Павел Ганжа - Холодное блюдо

– Повезло тебе, родимый, живи…

– Пошел ты…- не остался в долгу Стрельцов.

– Ладно-ладно,- примирительно поднял свои ласты-ладони до уровня плеч "браток", что не вязалось с его предыдущим поведением. И уже совсем вразрез шло с имиджем крутого парня.- Ты это?… Бухой еще или уже просох?

– Чего?!

– Соображаешь?

– ???

– Как там?… Вменяемый?

Изумлению Стрельцова не было предела. Челюсть отвалилась, и если бы Артем на миг стал героем диснеевского мультфильма, непременно отбила бы ему пальцы ног. С каких пор бандиты, похищающие людей ради…пока неизвестного чего (вероятно, выкупа), интересуются душевным здоровьем своих жертв. О подобном что-то в газетах не писали и по телевидению не сообщали. Или в местном преступном сообществе запланирован месячник по улучшению культуры обслуживания клиентов? Нет, только что прерванные футбольные экзерсисы мордатого братка убеждали в обратном – далеко еще нашему криминалитету до лучших европейских и североамериканских образцов. Или мордастый – не бандит? А кто тогда? Доктор? Тайный доброжелатель, решивший помочь страждущему излечиться от начинающегося алкоголизма и связавший беднягу? Или Артем в алкогольном беспамятстве буйствовал, и его обездвижили в целях безопасности? Чепуха! Доброжелатели не намекают на возможные неприятности с близкими в случае отказа выполнить их требования и, тем паче, не лишают свободы, надо заметить, незаконно. Так ведут себя именно вымогатели, бандиты. Да и короткий телефонный разговор с Настей не оставлял сомнений…

Есть еще вариант: и дача, и "браток" в курортно-пляжном наряде, и веревки на руках – ему снятся, но… это уже точно – белая горячка.

Размякшие похмельные мозги ничего толкового по поводу странного вопроса придумать не смогли. Поэтому с языка сорвалось нелепое:

– Я что, в психушке?…

Теперь челюсть отпала у мордоворота.

– Чё?…

Но Стрельцов уже сам сообразил, что сморозил глупость и выдохнул.

– Вижу, что нет…

Несколько секунд мордоворот приходил в себя после Стрельцовского заявления, а затем засмеялся.

– Ну ты, родимый, даешь! Психушка, ха-ха! Шутишь? Это хорошо. Значит, соображаешь…Короче, сейчас с тобой один человек тему перетрет и все растолкует, зачем ты тут и почему. Садись, – мордоворот подхватил Артема подмышки и усадил на кровать. На ту, которая красовалась лысой панцирной сеткой. Из кучи на второй кровати выдернул выцветшую тряпку, отдаленно смахивающую на женскую косынку, и ловко накинул ее на глаза пленнику.

– Какого черта?…- Стрельцов попытался отдернуться, но безуспешно. "Браток", удержал его голову и соорудил из косынки повязку.

– Не балуй! Это в твоих же интересах, родимый. Меньше увидишь, дольше проживешь. А то, что грязная малость – не переживай. Умоешься потом, марафет наведешь…

– Да что от меня, в конце концов, нужно?!

– Ща тебе все объяснят.

Утратив возможность пользоваться визуальными рецепторами, Артем окончательно впал в уныние. Вляпался он куда-то очень серьезно. Просто так глаза не завязывают, мера предосторожности, чтобы не узнал, не опознал. А вкупе с опутанными руками и ногами вообще – полный алес капут. Хоть волком вой.

Мордоворот удалился. Протопал слоновьим маршем по пятнистому в дырочках линолеуму и хлопнул дверью. В соседнем помещении раздалось знакомое "бу-бу-бу", и почти сразу же истошно заверещала скрипучая дверь. Соседняя кровать лязгнула сеткой под опустившейся на нее тушей. Надо полагать, в гости пожаловал тот самый деятель, перед которым на задних лапах бегал мордастый "браток". Артем напрягся в томительном ожидании, готовясь выслушать обещанные объяснения и требования и получить ответы на многие вопросы. Его терпение долгому испытанию не подверглось.

– Расклад, значит, такой…

Волнующий душу и плоть шашлычный аромат витал над столиками, возбуждал аппетит, будоражил воображение и вызывал повышенное слюноотделение во рту тех страждущих, которые не успели еще забросить в глотку парочку румяных поджаристых ломтиков, усыпанных зеленью и пропитанных острым соусом. Справедливости ради, подобных, то бишь не утоливших голод граждан (и гражданок), здесь почти не было. Большинство посетителей летнего кафе давно находились в состоянии близком к нирване. Они уже успели и вкусить шашлыка, и залить его изрядной порцией вина, и выкурить такое количество сигарет, что табачный дым не только повис над палубой и зонтиками, но и стелился сизым облаком по реке, подражая настоящему туману. А запах табака перебивал лишь неизбывный шашлычный аромат.

Шашлык жарили в мангале на берегу, где находилась также и часть столиков, но посетители стремились оказаться именно на борту пришвартованного к "вечной" бетонной пристани теплохода. Кафе – то же самое (даром название "Венеция" красовалось и на стойках бара, и на борту корабля), кухня – та же, а вид – не сравнить. Человеку, расположившемуся внизу – за столиком на берегу – наиболее впечатляющие куски пейзажа загораживали стоящая рядом девятиэтажка, высокий парапет и массивный силуэт самого кафе-теплохода. Хочешь – антрекот грызи, хочешь – любуйся бетонным парапетом. А вот с борта давно списанного и превращенного в популярный пункт общественного питания корабля открывался изумительный вид на реку.

И народ валом пер по трапу в надежде не только ублажить желудок, но и порадовать глаз. Почти все места на борту были заняты, ведь время (вечер пятницы) и погода (теплая, ласковая, словно домашняя кошка, но не жаркая) благоприятствовали наплыву посетителей. Вновь прибывающих – в основном компаниями и парами – любителей совмещения радостей тела и духа нередко поджидало разочарование, поскольку свободных столиков на борту для них не находилось. Бедолагам приходилось довольствоваться столиками у подножия застывшего монументом корабля. Некоторые вместе с тем умудрялись выкроить себе места под солнцем и вливались в пеструю, галдящую и курящую толпу "корабельных сидельцев". И тут же принимались бурно отмечать это событие возлияниями: кто демократичным пивом, кто благородным красным вином, кто дорогим коньяком, а кто и воистину по пролетарским канонам – водкой. Закусывая различные напитки однообразно – конечно, шашлыком. Правильно один наблюдательный и умный человек заметил, что державный усатый горец приучил русский (и не только) народ повсеместно употреблять в пищу это незатейливое блюдо кавказкой кухни. Особенно, в летний период.

Где вы, вальяжные пузатые пельмени, облитые сметаной и лоснящиеся от осознания собственной значимости? Где сочащиеся маслом блины, фаршированные икрой? Где пироги с капустой и мясом, соленые грузди и рыжики, крепкие хрустящие огурчики? Где, наконец, неведомые, загадочные, но оттого не менее аппетитные кулебяки?