Наталья Александрова - Клиент Пуаро

– Так что же тебя привело в мою берлогу?

– Артурчик, ты все знаешь! – Леня сел верхом на стул (Россия, ампир, десятые годы девятнадцатого века).

– Ты мне льстишь, Леня, – Артур откинулся на спинку стула, – а раз ты льстишь, значит, тебе что-то от меня нужно.

– Информация.

– Какая?

– Тебе что-нибудь говорит такая фамилия – Лопатин?

– Ничего! – уверенно заявил Артур, но именно по этой уверенности, а также по тому, как забегали его глазки, Леня понял, что попал в точку.

– Так-таки и ничего? – Леня придвинулся вместе со стулом к черному инкрустированному столу, за которым Артур окопался, как за бруствером окопа. – Первый раз слышишь?

– Вот те крест!

– Артур, ты некрещеный! А помнишь то бюро красного дерева?

– С круглой консолью? – Глазки Артура плотоядно зажглись.

– С круглой консолью, – подтвердил Маркиз.

– И с потайными ящиками?

– Именно!

– И ты мне его продашь?

– Продам, живоглот, и очень дешево, если ты поделишься со мной информацией! Представляешь, за такую неосязаемую вещь, как информация, ты получишь замечательное бюро раннего классицизма!

– Ты змей-искуситель, – тяжело вздохнул Артур, – ты просто вьешь из меня веревки!

– Из тебя, пожалуй, совьешь! Ты скользкий, как угорь! Ну так как, твоя память восстановилась?

– Кажется, да… – Артур снова тяжело вздохнул. – Какая, ты говоришь, фамилия?

– Лопатин, – повторил Маркиз.

– Нет, ничего не знаю. – Артур уставился в потолок и замолчал.

Когда Леня хотел уже нарушить тишину возмущенной репликой, Артур усмехнулся и негромко проговорил:

– Вот фамилия Лопатина мне действительно кое-что говорит. Анна Ермолаевна Лопатина.

Леня придвинулся еще ближе и замер, весь обратившись в слух.

– Ведь понимаю, что нельзя об этом говорить, – как бы жалуясь, продолжил Артур, – но ради старой дружбы…

«И ради уникального бюро», – хотел добавить Маркиз, но воздержался.

– Ради старой дружбы я, так и быть, расскажу тебе то, что слышал. Только, – Артур понизил голос, – ты ведь понимаешь – ни одна живая душа не должна знать о нашем разговоре!

– Естественно, – Маркиз кивнул, – это и в моих интересах.

– Есть такая одинокая старушка, божий одуванчик, – начал Артур, удобно развалившись в кресле, – кажется, она вдова какой-то шишки то ли из НКВД, то ли из ГПУ. Ее покойный муж, царствие ему небесное, был, похоже, редкой сволочью, но у каждой сволочи можно найти хоть одну привлекательную черту. Так вот он собирал картины.

– Подозреваю, что он их не просто собирал, а отбирал у всевозможных «врагов народа», – вполголоса проговорил Леня, – так что вряд ли это можно отнести к числу его достоинств.

– Это не наше с тобой дело, Ленечка, – отмахнулся Артур. – И если хочешь слушать – не перебивай!

Леня приложил палец к губам и застыл.

– Короче, тот хмырь умер уже очень давно, а старушка жила себе тихо-мирно, получала за мужа приличную пенсию и не слишком заботилась о том, что осталось от коллекции покойника. Но возраст у нее уже очень солидный, и, будучи женщиной предусмотрительной, Анна Ермолаевна решила составить завещание. То ли у нее внучатый племянник есть, то ли племянница – неважно…

Маркиз кивнул, показывая, что внимательно слушает.

– Короче, нотариус пришел к ней на дом, составил документ, а заодно осмотрел старушкины богатства – надо же знать, о чем речь в завещании! Так вот, насколько я знаю, – Артур скромно потупился, – нотариус обнаружил у старушки чертову прорву дешевой мазни и… – Артур сделал паузу и артистично подчеркнул важность следующих слов красивым жестом маленькой мягкой ручки, – и маленькую картину Мартини!

– Что? – переспросил Маркиз, не поверив своим ушам. – Что ты сказал?

– Симоне Мартини! – повторил Артур. – Темпера, маленькая вещь, двадцать на тридцать сантиметров!

– Ты ничего не путаешь? – Маркиз смотрел на Артура во все глаза.

Хозяин галереи, наслаждаясь произведенным эффектом, потирал маленькие ручки и улыбался.

– Я иначе спрошу. – Леня сделал небольшую паузу, как бы придавая своим словам больший вес. – Этот нотариус ничего не путает? Все-таки он нотариус, а не искусствовед!

– Он увлекается искусством и кое-что понимает в нем, – ответил Артур, помолчав, – но он действительно не специалист, поэтому он пришел к бабульке еще раз и привел с собой знакомую женщину из Эрмитажа, доктора наук, между прочим, специалистку по ранним итальянцам.

– Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, – вставил Маркиз.

– Ты просто как птица-говорун, – усмехнулся Артур, – отличаешься умом и сообразительностью… и еще знаешь полгорода! По крайней мере, его прекрасную половину.

– И что сказала эта женщина?

– Эта женщина, – Артур весьма ехидно усмехнулся, – при виде картины едва не хлопнулась в обморок.

– Немудрено, – отозвался Маркиз, – начало четырнадцатого века… в Эрмитаже всего одна его небольшая вещь… Мадонна с диптиха «Благовещение»… Сиенская школа…

На лице его появилось мечтательное выражение, он вспомнил ту, которая водила его в зал ранних итальянцев и рассказывала про картины. Леня Маркиз всегда уважал образованных женщин и, общаясь с ними, так сказать, в неформальной обстановке, всегда умел совместить приятное с полезным.

– Ладно, ладно, – прервал его Артур, – ты не на экзамене, а я не профессор! Незачем демонстрировать мне свою эрудицию! Короче, «эта женщина», как ты выражаешься, пришла в совершенное неистовство, немедленно сообщила Лопатиной, что та обладает настоящим сокровищем, и стала умолять старуху, чтобы та завещала картину родному городу, а точнее, Эрмитажу…

– И что старуха? – Маркиз слушал рассказ Артура, как увлекательный детектив.

– Старуха оказалась далеко не дурой. Она поджала губы и сказала, что у нее имеются родственники поближе Эрмитажа и она хочет завещать картину им, чтобы те вспоминали доброту покойной тетки. А уж те, если захотят, пусть поступают по собственному разумению…

Артур замолчал, и Леня, поняв, что история на этом заканчивается, поинтересовался:

– А как же эта история стала достоянием гласности?

– Как-как, очень просто! Ты думаешь, откуда я беру экспонаты для своего салона? Думаешь, сижу в кабинете и жду, пока бедные старушки принесут мне своих Рембрандтов?

Леня, разумеется, так не думал.

– У меня каждый второй нотариус в городе прикормлен! – разливался Артур. – Я должен быть в курсе интересных завещаний!

– Значит, этот нотариус, искусствовед-любитель по совместительству, сразу же стукнул тебе про Симоне Мартини?

– А как же. – Артур скромно потупился.

– То есть надо понимать, что картина уже практически у тебя в руках? И ты теперь очень богатый человек?