Павел Ганжа - Холодное блюдо

Торпеды невольно вспоминали судьбу несчастного Лехи Валета. Тот с каких-то кренделей начал необдуманно перечить Велику, в драку полез, благо лось здоровенный, а спустя два дня…исчез. Весной же распухший труп Валета с проломленным черепом обнаружили на берегу. Вот и думай, лезть или не лезть. Естественно, бригадир тоже не бессмертный, можно и на перо посадить, но за его спиной маячит фигура почти всемогущего Тумана, который доберется до виновника в любой точке земного шара: и в тайге, и в пустыне, и в тундре. И в заднице у дьявола, если таковая на планете отыщется. Поэтому каждый из быков прикинулся ветошью. Лучше не возникать. Тем более что в такой тихой ярости торпеды свого непосредственного патрона видели впервые. С учетом того, что по степени отмороженности с Величевым мог соперничать лишь Кривой, безропотно переносящий позорную трепку, понятно, почему желающих оспорить бригадирское право делать из провинившегося "быка" отбивную не нашлось. Это Митяй у атамана в закадычных корешах состоит, пусть он шкурой и рискует. Авось пронесет и количество дырок в ней не увеличится…

И на сей раз пронесло, обошлось без смертоубийства и серьезного кровопролития, если не считать таковым багряно-красные потеки на расплющенной физиономии Кривого.

– Уберите это…туловище,- Величев брезгливо ткнул туфлей распластанную человекообразную массу.

Пацаны подсуетились, споро собрали в кучу и вынесли слабо постанывающий фарш из питейного заведения на свежий воздух, где загрузили в джип и увезли. Вроде как для оказания медицинской помощи. Хотя на самом деле, под шумок, под тем соусом, что пострадавшего к фельдшеру треба доставить, пара наиболее предусмотрительных гренадеров – Химик и Гвоздь – попросту слиняла. Мало ли что еще взбредет в голову атаману, тем паче – разбор с Чалдоном не завершен…

После выноса тела Величев вновь обратил внимание на второго участника злополучного преследования:

– Ладно, Кривой, недоумок, его вниз башкой еще в роддоме роняли, но ты чем думал?… Жопой? На кой ляд вы за пивом поперлись?

– Андрюха сорвался. Ты же его знаешь, он на одном месте сидеть долго не может,- Чалдон решил не кривить душой и не выгораживать товарища, не ровен час, самого так огородят…и землицей сверху присыплют.- Пристал, как репей: "поехали, да поехали"… Грозился лобешником панель разнести, если еще полчаса в машине просидит. А я отлить хотел, вот и…получилось. Нас всего минут десять не было, а телка на тачке приехала…

– Сидеть не может, в натуре – ляжет!- мрачно пообещал Величев, вполне в духе кладбищенских опасений Чалдона. – Что же вы, ублюдки, наделали, такую тему накрыли! Надо было мне кого посмышленее послать, того же Химика… И как мне теперь перед папой отмазываться?…

Ничего не ответил Чалдон, только поник плечами. Демонстративно, чтобы бригадир видел неподдельное раскаяние.

– Одно утешает: если меня на куски рвать будут, вас, недоделки, в натуре, на гуляш пустят…

Чалдон покорно вздохнул, конклюдентно выражая согласие с любым наказанием. Величев оглядел его согбенную фигуру и обреченно махнул рукой:

– Вали отсюда, пока я добрый.

Испарение попавшей на раскаленную поверхность утюга капли воды занимает гораздо больше времени, чем потребовалось Чалдону, чтобы исчезнуть из "Королевской охоты".

Серега сел за столик, наполнил звенящую пустоту рюмки прозрачной сорокаградусной жидкостью и опрокинул хрустальную тару в рот. Дабы заполнить или хотя бы разбавить ледяную пустоту в душе. Зажевал дозу крепеньким пупырчатым огурчиком. Зажевал механически, без обычного удовольствия, словно выполняя обязательную нудную процедуру, вроде ежедневного бриться или чистки обуви. Оглядел кафе остекленевшим взглядом, пробежав глазами по стенам, увешанным оленьими и волчьими головами, заячьими и глухариными чучелами, по добротным дубовым столам, по тяжелым стульям с затейливой резьбой на спинках, по украшенной бронзовым медведем стойке бара…Прислушался к тому, что происходит внутри, помолчал, и обреченно выдохнул в сторону примостившегося рядом Митяя:

– Заводи мерина.

– Домой?

– Размечтался…на именины…

– Куда?…

– К шефу. Сношать меня там будут!- Величев схватил друга за ворот рубахи, притянул к себе и процедил.- Сно-о-шать! Понял! А может, и тебе заодно… перепадет. Так что – бери вазелин.

Бездонное кресло в кабинете Туманова с каждой новой выволочкой приобретало в глазах Величева статус своеобразной скамьи подсудимых. Если усадили в мягкое ложе, значит, жестко стелить будут. Хотя сегодня обошлось без ора, угроз и оскорблений. После того как Серега в ответ на вопрос о результатах порученной миссии покаялся в полном провале и вывалил на Туманова кучу оправданий и объяснений, справедливости ради, жалких и неконструктивных, его не по столу мордой не размазали. И не стали плевался в лицо красочными характеристиками, однозначно раскрывающими уровень умственной неполноценности Величева и его торпед. Алексей Михайлович воспринял известие о неудаче в духе своего исторического тезки из правящего дома Романовых, который был известен необычной для царей кротостью и заслуженно получил прозвище Тишайший. Лишь слегка попенял:

– Что же ты, милый мой, облажался? Я на тебя надеялся, серьезное дело поручил, а ты?…

– Алексей Михайлович, виноват! Не уследил, подвели…уроды…Сами, знаете с кем приходится…

– Не скули. Обгадился, так не ищи крайних,- мягко укорил бригадира Туманов.

– Может, поправить дело? Наташу эту из больницы того?…

– Чего того?…

– Типа, выкрасть…или там порешить. А перо рядом положить…

– Я тебя самого за такие идеи скоро положу. В отдельную квартиру, – голос Туманова не повысился ни на йоту, но по спине Величева побежали мурашки. Крупные, казалось, размером с таракана. В нижней части живота возникла сосущая пустота, а конечности стали непослушными. Ватными. И все от спокойного невозмутимого тона. Лучше бы Туманов визжал от злости и бригадирское рыло кулаками разравнивал; сбросил бы пар, глядишь, и полегчало. Как Велик на Кривом; сплясал румбу и простил… почти. А то, не приведи бог, разочаруется окончательно шеф в Сереге и выпишет "увольнительную". Синяки, шишки, уязвленное самолюбие и даже сломанные ребра пережить можно, а вот "увольнение" или прописку "в отдельной квартире"- едва ли. Знаем мы эти отдельные апартаменты: из натурального дерева, размером метр на два и на изрядной глубине.

– Шеф, я искуплю!…

– Искупишь, куда денешься,- согласился Алексей Михайлович.- Ножик-то хоть не потерял?

– Да Вы что?!

– И на том спасибо. Последнее китайское тебе, еще раз накосячишь – до свидания! Уразумел?