размеров лежал на столике.

А еще эта славная женщина принесла два больших черных пластиковых мешка на молнии. И где она их только нашла? В морге сперла?

Я вжалась в угол и судорожно стиснула молоток. Баба снисходительно ухмыльнулась и вытащила из свертка с мешками ружье.

– Женка думал – баба глупа? Зачем я возита с женка? Ты кричи, бей, не желата дать баба Иляна внука. Можлива вредита мой внук. Я решала – стрели женка. Не убить, нет. Убить после, тераз рани. И тихо, спокойно взять внук. Ну, – она умело клацнула затвором и подняла ружье, – становита прямо. А то стрели плохо, вредита внук.

Ага, сейчас. Вот так сразу я и вытянусь в струнку. Чтобы целиться тебе было удобнее. Наоборот, это мой единственный шанс.

Я мгновенно скрутилась в компактный (насколько это вообще возможно) кокон, не выпуская из рук молотка.

– Стать прямо! – баба рассвирепела.

Мои руки от напряжения начали трястись, молоток немедленно сделал то же самое.

Глаза жуткой глыбы сузились, она, похоже, целилась мне в лоб. Я задвигала головой из стороны в сторону, не очень удачно подражая индийской танцовщице. Маньячка завопила, пронзительно и противно, явно расстроившись из-за столь неспортивного поведения жертвы.

Воздух в подвале, и так не очень свежий, сгустился почти до состояния желе. Дышать было нечем, сердце в эпилептическом припадке корчилось в груди.

И в это мгновение в дверях появился гигантский лохматый силуэт. Май?!!! Май!!! Пес мой родной, ты вернулся!

Зверь, стараясь двигаться бесшумно, крался вниз по лестнице, не сводя горящих глаз с матери маньяка. Вот только… задние лапы пса явно плохо слушались, а весь левый бок был залит кровью. Видно было, что каждое движение дается ему с трудом, но он все же шел. У него была цель.

Вот только сил не было. На последней ступеньке Май споткнулся и упал.

Бабища вздрогнула и, обернувшись, выстрелила на звук. Заряд картечи разворотил псу другой бок. Май завизжал, словно щенок, и судорожно забил лапами, пытаясь все же доползти до мрази и вцепиться ей хотя бы в ногу. И отвлечь ее внимание от меня.

Глыба присмотрелась к хрипящему, истекающему кровью гиганту и злорадно оскалилась: